Белая башня (СИ) - Лесина Екатерина

— Зверюга в воду заходила, — Винченцо пригляделся.

— И упырь, — согласилась Миара, прищуриваясь. — Оно не движется.

— И?

— Должно бы. Смотри, течение есть, пусть слабое совсем, но есть. И будь оно на поверхности, течение бы его унесло.

А и правду. Даже стыдно становится, что он, Винченцо, не заметил столь очевидного несоответствия.

— Ирграма эта тварь тронула не сразу.

— Руки, — упомянутый упырь подошел сбоку. — Руки провалились в тину.

И руки вытянул.

А вот еще недавно они представляли собой жутковатое зрелище. Под содранной кожей обнаружились сероватые мышцы, на которых проступили пятнышки то ли гноя, то ли того, что заменяло упырю кровь. Ныне же ладони покрывала кожа.

Пусть бледная, явно отличавшаяся от той, что выше, но кожа.

Он и пальцами пошевелил.

— И случилось это не здесь, — задумчиво произнес Карраго. — И о чем это нам говорит?

Ни о чем хорошем.

Как минимум о том, что тварь устроена куда сложнее, если она тут вовсе одна. Может статься, что пятно на воде — одна тварь, а там, в тине, скрывается другая.

Наверняка, есть еще и третья…

— Пробовать надо, — Миара подняла камушек и запустила его в воду. — Надо отправить кого-нибудь на тот берег…

— Кого? — с ехидцей поинтересовался Карраго.

— Кого-нибудь не очень нужного… жаль, что рабов нет. Когда есть рабы, как-то оно и проще, что ли…

— Не советую упоминать о том вслух. Не при нашем… своеобразном двоедушном друге, — Карраго разглядывал рябь, что пошла от камня. Пошла и все никак не прекращалась, наоборот, волны на серебряном пятне становились чаще, быстрее, словно тварь взволновалась, получив этакий подарок.

— Почему?

— Сколь успел заметить, он весьма чувствителен к некоторым реалиям жизни.

— И что?

— Возможно, что ничего… возможно, мы все умрем на этом берегу. Или во время переправы… нас сожрет неведомое чудовище. Или другое неведомое чудовище. Или третье. Мы попадем в ловушку Древних, из которой не сможем выбраться. Или вот в попытке получить то самое сердце бога… не знаю, что за артефакт, но знаю, что у большинства древних артефактов весьма поганый характер.

Да, пожалуй, Винченцо согласен.

— А может, небеса обрушатся на землю и мир вовсе прекратит свое существование, — продолжил Карраго и, подняв камушек, тоже кинул в монстра. Волны стихли, а пятно сжалось, и теперь стало весьма заметно. Поверхность его потемнела, а заодно уж сделались видны тончайшие нити, что расползались от этой поверхности вверх и вниз по течению. Словно сетка.

— Как-то не слишком оптимистично звучит, — счел нужным сказать Винченцо.

Вглубь нити тоже уходили.

— Но также существует вероятность, что мы все-таки выживем. Добудем этот артефакт, предотвратим катастрофу… и что дальше?

— Что? — поинтересовалась Миара, оглядываясь. — Вин, выломай какую палку. Хочу потыкать.

— Тыкать в малоизвестного монстра — не самое разумное занятие.

— Для дуры в самый раз. Так что дальше-то? Когда мы выживем?

— Вот я и задаюсь вопросом. Что? Если рассчитываешь, что в Городе нас встретят с восторгом, проникшись благодарностью за подвиг во имя человечества…

— Не особо.

Винченцо выломал длинную и почти прямую ветку.

— Вот и я о том… скорее уж попытаются сожрать. Спасение мира, девонька, если и случится, то большею частью мира останется незамеченным. Что остается? Мешеки… с одной стороны у нас их императрица. С другой, не уверен, что они так уж по ней скучают. С них станется от великой радости принести её в жертву. Ну и нас заодно. Для полноты компании. А сама понимаешь, перспектива не самая заманчивая.

Винченцо оборвал тонкие ветви и листья. И протянул было палку Миаре, но та покачала головой и указала на пятно.

— Попробуй… хотя нет, дай сюда… или нет, держи. Тяжелая зараза. Да рядом ставь, надо понять, на что он реагирует. Пусти заряд силы…

Палка коснулась воды в локте от пятна.

Ничего.

— И что остается? — Карраго наблюдал за происходящим с явным интересом, хотя вмешиваться не спешил.

