Красная дорама (СИ) - Денис Георгиевич Кащеев
Чуть не написал: пока народ голодает… Но все же нет, Катя Кан совершенно права: как-то не видел я до сих пор здесь голодающих. Хотя, конечно, я вообще мало чего пока тут видел… Поэтому лучше скажу так: пока другие давятся гречневой лапшой по пятьдесят вон упаковка.
С другой стороны, а где в мире устроено принципиально иначе?
За стол Хи Рен села все в том же своем синем школьном платьице с алым галстуком. Как я заключил из обрывков ее разговоров с Джу Мун Хи, та считала, что форма девочку дисциплинирует. И это была идея онни, чтобы и дома уроками младшая сестра занималась «при полном параде». Ну а переодеться к обеду моя ученица, наверное, просто поленилась — тем более, что затем, на десерт, ей снова предстояло «грызть гранит науки».
За едой я собирался Хи Рен немного разговорить — чтобы получше ее понять и решить, как с ней правильно работать — но тут мне и стараться не пришлось: девочка сама была совсем не прочь поболтать. Так что оставалось лишь слегка направлять ее энтузиазм в то или иное конструктивное русло.
Вскоре я уже знал, что росла моя собеседница не в Пхеньяне — в Расоне, недалеко от границы с Россией. Там же и училась в школе — судя по всему, не в очень сильной: на прежнем месте Хи Рен считалась чуть ли не лучшей в своем классе, а когда в прошлом году перебралась в Пхеньян — оказалась скорее отстающей и в Первую школу с наскока не прошла. Это, кстати, могло служить одним из возможных объяснений ее нынешних неровных результатов: многие новые темы она за счет усидчивости худо-бедно осваивала, а вот в азах так и остались серьезные пробелы.
О причинах переезда в столицу девочка прямо не рассказала, но как я понял, там была замешана какая-то неприятная семейная история — может быть, даже трагедия. До деталей я допытываться, ясное дело, не стал.
В новой, пхеньянской школе друзей Хи Рен особо не завела — в классе имелись уже устоявшиеся неформальные группировки, в часть из которых она не вписалась, а в другие — вроде как и не рвалась. Но девочка очень надеялась, что в Первой школе у нее все сложится иначе — о ней она грезила, как… Не знаю… Как о сказочном Хогвартсе, не меньше — с той разницей, что теоретически ее мечта была вполне реальной, единственным серьезным препятствием на данный момент мог стать пресловутый английский. И уже, по сути, стал — после череды неудач, в том числе с репетитором, к моменту моего появления в их доме школьница почти утратила надежду на успех.
Что до моего незадачливого предшественника, студента, то языком тот, видимо, более или менее владел — как-никак, был третьекурсником пхеньянского иняза — но сути проблемы своей ученицы, похоже, не понимал вовсе. Пичкал девочку продвинутыми темами, а сталкиваясь с ошибками в простейших вопросах, терялся, выходил из себя — и начинал орать. А Хи Рен, видимо, заводилась — и принималась огрызаться. Толку от такой работы, понятно, выходило немного — так что не могу винить Джу Мун Хи за то, что выставила горе-педагога за порог и попыталась взять дело в свои руки. Но у самой онни, по словам ее младшей сестры, манера преподавания оказалась чем-то схожей. Там, где у школьницы и так неплохо получалось — в тех же истории или географии — все шло как по маслу, а вот в английском прогресс оставался минимален…
Все хорошее в этом мире рано или поздно заканчивается — подошел к завершению и наш сытный обед.
Хи Рен убрала грязную посуду в раковину, открыла кран — с горячей водой, похоже, в доме тоже не было проблем — и обернулась ко мне:
— Чон- сонсэнним, если хотите перекурить — можно на балконе!
— Спасибо — не курю, — почти машинально ответил я.
— Правда? — удивилась девочка. — Не может быть! Практически все мужчины курят!
— Видимо, я не все, — пожал я плечами.
— Я уже это поняла, — каким-то странным тоном проговорила на это школьница. И добавила: — Не зря вы сразу понравились онни!
— Шутишь? — усмехнулся я.
— По ней будто и не скажешь, но я-то ее знаю: все так и есть! — уверенно заявила Хи Рен.
Без сомнения, девочка беззастенчиво выдавала желаемое за действительное, но продолжать пустой спор я не стал — лишь скептически улыбнулся.
* * *Что касается нашего первого урока — ну или уже второго, если считать утреннюю историю с артиклями — то он сложился как нельзя лучше. Начать я решил с глагола «to be», с формами настоящего времени которого у моей ученицы была просто беда, и сразу, чтобы, как говорится, два раза не вставать — с их местом в вопросительных предложениях, где Хи Рен тоже «плавала». Видимо, когда-то эти темы ей толком не объяснили, а потом к ним уже не возвращались.
— Вот смотри, — вывел я на экран несколько примеров. — Это глагол «быть». «To be». «Be», — выразительно повторил без частицы неопределенной формы. — Что слышишь по-корейски?
— Похоже на наше «дождь», — не очень пока понимая, к чему я виду, ответила девочка.
— Именно так, — кивнул я. — Теперь представь. Идет дождь. За окном мокро и холодно — поэтому наш глагол предпочитает лежать дома на футоне, а не идти на улицу работать. Но дела же сами себя не сделают? Поэтому ими вынуждены заниматься три его младших брата-акробата: «Am», «Is» и «Are». Но у них, как ты видишь, английские имена — они же у нас все стопроцентные англичане…
— Ну да, кореец не станет сваливать на младших братьев всю работу из-за какого-то дождя! — заявила девочка. — Ну, может, если только эти, на Юге…
Хм… Можно сказать, вся идея урока — под сомнение…
— И все-таки, давай придумаем им корейские прозвища — чтобы лучше запомнить, — предложил я. — Вот пусть брат «Am» у нас, к примеру, станет…
В течение следующих нескольких минут мы
