Геннадий Башунов - Продавцы мечтаний

Едва мы пересекли речку, Фим свернул к одному из поместий. Здесь дома были ещё богаче и больше. Так что трёхэтажный особняк Нелвы с садом и беседкой выглядел вполне себе скромненько.

Встретил меня мрачный тип лет пятидесяти и три ведра еле тёплой воды.

- Облейся и в баню, - сухо сказал цирюльник. - Фим, ты свободен.

- Я помогу, - пожал плечами мой сопровождающий.

- Тебя вызывала Нелва, хочет, чтобы ты подобрал ему кое-какую одежду на первое время.

Фим пожал плечами и ушёл, а я принялся поливаться водой, стараясь смыть с себя как можно больше грязи. Вышло не очень хорошо, учитывая, что раздеваться мне не разрешили. Старик угрюмо наблюдал за чёрными потоками воды, уходящей в зеленеющую траву.

- Да, парень, - буркнул он, не уточняя.

Когда вода приобрела скорее коричневый, чем чёрный оттенок, старик повёл меня в баню. Здесь было достаточно жарко, видимо, к моему приезду начали готовить ещё до того, как меня купили. Я подумал о том, что до сих пор мог сидеть на цепи и содрогнулся.

- Одежду в печку.

Я разделся и сунул свои лохмотья в печь, а сам, повинуясь команде старика, который уже вооружился ножницами, уселся на скамью. Мои лохмотья шипели и потрескивали, и я представлял, как от жара лопаются и горят вши. Их я ненавидел, наверное, даже сильнее, чем работорговцев.

Цирюльник тем временем потыкал ножницами в колтун на моей голове, потом в бороду и, покачав головой, буркнул:

- Бесполезно. Мойся пока, я зайду через полчаса.

- Не охота ковыряться во вшах? - хмыкнул я.

- А кому охота? Давай, мойся, воду не жалей. Потом, как побрею, ещё раз помоешься.

Когда цирюльник вышел, я дал волю чувствам. То есть откровенно разрыдался, поливая на себя горячей водой и нюхая мыльную пену. Впрочем, возможно это мыло ело мои глаза.

Я ещё мылся, когда пришёл старик. Он выудил меня из железного бака с горячей водой, в котором я сидел, и принялся стричь мне бороду и волосы. Когда на моей голове практически ничего не осталось, он взялся за опасную бритву. Я сидел, наблюдая в зеркало, как моя голова превращается в бильярдный шар, и отдирал размокшую язву на ноге. Было больно, текла кровь, но я всё равно продолжал счищать коросту, с удовольствием наблюдая, как в ней едва шевелятся паразиты.

- Когда подсохнет, забинтуем, - буркнул цирюльник. - Готово. - Он шлёпнул меня по лысине. - Умеешь пользоваться?

Я уставился на протянутую бритву и покачал головой.

- Эх… Где-то у меня… - что-то бормоча что-то себе под нос, старик вышел в предбанник. Вернулся он через пять минут, держа в руках безопасную бритву. - Вот. Она туповатая, но пах и подмышки я тебе брить не буду.

- Спасибо.

- Мойся и брейся быстрее. В предбаннике одежда, а девчонки уже почти приготовили ужин.

- Хорошо.

Но я всё равно не торопился. Но, несмотря на все усилия, так и не избавился от запаха целиком. Впрочем, мне могло казаться - когда месяцами нюхаешь немытые тела, всё начинает вонять.

Наконец, голый как младенец, я вышел из бани. Одевшись в коротковатые штаны и рубаху, я вышел на улицу. Чистый воздух перехватил дыхание. Я стоял и дышал, чувствуя, как прохладный вечерний ветерок бродит под свободной одеждой. Впрочем, дело было не только в чистом воздухе и ветерке - я просто не знал, куда мне идти.

Выручил меня Фим, вышедший из чёрного хода с тремя собакам на поводке. Он махнул мне рукой, и я зашагал к нему. Собаки при моём приближении глухо рычали, от чего мне было немного не по себе. Но после того как Фим сказал "Свой" и дал меня обнюхать каждой, рычание прекратилось, а один волкодав даже подставил свою лохматую башку, чтобы я её почесал. Что я и сделал. Собак я люблю. Только не тех, что бегали около нашей колонны.

- Заходи, - буркнул Фим, протягивая мне папиросу со спичками. - Все уже собрались. Жрать-то хочешь?

- А ты как думаешь? - хмыкнул я, затягиваясь.

- Там ветчина и сыр, но сильно не налегай - фаршированная репа почти готова. А, тебя же ещё Старик должен перебинтовать…

- Успеет, - пробормотал я, едва не захлёбываясь слюной.

- Нет, сначала надо поесть. Иди. Вторая дверь налево. А там Старик покажет.

- Старик - это цирюльник?

- Да. Он же дворецкий, он же эконом… Только зови его Гин.

- Хорошо.

Я сунул папиросу в предложенную Фимом пепельницу и вошёл в коридор. В указанной комнате меня ждал Гин - видимо, Нелва не очень-то любила длинные имена - с полоской марли и мазью настолько вонючей, что я почуял её ещё в дверях.

