Война всех против всех - Алим Тыналин

Йори услышал его и на мгновение злобно сверкнул глазами, но затем понял, что сейчас не в его интересах пререкаться с Лакомой и тут же сказал:

— Благодарю тебя, император, мы готовы стоять на коленях передо мной и принять твои милости.

— Хорошо, пока что сдайте лошадей и идите пешком посреди моего строя, — приказал я. — На первом же привале мы распределим вас по отрядам и назначим командиров.

Йори снова благоразумно промолчал, а я поехал поздороваться с Лаэлией. Когда я подъехал, девушка сказала:

— Ну что Моммилус, сегодня я спасла твою задницу, как обычно?

— Все верно, дукс Лаэлия, — ответил я. — Ты опять показала, что являешься лучшим командиром в нашем войске. Я благодарю тебя от всей души.

— Да ладно, не стоит благодарностей, — отмахнулась девушка. — Я просто выполняла свой долг.

— Сегодня ночью приходи ко мне, мы будем пить вино и я буду тебя благодарить, — продолжил я. — Я хочу, чтобы ты стала самой счастливой девушкой в нашем войске.

— Откуси свой член, Моммилус и полегче на поворотах, — тут же окрысилась Лаэлия. — Можешь любить своих шлюх, а ко мне не прикасайся, понял?

— Спасибо, я тебя тоже очень люблю, — ответил я.

Командиры быстро перестроили войска и мы отправились дальше к монастырю. Дело уже шло к обеду, скоро уже настало время для привала и во время отдыха мы быстро перекусили, реорганизовали воинство Йори, распихав их среди моих остготов и поехали дальше.

Евсений показывал дорогу, а я ехал на коне и демонстрировал счастливый вид. Рядом ехали Родерик, Лакома и Лаэлия, а мне пришлось показывать, будто я люблю кататься на лошадях и натирать себе мозоли на ягодицах. Йори я тоже позвал к себе в свиту, желая получше приглядеться к нему и пока что бывший главарь разбойников ехал с сердитым лицом, явно недовольный тем, что я забрал его людей и распределил их по отрядам. Впрочем, когда я спрашивал его, как у него дела, у Йори хватило ума ответить, что он чувствует себя прекрасно, просто у него немного болит живот после нашего обеда.

Мы продолжали идти в горы, а Евсений показывал дорогу. Теперь дорога была тяжкая, шла под уклон вверх, и даже мне на лошади приходилось нелегко. Представьте теперь, каково было моим пешим солдатам, носившим на себе еще и солидное снаряжение с оружием.

Когда дело уже начало клониться к вечеру, поскольку в горах солнце быстро прячется за вершины, мы свернули с основной дороги на узенькую тропинку. Я никогда бы не подумал, что здесь может быть монастырь, поскольку к нему вела небольшая дорожка.

К тому времени к нам уже присоединился Парсаний, который разведал обстановку вокруг монастыря и сообщали, что там никого нет, кроме монахов и нам нечего бояться. Некоторое время я колебался, стоит ли рисковать, потом решился и отправился к святой обители только со своими центуриями под предводительством Лакомы. Дукса Лаэлию я оставил с остготами, потому что лучше нее с ними никто не мог совладать.

Мы добрались до небольшого монастыря между скал, а еще вокруг стояли ветхие кельи, в таких в Равенне отказались бы жить даже бродяги. Как и сказал Парсаний, здесь действительно было тихо и спокойно, даже монахи почти не виднелись.

Мы проехали узкой тропой к монастырю и я вошел в церковь вместе с несколькими соратниками. Вход был украшен венками из лилий, привезенных сюда с болот Равенны и тщательно выращиваемых монахами в течение года, поскольку это были символы святого Урсицина. В самой церкви было темно, на стенах горели маленькие светильники, монахи ходили с факелами. Некоторое время я осматривался, стараясь решить, где здесь отец спрятал имперскую казну и затем решил спросить настоятеля.

Первый же монах ответил, что настоятеля сейчас нет, прежний умер, а нового еще не назначили.

— Вы что же, тоже за имперскими деньгами? — спросил он, оглядывая нас легкой усмешкой.

— Да, нам нужно знать, где они спрятаны, — ответил я. — Наверное, где-нибудь в подвалах? И что значит «тоже»? Кто-то еще интересовался ими?

Монах кивнул.

— Не только интересовался, но и уже забрал их. Так что вы опоздали. Имперской казны в монастыре нет.

Глава 18

Все дороги ведут в никуда

Это было так неожиданно, что я даже не понял, о чем толкует божий человек, да еще и посматривает при этом на нас с ноткой превосходства, будто мы так ничтожны и жалки, примчавшись в монастырь, не для того чтобы молиться Богу, а, наоборот, еще больше отдалиться от него за счет поиска презренного желтого металла.

— Что ты говоришь такое? — переспросил я. — Как это опоздали? Кто мог нас опередить?

— Ну, вы же император Рима? — переспросил монах с прежней улыбкой. — Ну, так вот, эти деньги сюда поместил ваш отец, а забрал ваш дядя Павел. Вы, кстати, чем-то похожи на него, только он более мужественный на вид.

Ах ты, мелкая отвратительная крыса! Стоит тут передо мной и улыбается, да еще и насмехается, думает, что находится в безопасности в святом месте. Я с трудом подавил вспышку ярости, чуть было не приказав схватить дерзкого монаха и устроить для него какую-нибудь экзекуцию пожестче, например, отхлестать плетьми или погнать босым по скалам. Надо сосредоточиться и первым делом проверить, говорит ли правду эта нахальная крыса.

— Проверьте, так ли это на самом деле! — приказал я Лакоме. — Я хочу, чтобы вы перевернули здесь все вверх дном. Он мог спрятать сокровищницу, а сам утверждает, будто бы нас опередили.

— Но, император, это ведь храм, — возразил мой генерал. — Как можно?

— А что ты предлагаешь? — спросил я, стараясь сдерживаться, а для этого глубоко и медленно вдыхая воздух. Успокойся Ромул, оно того не стоит, успокойся, нервные клетки не восстанавливаются, а они тебе еще ой как пригодятся. — Поверить этому придурку, чья морда так и заслуживает плетей?

Монах перестал улыбаться и посерьезнел. Однако вовсе не испугался, а, наоборот, преисполнился праведного гнева.

— Что же, император, ты хочешь подвергнуть обыску обиталище Бога? — спросил он. — И не боишься его гнева за это?

— Действительно, доминус, — добавил Евсений, непонятно как оказавшийся тут же. — Давайте лучше осмотри окрестности монастыря. Если казну увезли, то здесь наверняка должны остаться следы. Мы быстро нападем на след похитителей. А бесчинствовать и подвергать разорению священное место не стоит.

— Мой отец знал, куда спрятать мои же сокровища, — сказал я, не обращая внимания на совет слуги. — Оно попало в надежные руки. В руки тех, кто наверняка намеревался оставить