Русь и Орда (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич
Вот уже и берег… Облегченно выдохнул Джумуш, до последнего мгновения ожидавший, как предательски затрещит лед под копытами Вороного! Пусть теперь и не столь тяжелого, как летом, но все же весящего куда больше любого нукера… А ведь лед над протокой может разойтись даже под ногами ребенка!
Конечно, верный конь поисхудал за зиму, потерял прежнюю силу — но все же вполне уверенно несет своего наездника на врага, пусть и не в первых рядах… Вперед-то вырвались нукеры на лучших конях!
Но вот уже и стоянка урусов, пока лишь бестолково мечущихся промеж шатров… Да, проревел рев дозора, заприметившего вылазку из крепости, одиноко бахнул тюфенг противника — как видно, единственный! Но покуда часть полутьмы наносит лишь отвлекающий удар, вторая ее половина вскоре лихо ворвется на стойбище врага, круша не успевших облачиться в броню урусов, опасных лишь копейным тараном! Но как же его нанести, если даже кони не оседланы⁈
Джумуш свирепо оскалился, мысленно представив, как дедовский клинок рассекает голову бестолкового дружинника, забывшего надеть шелом. И как молодой булгарин вернется к телу поверженного ворога после боя — взять с него законную добычу!
Но тут безумный, дикий рев коней — и неожиданно громкие, отчаянные крики нукеров, раздавшиеся впереди, привлекли внимание разом похолодевшего Джумуша… На его глазах рванувшие внутрь стоянки урусов всадники вдруг полетели наземь вместе с лошадьми, закричав от дикой боли после падения! Иные же животные спешно рванули в сторону от свободного, казалось бы, прохода, совершенно не слушаясь наездников… И булгары, оставив на окровавленном снегу ворочающиеся тела десятков коней и нукеров, замедлились, осадив скакунов будто у незримой стены… Одновременно с тем по рядам всадников покатилось угрюмое, встревоженное:
— Шипы… Шипы в снегу… Урусы нас ждали!
Словно бы в подтверждение этих слов с полуночной стороны стойбища урусов вновь грохнул тюфенг — и тут же следом еще один. Значит, их действительно несколько⁈
— Что замерли, трусливые собаки⁈ Спешивайтесь, разбирайте эти сани, готовьте новые проходы! Никто не даст вам отсидеться!!!
Сзади послышались презрительные, гневные крики ханских нукеров, гонящих булгар впереди себя. И многие воины послушно спешились, побежали к саням — рубить связывающих их, заледеневшие веревки… Впрочем, Джумуш остался в седле, встревоженный происходящим — и воочию наблюдающий за тем, как урусы неожиданно быстро облачаются в броню, как спешно седлают своих жеребцов! Еще чуть-чуть, и всякое преимущество внезапного удара булгар будет потеряно…
И одновременно с тем сердце его вновь захватило раздражение, пока еще глухая неприязнь к нукерам Ильзат-бея. Раз вы такие храбрые и умелые, почему гоните легких булгарских всадников перед собой? Почему бы бронированным батырам хана самим не показать свою удаль в сече с дружинными урусов, выступив вперед⁈
Глава 18
Битва под Казанью, часть вторая
Снежень (февраль) 1382 года от Рождества Христова. Стоянка Рязанского войска у Казани.
Я проснулся от звука сигнального рога, буквально подпрыгнув на месте! И первые пару секунд не мог прийти в себя, вообще не понимая, где нахожусь, и что происходит… Наконец, разглядев в слабом свете мерцающего, практически прогоревшего очага лицо Алексея и прочих своих гридей, делящих со мной один шатер, я уже немного оклемался — и тотчас рявкнул:
— Облачаемся в броню! Алексей, развяжи царевича, помоги ему натянуть кольчугу; в сече отвечаешь только за него!