Винченцо сдвинул палку в сторону, задев одну из нитей, и та дрогнула, как и пятно, которое опять расплывалось, спеша слиться с поверхностью воды.

— Помереть героически, — буркнула Миара. — Или вернуться в этот долбаный замок… правда, наверняка, нас и там похоронили. Выбрали себе нового барона, а старый будет не в тему. Хотя, конечно, в замке порядок навести проще.

Нитей вокруг палки стало больше. Они касались её, явно ощупывая, но не спешили хватать.

Что-то было не то…

А вот если каплю силы? Или две?

Или… допустим, не сила, но тепло. Винченцо набросил полог, и подтверждая догадку, нити устремились к палке, обвивая её.

— Именно, — согласился Карраго. — Но просто сидеть в замке, во-первых, не интересно, во-вторых… кто-то да в Городе прознает, что мы живы, здоровы, и решит исправить сие упущение.

Пятно почти растворилось в воде, а вот палка явно потяжелела.

И Винченцо разжал руку, позволив ей плюхнуться в воду.

— И чем нам поможет двоедушник?

— Знаниями, дорогая моя… уникальными знаниями, которых нет в этом мире.

— Что-то я не заметила у него избытка знаний.

Над палкой вскипела вода.

— Лукавишь, — лениво произнес Карраго и, взмахнув рукой, сотворил иллюзию. Кролик получился достаточно крупный и весьма реалистичный. Если бы Винченцо не видел нити, что протянулась от иллюзии к Карраго, и сам бы поверил, что кролик настоящий. Он дернул ушами, привстал на задние лапы, а затем решительно прыгнул к воде.

Нити расползались, оставив палку. И когда Винченцо поднял её, даже не шелохнулись. А вот заряд силы тварь слизала начисто. Интересно, что остаточное тепло чувствовалось, но то ли было его слишком мало, чтобы заинтересовать тварь, то ли реагировала она на тепло и силу вместе, главное, что палка перестала быть интересной.

— Ладно, что-то он и вправду знает, но… будет ли от этого толк? С чумой, признаю, угадал. Но в остальном… мне кажется, что знания у него весьма поверхностны.

— Соглашусь.

Палка на конце была словно оплавленной. Часть древесины растворило, отдельные волокна разбухли и расслоились.

На зубы не похоже.

Скорее уж воздействие какой-то кислоты.

— Тогда какой смысл?

— Любое знание ценно. Порой даже не оно нужно, а… — Карраго щелкнул пальцами. — Идея. Мысль. То, что там для него обыденно и просто, здесь может стать открытием. Или подтолкнуть к этому самому открытию. Вспомни историю…

— Помню, — Миара глядела на кролика.

И Винченцо.

И Карраго.

Ушастый коснулся самой кромки воды, да и замер. Он то наклонялся к реке, чтобы пить, то вновь вставал столбиком, прислушиваясь к чему-то, понятному лишь ему одному. То опускался, тревожа серебристую гладь. И нити, до того лежавшие спокойно, пришли в движение.

— Глубже…

— Нет, надо понять, способна ли она выбраться, — ответил Карраго. — Так вот… мы сами не догадываемся порой, сколько и чего знаем. Разум человека устроен весьма интересно. Это воистину сокровищница…

— До которой тебе не терпится добраться?

Кролик развернулся, явно намереваясь убраться подальше от воды, и тварь не выдержала. Серебристые нити выплеснулись волной, накрывая несчастного зверя. Спутали, потянули вглубь и… опали.

— Именно, дорогая моя… именно… кстати, тварь остро реагирует на тепло. Во всяком случае эта.

— Знания можно получить по-разному, — Миара взмахнула рукой, создав шар, который опустила к воде. Шар был небольшим, с перепелиное яйцо, но горячим, если из воды вновь вылетели тонкие нити щупалец. — Точно, тепло…

— Можно. Безусловно. Но в большинстве случаев нужно понимать, что именно ты хочешь вытащить. Какие вопросы задавать. Как сделать так, чтобы человек, которому ты их задаешь, ответил правду, — Карраго с интересом наблюдал, как шар поднимается выше, а за ним — хвост из щупалец, которые тварь свивала вместе. — Кроме того в подобных условиях разум имеет обыкновение угасать. Не говоря уже о том, что всегда есть риск переборщить с воздействием. Нет… много проще и легче, когда с тобой хотят сотрудничать. Когда человек сам стремиться помочь. Искренне. От души.