Здравствуй, 1984-й - Иванов Дмитрий
– Я так-то два флакона привез, один тебе хотел, но пришлось Зине отдать, нашему комсоргу, они обе пришли ко мне прощаться, а ты пропала тем более где-то, – сдуру ляпнул я и тут же пожалел.
– Что-о-о? Мои духи этой рыжей-бесстыжей кошке? И ты спокойно это говоришь? – Вера превратилась в фурию.
– Она не бесстыжая, нормальная, – возмущаюсь я, пытаясь перевести тему.
– Ха, а то, что ее Фаранов Олег-старший имел, как хотел, и электрик наш поселковый тоже, ты и не знал? – торжествующе мстит мне Архарова.
«Боже мой, какое огорчение! Да и слава богу, мне уламывать ее в Красноярске легче будет», – смеюсь про себя я.
– Еще есть духи? – строго спросила Вера.
– В Ростове есть, у друга дома. Я потом, когда приеду на Новый год, подарю тебе, – беззастенчиво вру я. – Но помаду тебе дам, три тюбика!
– Ладно, – получив дань, сменила гнев на милость девушка, погладив острым ноготочком вокруг моего пупка, от чего уши у меня загорелись.
Тут зашла бабуля и под моим жалостливым взглядом завернула остатки пирожков Вере с собой. Подруга ушла, а я решил прошвырнуться по поселку. Оделся попроще, во все свое старое, и пошел к речке. Там кучка ребятишек лет восьми-десяти безо всякого присмотра купались. Тут же у них была затеяна игра в войнушку, пустые консервные банки служили им танками, а гильзы – солдатиками. На берегу лежали на одеялах и мамаши с детьми, и одна девица с пузом месяцев на семь. И по-моему, они бухали пиво. Я поморщился.
– Девушка, беременным спиртное вредно, – попытался воздействовать я.
– Пшел… – грязно выругалась уже выпившая будущая мать.
Я сплюнул демонстративно в сторону хабалок и пошел купаться. Девушкам же моральной победы показалось мало, и в меня летит пустая бутылка. Она больно задела меня по локтю.
Блин, достали! Толик вместо меня наверняка бы в ответ ударил девку, но я взрослее и мудрее, хотя наказать надо. Наливаю в пивную бутылку воды и иду к «мадамам». Подойдя, выливаю им воду на одеяло, вызвав поток ругани. Одна из девиц пытается кинуться на меня, но я ловко хватаю ее за нос и выкручиваю его. Слива обеспечена.
– Все, капец тебе, я знаю, ты – Штыба, и где ты живешь, знаю, – орет она.
– Приходи, Зои Космодемьянской, восемь, – с вызовом говорю я и, собрав одежду, иду домой. Настроение испорчено.
Вечером история имела продолжение. Обиженные молодые матери рассказали своим мужьям об обидчике, и те пришли втроем ко мне домой. На их беду дома был мой отец, причем в самой своей гнусной ипостаси, именуемой «недопил». Батя уже собирался идти к дружкам, чтобы догнаться, как столкнулся в калитке с бухими защитниками женской чести.
– Представляешь, выхожу на улицу, а они спрашивают: «Ты Штыба?» А я им: «Ну, считай я Штыба». А они тут раз – и по морде меня, – изумленно рассказывает отец, разглядывая поверженных соперников.
– Ты их не убил? – беспокоясь, спрашиваю у отца.
– Я их вообще не трогал, они между собой подрались. Да? Так же было? – отец поднял одного из побитых и ударил еще раз в живот своим кулачищем.
– Да-да, сами подрались, – хором сказали два остальных недобитка.
Такое вот нестандартное у бати чувство юмора.
– Пап, это они ко мне приходили, – каюсь я и рассказываю случай на реке, готовясь получить заслуженный подзатыльник.
Глава 32
Господь миловал. Отец лишь спросил, чего я сразу ему не рассказал.
– Сам хотел разобраться, – вру ему, так как просто был уверен, что им мужья сами наваляют за пьянство. Не учел специфику контингента.
– Зря, ты пацан еще, а с мужиками старший должен разбираться, – назидательно сказал отец и ушел в туман.
