Рысюхин, налейте для храбрости! - Котус
Глядя на то, как я управляю варочной поверхностью, Маша задумчиво протянула:
— Теперь осталось найти кухарку, которая не убежит от такой плиты в ужасе…
А вот Варвара Матвеевна, хоть и кивала в согласии, но взгляд имела очень какой-то хищный. Чую, будут осваивать оборудование вместе, а потом мне придётся делать то же самое ещё как минимум два раза, для жён двух Беляковых. Или трижды — с учётом тёщи, которая порой любит что-нибудь приготовить сама. Неприятно царапнуло воспоминание, что автомобилей я тоже хотел сделать ровно два — один себе, второй — для завода, ага. Но я сделал волевое усилие и прогнал эту пугающую аналогию.
[1] Таки да, немцы, строившие крепость Мемель, были в этом твёрдо уверены, причём пребывали в данном заблуждении как минимум полвека.
[2] В Прибалтике, пусть уж не обижаются, с пивом на самом деле беда. Не знаю, с чем это связано, но ещё в 90-е ходил анекдот (и был номер у КВНщиков, не знаю, что первично):
— Почему пиво выходит из организма быстрее, чем молоко?
— Ему цвет менять не надо.
— А почему рижское выходит быстрее, чем «Жигулёвское»?
— А ему и вкус менять не надо…
Причём жители Латвии смеялись с него громче, чем все остальные. Правда, кажется, то был смех сквозь слёзы…
Глава 17
Но освоение новой плиты пришлось отложить, как и мой задуманный длительный визит на изнанку. Позвонил стряпчий из Могилёва с сакраментальным вопросом:
— Так вы-таки будете брать дом, или запишем это как немного затянувшуюся шутку юмора?
Пришлось ехать в Могилёв, ставить подписи на бумагах в городской управе, в полиции, где выдали новую домовую книгу, в пожарной инспекции и зачем-то в налоговой, несмотря на то, что я, как дворянин, от налога на недвижимость был освобождён. Но, как оказалось, не был освобождён от налога на пользование городской землёй, поскольку участок, занимаемый домом, с ним вместе отнюдь не продавался и оставался в ведении казны, в данном случае — города.
Оставшиеся до выхода на работу дни Маша посвятила ремонту помещений и закупке мебели — кроме мебели для моего кабинета. Пока шло строительство, мы жили в квартире Мурлыкиных — благо, тёща с двумя младшими дочками традиционно проводила время на даче, а горничная и кухарка были отпущены домой. С тестем же мы всегда легко находили общий язык, он же, довольный тем, что в доме появилась хозяйка, старался её не злить, чтобы не сбежала и не пришлось опять самому готовить себе завтраки. Хотя, судя по состоянию кухни, максимум, что он готовил — это чай и бутерброды для перекусов. С другой стороны — почему бы и нет? Жалование полковника вполне позволяет, не слишком напрягая семейный бюджет, питаться в кафе по три раза в день, чем он, похоже, и занимался.
Я потратил два дня на то, чтобы разгрести накопившиеся дела в лаборатории, а также рассказать «дядям» и Светам все новости, а также ещё раз отметить в узком, почти семейном, кругу мою женитьбу. Потом день понадобился на то, чтобы выяснить у тестя, где он заказывал мебель себе в кабинет и заказать там то же самое, но под свои размеры комнаты. Между делом заехал в Земельную управу и в контору уполномоченного по развитию, узнать — нет ли разрешения на строительство карьера. Не было ни там, ни там. А затем — всё, дела в Могилёве закончились. Маша, глядя на мои мучения в то время, как она с удовольствием выбирает один из трёх совершенно одинаковых на мой взгляд вариантов занавесок в гостиную — сжалилась, и избавила меня от страданий. Двусмысленно прозвучало. В общем, я получил свободу — тем паче, что дел накопилось изрядно, в Викентьевку тоже требовалось заехать в обязательном порядке. Не то, чтобы мне нужно было разрешение — в любом случае завтра утром уехал бы, поставив супругу в известность, но если ей так приятнее, ощущать свою значимость — пусть себе.
Однако планы опять оказались порушены, и опять — телефонным звонком. Мне на мобилет поступил вызов из канцелярии Великого князя с вопросом — почему, собственно, я не тороплюсь вступать в права состояния, то бишь — получать баронские регалии? Здрасьте-мордасьте, только что же спрашивал, буквально перед отъездом в Могилёв!
Тем не менее, пришлось бросать всё и лететь в Минск. Не в том смысле, что по воздуху, регулярного дирижабельного сообщения между Могилёвом и Минском не было, тем более речь не шла про аэроплан, что и вовсе несуразно дорогое удовольствие. Лететь в переносном смысле, то есть — быстро ехать, невзирая на преграды. Но в любом случае, поскольку после звонка нам нужно было ещё добраться от Могилёва до Минска, то в канцелярию мы смогли попасть только назавтра.
Встретивший нас заведующий отделом в ранге коллежского секретаря, что соответствовало армейскому поручику (чин десятого класса) важностью мог дать фору не то, что полковнику, но и иному генералу. И сразу начал выдвигать какие-то странные претензии, мол, всё давно готово, а я где-то шляюсь (не так грубо по форме, но по смыслу — вполне), и вообще, это уже на грани небрежения дворянским долгом и неуважения к Великому князю. Послушать его — так я с момента подачи документов должен был жить в приёмной, ночуя в палатке у входа, чтобы не пропустить момент нисхождения благодати.
— Секундочку! — Мне надоело выслушивать этот поток сознания, и я прервал его. — Говорите, больше двух недель, да?
