Ледащий #1 - Анатолий Федорович Дроздов

– Трепушка тощая! – добавила Марина, заняв место рядом с Николаем столом. – Что у тебя с ней?

– Ничего, – пожал плечами Николай. – Брала интервью. Лучше расскажи, о чем был разговор в кабинете Кривицкого.

– Ох, Коля! – Марина радостно вздохнула. – Владыка, посмотрев на наших деток, предложил организовать реабилитацию для наших малых ампутантов. Сюда приедут ортопеды из империи. Снимут мерки и деткам сделают протезы. И все это бесплатно, понимаешь?!

Николай кивнул. Внезапно вспомнилось: к нему в палате подходит девочка лет четырех с забинтованной культей на правой ручке и спрашивает:

– Ты волшебник, дяденька?

– Волхв, – отвечает ей Несвицкий.

– Все равно волшебник, – кивает девочка. – Отрасти мне ручку, ее снарядом оторвало. Мне без руки нельзя.

Николай тогда настолько растерялся, что пробормотал: он что-нибудь придумает, после чего поспешно удалился. И вот сейчас от воспоминания сжало горло. Война – дерьмо и для мужчин, но когда на ней страдают дети…

К счастью, в зале появились Кривицкий и епископ. Встреча началась. Сначала выступил начальник госпиталя, поблагодаривший командование экспедиционным корпусом за щедрый дар. В ответной речи подполковник пообещал, что эта помощь, как и встречи офицеров с медицинским персоналом станут регулярными. И неожиданно закончил:

– Сегодня будут танцы. Как я заметил, дам у нас побольше кавалеров. Приказываю офицерам сделать так, чтобы никто из них не остался без вашего внимания. Замечу, что кого-то ни разу не пригласили танцевать, на следующую встречу привезу другой состав. Всем понятно?

– Так точно! Да! – загомонили офицеры.

– Что, вправду так сделает? – спросил Несвицкий князя.

– Непременно, – ответил он. – Желающих приехать было очень много, отобрали лучших. Видишь сколько наград на офицерских мундирах? Нас с Яшей взяли только потому, что мы пробили эту встречу. Хоть мы и волхвы, но в корпусе не единственные. На следующую встречу привезут других.

«Теперь понятно, почему вы так торопитесь с подругами», – подумал Николай.

Выступления начальников снимало телевидение. Когда епископ смолк, Светлана подошла к нему и что-то прошептала. Епископ поднял бровь и глянул в зал.

– Мне сообщили, что здесь присутствует волхв госпиталя, майор Несвицкий, который предложил организовать нашу встречу. Прошу вас подойти, майор.

«Вот зараза! – мысленно выругался Николай. – Отомстила» … Он встал и подошел к епископу.

– Благодарю, – имперец пожал ему руку. – Но мне еще сказали, что вы поете замечательно. Было бы неплохо начать вечер доброй песней.

– Без инструмента не получится, – попытался соскочить Несвицкий.

– А что вам нужно? – не отстал епископ.

– Гавайская гитара укулеле, – сообщил Несвицкий, будучи уверен, что такую здесь точно не найти.

– Степан Андреевич? – епископ глянул на Кривицкого.

– Дарья Николаевна? – начальник госпиталя обратился к сестре-хозяйке.

– Есть, – доложила та, вскочив. – Осталась после пациентки – ее из школы вместе с инструментом привезли. А родственники забирать не стали – больше некому на ней играть.

– Принесите! – велел Кривицкий.

Через несколько минут Несвицкий держал в руках светло-коричневую укулеле. Как ни странно, но он умел на ней играть. Случилось это так: внучка захотела иметь гавайскую гитару, и Несвицкий подарил ей инструмент. Но внучка быстро охладела к музицированию и вернула укулеле деду. С год та валялась в кладовой, а потом Несвицкий, не терпевший в доме барахла, решил попробовать на ней играть. Как раз он овдовел, и времени хватало. К тому ж занятия отвлекали от горьких мыслей. Он смотрел уроки в интернете и терпеливо повторял. Удивительно, но научился. Нет, музыкантом он не стал, но повторить мелодию к любимым песням получалось.

Вздохнув, Несвицкий тронул струны. Покойся с миром, девочка, хозяйка инструмента. Эта песня в твою память.

Посидим, погутарим друг,

Вспомним о былом, чарочку нальем

И гитарку с собой возьмем.

Песни добрые от души споем.

Помянем тех, кто не дожил

До седин, до счастливой старости,

Кто мечтою о мире жил

И навечно остался в памяти… [1]

Он повысил голос:

Спой мне о мечте своей.

Спой, что скоро война закончится.

И пускай слова твои все исполнятся.

Николай повторил припев и ударил по струнам:

Спой о чести, о совести,

Спой о тех, кто в окопах на передке,

Спой о воинской доблести,

О любви беззаветной к Родине.

Спой от тех, кто встал в полный рост

За свой дом, за своё Отечество,

Тем, кто веру в добро пронёс

В испытаниях не человеческих…

Простые, безыскусные, но такие выстраданные слова этой песни, сочиненные офицером-ополченцем, сложившем голову на день Победы в другой реальности, заставили зал замереть. Лица офицеров построжели, глаза женщин налились влагой. Николай в который раз удивился результату своего исполнения. Он не знал, что тому причиной его голос – мягкий, бархатный, но в тоже время по-юношески звонкий. Голос перепал ему от прежнего владельца тела, сам Новицкий в прошлой жизни не пел, а ревел словно олень во время гона.

Николай смолк и поклонился. Зал взорвался аплодисментами, многие хлопали стоя.

– Благодарю, – Несвицкий снова поклонился и, подойдя к столикам, протянул гитару сестре-хозяйке.

– Оставьте себе! – покрутила головой Дарья Николаевна. – Здесь она никому не нужна, а вы хоть играть умеете.

– Забирайте! – поддержал ее Кривицкий.

За стол Николай вернулся с укулеле.

– Не знал, что играешь и поешь, – сказал ему князь. – Да еще так здорово!

– То, что вы не знали, Борис Иванович, понятно, – хмыкнула Марина. – Во второй раз видитесь. Удивительно, что не знала я.

Она сердито посмотрела на Несвицкого, тот в ответ пожал