На следующий день начал сборы в дорогу. Что настоящий путешественник берет в первую очередь? Правильно – покушать и выпить. Четыре бутылки коньяка почти добили мои запасы спиртного, но его надо брать, ведь в мои шестнадцать лет купить бутылку сложно. Заранее приготовил самодельную сумку под запасы еды. Пока она лежит в холодильнике, и там внутри нее только сало. Но уверен – будет забита доверху. Возьму в том числе и растворимый бразильский кофе, раз бабуля от него отказалась. Кладу в рюкзак спортивный костюм, поеду в обычном, в поезде уже переоденусь и повешу его на вешалку, чтоб не измялся. Вот такой я хитрый, не без советов бабки, конечно. Беру записи Зиночки, свою тетрадку с шифровками, учебник истории один за восьмой класс, можно было и его не брать, ведь уже прилично вызубрил все темы. Еще раз сходили с бабулей в магазин и, наконец, купили нормальные туфли с тупым носком под костюм. Кеды тоже беру, несмотря на обещанные кроссовки. Немного подумав, кладу в рюкзак и магнитолу – пригодится, хотя и нелегкая она. Зимние вещи решаем не брать, а купить на месте, расспросив аборигенов.
– Мало ли что там носят, – резонно замечает старушка.
Парочка рубашек поприличнее, прочий мелкий шмот, мыло, зубная щетка и паста – после посещения стоматолога я максимально серьезно решил отнестись к уходу за зубами, хоть и хорошая у меня наследственность, судя по бабке и отцу. «Но береженого бог бережет», – сказала монашка, натягивая на свечку презерватив. Кстати о презервативах, в толяновских запасах обнаружил четыре штуки резиновых изделий советского производства, парочку из них я даже несколько раз с собой брал, например, когда к Александре ездил. Не пригодились. К слову о Боге – крестик вешать на шею не стал, а положил в одно из отделений рюкзака к фоткам мамы с папой и бабушки в орденах, были такие у нас в монструозного вида синем альбоме. Все фотки подписаны, где, кто и когда, по моде тех лет. Я полистал альбом, вспоминая свою, вернее Толика, жизнь. Мама красивая была, жалко, не в нее я.
Не взял я и шикарную кепку. Толян ее любил и носил везде, чуть ли не спать в ней ложился, а я предал его мечту. Босяцкая такая кепка, с моим новым имиджем не вяжется. Еще взял бритву электрическую, волос у меня на лице не было, но Толик несколько раз пытался бриться, веря, что если начать брить, то волосы быстрее расти будут, очень уж хотел бороду иметь. «У тебя есть борода, и я скажу тебе да», – так пелось в одной известной песне. Пытался и другие песни вспомнить, но полностью не смог ни одну, не любитель я завываний. Хотя неделю назад я, мучимый информационным голодом, вспомнил ряд строчек и даже записал их. «Плачет девушка в автомате», – фальшивил сейчас я.
Черт! Грамоты забыл! Оп-па, они уже в рамочке на стене – бабуля пристроила. Мало у нее поводов для гордости. Вынимаю, вдруг понадобятся?
Прилично хлама набралось, рюкзак заполнен уже, кроме него, еще будет сумка с едой, или две, и спортивная сумка со шмотом из «Березки». Надо или нет брать билет за багаж в кассе? Не помню правил, спрошу у дяди Миши, он человек близкий к ж/д, точно скажет.
Бляха-муха! Забыл сокровища свои, то есть толиковские детские. Лежат они в отдельной коробке. Так, что тут у нас? Шахтерский фонарик налобный на аккумуляторах – не нужен, зэковский нож-финка с наборной пластмассовой ручкой – пойдет колбасу резать, точно не холодняк. Что еще? Солдатская кокарда – мимо, колода карт с голыми бабами – тоже, такой разврат на них изображен, что в будущем, уверен, и третьеклашка бы поржал. А вот ножницы маленькие как в сокровища попали? Беру, заодно нитки, иголку и несколько пуговиц. На некоторое время завис с бабкиной круглой пластмассовой коробкой с пуговицами. Их там сотни две, почти все разные. Со старых вещей всегда спарывали их и хранили, не выбрасывали. Помню, «игрывал» я ими, причем в обоих телах, использовал мелкие пуговки в качестве солдатиков, побольше были танками и прочей боевой техникой. Мельком просматриваю остальной хлам из сундучка с драгоценностями маленького Толика. Пистоны – нафиг? Коробка с кубинскими сигарами – это можно было бы взять, но такое добро во время СССР найти легко. Да, а ведь Толик курил, а с моим попаданием в него бросил, так что начатая пачка «Мальборо» неинтересна, как и зажигалка. Кастет – не надо, уже на пальцы это самодельное изделие не налезает, короче, больше нечего взять. Вытаскиваю магнитолу, кладу что отобрал, немного подумав, добавляю «Мальборо» на всякий случай – может, кого угостить придется. Затем иду в поликлинику за медицинской справкой по форме… да плевать какой. Сказали, нужна для поступления.
