Жандарм 5 - Никита Васильевич Семин
Далее шло требование давать захворавшим работникам, пару дней на роздых, а не гнать на работу в любом состоянии.
На этом фоне требование устроить им столовую, где они могли бы обедать, смотрелось сущей мелочью. Причем они готовы были нанять кухарку за собственные деньги и покупать продукты, лишь бы помещение было с кухней. Дальше я уже разобрать не смог — глаза и так устали до такой степени, что чуть слезиться не начали.
— Кто у вас такой грамотный? — не выдержал я, устало потерев глаза.
— Миколка. Он по воскресеньям в церковь на утренние занятия ходит.
— Мда-а… — только и осталось мне протянуть. — Вторую бумагу управляющему такую же написали?
— Да. А что, плохо что-то написано? — забеспокоился дед. — Много просим?
— Нет, просите не много. Написано неграмотно.
В задумчивости почесав подбородок, я хлопнул ладонью по столу, от чего все трое вздрогнули, и вынес свой вердикт.
— Значит так. Это, — потряс я бумагой. — Нужно будет переписать. Суть оставьте, но в таком виде это читать невозможно. И неплохо бы было вам к адвокату обратиться. Чтобы он вам помог: проверил правомочность каждого требования согласно рекомендациям Императора и оформил все по уму.
— От куда ж нам деньги на него взять, — испугался не на шутку дед. — Тут на краюху хлеба не всегда хватает.
Вздохнув и вспомнив пословицу «мы в ответе за тех кого приручили», я полез в карман. Достал два червонца и протянул их деду.
— Вот. На адвоката. И не дай бог заныкать вздумаете или на иное потратите! — пригрозил я всей троице.
Те тут же попытались отказаться от денег, но я настоял.
— Бумагу переписать и снова управляющему отдадите на подпись. С адвокатом к нему подойдете, чтобы в его присутствии все было.
— А ежели он откажется подписывать? — опасливо спросило дед.
— Подписать — подпишет. Он своей подписью лишь подтвердит, что знает о ваших требованиях. Исполнять их его эта бумага не обязывает.
— Так эта, — растерялся дед. — К чему тогда все это бумагомарательство-то, ваше благородие?
— К тому, что если потом владелец мануфактуры ваши требования не удовлетворит, вы уже можете с этим идти в суд. С указанием, что он не исполняет рекомендации императора. И основой станет эта бумага. А тот же адвокат — свидетелем потом пойдёт. Да и прецедент это создаст, — с ухмылкой произнёс.
— Пре-цц… что? — недоуменно спросил старший.
— Первый в своём роде, пример для остальных. Не забивайте себе голову, — отмахнулся я.
— Аааа, — протянули они.
— А ежели и суд не поможет? Да и суд… — тут дед со страхом переглянулся с другими мужиками. — Там ведь все могут и не так понять. Как оно на деле-то. Рабочих редко кто слышит. Даже судьи. Что нам сейчас-то делать?
— Устройте ему итальянскую забастовку, — после минутного размышления предложил я.
— Чегось? Бастовать? Это чего, снова на стачку выходить? — поднял брови в удивлении дед.
— Нет. Был случай такой в Италии — когда владелец завода тоже своих рабочих слышать не хотел. И тогда те в ответ решили его проучить: все, что он требует выполнять, но таким образом, что работа на месте стояла.
— Это как? — снова не понял меня дед.
Пришлось подробно на пальцах и конкретных примерах объяснять. Лишь через полчаса, когда я уже начал раздражаться и думал плюнуть на эту затею, до мужиков дошло, что я имею в виду. Причем сначала до того, который сидел справа от деда, а потом уже он объяснил все остальным.
— А отец Никодим такого не предлагал, — обронил мужик, который первый понял мое предложение с забастовкой.
Звали его, кстати, Петром.
— Что за отец Никодим? — тут же навострил я уши.
— Так настоятель епархии, — простодушно пожал плечами мужик.
На ум тут же пришло воспоминание о моей первой встрече с новыми подчиненными и слова поручика Артюхова. Тогда он сказал, что есть некий настоятель церковной епархии, который вызывает у него вопросы. В том плане, что его проповеди уж очень напоминают речи социалистов. С той лишь разницей, что он против императора никого не настраивает. Поэтому снова услышав про некоего священника, который что-то там говорил рабочим, я что называется «взял стойку». И принялся подробно расспрашивать Петра об отце Никодиме и его проповедях. И я не ошибся! Судя по ответам мужика, которые подтвердили и остальные рабочие, именно этот отец Никодим и является тем самым священником, ратующим за улучшение жизни простых людей. А уж когда я спросил про другие церкви и их настоятелей, и получит ответ, что те подобные речи не ведут, лишь уверился в своем выводе.
— Значит, отец Никодим советовал вам объединиться так сказать?
— Да, — с опаской кивнул дед, переглянувшись с мужиками. — А это запрещено?
— Нет, — покачал я головой. — Хорошее дело. Но непростое, если хозяин завода или мануфактуры против, да и нюансов много, в особенности что бы это не ушло в политику, — задумчиво протянул я. — И письмо императору хочет написать, — ушел я в свои мысли.
Но меня услышали и подтвердили, что так и есть.
— Ладно, — встряхнулся я. — Меня вы, надеюсь, услышали. Что делать, теперь знаете. Больше я вас не задерживаю. Если будут какие проблемы или вопросы появятся — не стесняйтесь, приходите. Будет в моих силах — помогу.
Проводив рабочих, я вновь на пару часов засел за финансы отдела. И меня снова оторвали от этого дела новые посетители. Точнее посетитель. Михаил Селезнев. После стачки я ему сказал, чтобы он шел за мной и писал статью при мне, иначе она не выйдет в печать. Тогда журналист согласился, но в моем кабинете работать не смог. В итоге сошлись на том, что он отправиться в издательство и как закончит сначала принесет статью мне на проверку. Вот с этим он и