Лицо ближника исказилось в гримасе отвращения, но в ответ он лишь согласно кивнул, тут же рванувшись к испуганному Ак-Хозе. Последнего мы действительно связываем на ночь — ну кто его знает, что придет на ум булгарину? Вдруг страх перед Тохтамышем окажется сильнее здравого смысла и собственных амбиций⁈
Но ладно царевич — а вот защитники Казани меня действительно удивили! Я предостерег деда на случай вылазки по принципу «осторожность лишней не бывает», но был практически наверняка уверен в том, что на вылазку булгары не пойдут. По крайней мере, не сегодня ночью так уж точно! Однако же повторюсь, удивили…
Трофейную юрту десяток моих дружинников покинул минут через пять — под грохот выстрела бомбарды дежурного расчета… Все вместе мы направились к коновязи, где коротали ночь жмущиеся друг к другу лошади, укрытые и шкурами, и попонами. Еще три-четыре минуты ушло на то, чтобы оседлать наших боевых коней, затянуть заледеневшие подпруги и влезть в седло — после чего моя малая дружина покинула коновязь уже верхом, следуя к центральной «площади» лагеря.
Н-да… Это конечно, не римский каструм — ибо хаотичное расположение шатров, кибиток, юрт и прочих походных «палаток» не позволяет вести речь об организованном перемещении по лагерю таких же организованных отрядов. Но все возможное от себя я все-таки сделал! Не только расположив своих ушкуйников и рязанских да пронских стрельцов с пушкарями у северной оконечности лагеря, напротив городских ворот. Нет, я также убедил князя Рязанского оставить в центре стоянки достаточно большую площадь, чтобы всадники могли проследовать к ней со всех сторон, собираясь в единый кулак бронированных дружин! И пусть появление этой площади значительно раздуло периметр лагеря — так, что саней для возведения сплошной стены просто не хватило… Но там, где образовалась брешь временного укрепления, по моему настоянию был рассыпан чеснок — то есть «железные рогульки».
А заодно русичи оставили и довольно широкие проходы от «плаца» до северной и южной оконечностей лагеря соответственно — разве что на восток и запад мы не сделали дорожек, как у римлян! Но у тех была профессиональная армия, а не сборная солянка из разрозненных дружин… Тем не менее, имеющиеся проходы позволят конным довольно быстро перемещаться по стоянке — а при необходимости даже ударить в копье! Также проходы служат и точкой сбора для тех воев, чьи дружины расположились на удалении от центра лагеря… И да, ратников мы постарались разместить компактно, отдельными дружинами — так, чтобы в случае нападения каждый голова, воевода или удельный князь мог собрать вокруг себя именно своих воев.
Вот только не верил я в вылазку татар. Думал, что все сработает по принципу «когда хорошо подготовишься, ничего плохо и не произойдет». Однако же оказалось, что в этот раз правило дало сбой-исключение…
— Что, Федор? Не убедил царевич своих булгар? Быть ныне сече⁈
Олег Иоаннович, в числе первых явившийся на «плац» в сопровождении лишь верных ближников и телохранителей, встретил меня язвительным окликом — но за княжеской насмешкой скрывается серьезная тревога. И, пожалуй, она стала только сильнее, когда он заслышал сдвоенный выстрел бомбард…
— Не думаю, княже — возможно, все как раз наоборот. Тохтамыш не мог оставить Казань на одних лишь булгар под рукой булгарского же воеводы — местные ведь уже признавали над собой княжескую власть… Значит, в городе наверняка верховодит кто-то из преданных лично хану татар. И этот кто-то имеет достаточно сил, чтобы бросить булгар на вылазку, стремясь поскорее пролить кровь промеж нас…
Я прервался на мгновение, приветствуя Даниила Пронского, также показавшегося на плацу в сопровождении лишь малой дружины, после чего продолжил:
— В свою очередь, спешка вызвана брожением среди горожан. И это тоже неплохо: ныне мы сумеем опрокинуть татар одним тараном и ворвемся в крепость на их же плечах! Никакого штурма и потерь, с ним связанных… Только я попрошу сохранить жизни тем булгара, кто решится сдаться в полон — и не грабить горожан. Пусть не в Казани — но позже нам это обязательно поможет…
— Олег Иоаннович! С реки показался крупный отряд поганых! Вряд ли меньше тысячи, в темноте не разобрать! С тыла к нам заходят!
Окрик князя Пронского заставил Олега Иоанновича измениться в лице — да и меня он, признаться, тоже огорошил:
— А что дозор, стерегущий полуночные врата? И точно ли тысяча ордынцев⁈ С кем тогда они атакуют лагерь у полуденных ворот?