Старик меня перебинтовал и повёл на кухню. Здесь я, стараясь не захлебнуться слюной от запаха съестного, познакомился с остальными. Полную повариху звали Кро, а двух довольно приятных близняшек-горничных Шел и Гел. Полное имя имел только садовод он же охранник, он же первый любовник Нелвы Киирос, единственный свободный в нашей компании. Сейчас он был женат, и жил в своём доме, но эту неделю ночевал здесь - весенний сад требовал много работы.

- Нелва уже ужинает, - щебетала Кро, расставляя тарелки. - Но обещала зайти и принести выпивку. Надо же отметить появление новенького.

Близняшки, не слишком стесняясь обсуждать меня вслух, захихикали.

Нелва пришла уже под конец ужина. В её правой руке была початая бутылка бренди, а в левой мундштук с почти потухшей папиросой.

- Гин наливай всем. А ты, Кро, сбегай в кладовую и возьми ещё пару бутылок. Нел, ну-ка поднимись.

Я послушно встал. Нелва критически рассмотрел меня, ощупала мышцы на руках и груди, а после запустила руку в штаны.

- Нет, будем стучаться костями. Фим, ты сегодня со мной, а ты, Нел, набирайся сил и мяса. С волосами, кстати, тебе было лучше.

- Отращу ещё, - стараясь изобразить смущение, сказал я.

Нелва как-то горько усмехнулась и, схватив Фима за руку, увела его, оставив початую бутылку.

С выпивкой разговор приободрился. Я скормил оставшимся сказку про белого бычка, то есть о тяжёлой деревенской жизни и жутких работорговцев, перебивших половину моей деревни, а другую уведших в плен, и выслушал такие же "оригинальные" истории от других. Горничные, хихикая, спрашивали, было ли у меня когда-нибудь двое за раз, и я, тупо улыбаясь, отвечал, что нет, подумывая о том, что было бы не плохо, ведь я не святой, а Орайя умерла уже давно, да и девчонки ничего так себе…

А после была третья стопка бренди, и я, распаренный, обожравшийся и уставший, уснул, свалившись со стула.

Следующие три дня я только и делал, что отсыпался, менял повязки на ноге и ел. Мой живот раздулся, как барабан, несмотря на то, что ослабевший желудок не слишком-то хорошо принимал пищу. Но я всё равно ел. Мне важен был вкус еды. Сыр, ветчина, хлеб, репа, мясо, рыба. Это было настолько вкусно после одной и той же каши, что я не мог остановиться. Впрочем, когда Кро дала мне какую-то укрепляющую настойку, всё встало на свои места, и я стал ходить в туалет всего по два-три раза в день.

К счастью, Нелва оказалась действительно щедрой хозяйкой и не ограничивала меня. Мне на шею повесили такой же кулон, как и других, потом привезли одежду более подходящую моей комплекции. Я радовался каждой мелочи.

Планов побега я пока не строил, просто хотел отдохнуть и набраться сил. И занимался только этим, день за днём отшивая близняшек, на что они порядком обиделись. Мне было плевать. Нелва меня пока не трогала, таская себе в постель Фима, что меня тоже устраивало.

Но конец приходит всему. И я убедился в этом в очередной раз.

Это было как глухой удар. Мне в лоб будто вбили гвоздь, и кровь заструилась, заливая глаза.

Я проснулся и резко сел в кровати, задыхаясь.

Это были Продавцы мечтаний или их Представители. И они уже близко, хоть и приближаются с разных сторон.

Глава вторая

Три красных пятна. И чертовски близко, пожалуй, в десяти или двенадцати километрах от Северного. Один двигался с севера, другой с юга, а третий с юго-запада. Пока они замерли, но ближе к вечеру снова начнут движение. Это продолжалось уже два дня.

Чёрт возьми, неужели это я их привлёк? Или это обычное место разборок? Я же практически ничего об этом не знаю…

- Эй, Нел, заснул?

Я открыл глаза. Напротив стоял немного удивлённый Фим. Я закрыл рот, утёр от смеси слюны и пережёванного хлеба подбородок и положил ложку в тарелку с супом, к которому за всё время ужина так и не притронулся. С отвращением посмотрев на тарелку, я отодвинул её от себя.

Вспомнив, что Фим всё ещё стоит передо мной, сказал:

- Задумался.

- Ты, может, болеешь чем? - с участием спросил раб. - Знаешь, припадки бывают…

- Нет-нет, всё нормально, просто задумался.

- Смотри. А то лицо у тебя было какое-то…

- Как у больного, - подсказал я. Мне уже говорили об этом рабы из нашего фургона. Когда Орайя уходила в себя, она выглядела сосредоточенной. Я же сидел с открытым ртом и пускал слюни. Поэтому-то я и старался не делать это на людях, да и вообще прибегал к этому способу слежки редко. Тем более, Продавцов или Представителей вблизи раньше никогда не чувствовал.