Третий лишний - Игорь Черемис
— Они и цветные печатают, но ещё дороже…
— А стоит ли так стараться ради удовлетворения любопытства этой Снежаны? — спросил я. — Пусть приедет и полюбуется.
— Ну… я не только картины хочу фотографировать… — вдруг засмущалась Алла. — Ты говорил, что мы поедем на то горное озеро… вот там, думаю, сделать много снимков. Всё равно мы со Снежаной теперь до сентября вряд ли пересечемся.
Не стесняясь, я стукнул себе по лбу.
— Котенок, а чего ты молча-то всё? — спросил я. — Сказала бы… Я недавно видел на Соколе хороший магазин фототехники, что-то редкое там надо ловить, но обычную зеркалку, кажется, можно взять без проблем. Они и стоят не слишком дорого, а…
Мне пришлось с усилием оборвать себя. Алла ещё не была готова к знанию того, что в далеком будущем советские зеркальные фотоаппараты ценились очень высоко.
— Что? — она встревоженно посмотрела на меня.
— Не, всё нормально. Я просто никогда про фотографии не думал… Можем, кстати, сходить в эту вашу фотостудию в какой-нибудь из вечеров, сделаем совместный портрет. Папе твоему отправим.
— О, точно! У них там всякие фоны есть художественные, можно выбрать, — оживилась Алла. — Давай завтра, если не слишком поздно вернемся?!
— Можно и завтра… — с сомнением ответил я. — Только мы с тобой уже пробовали с моими джинсами загадывать, но ни разу эту загадку не отгадали. И если бы ты удачно не наткнулась на них, я бы так и ходил в своем рванье…
— Скажешь тоже — в рванье, — Алла недовольно поморщилась. — Вполне приличные брюки были, их только постирать надо было. Не знаю, чего ты их выкинул.
* * *
От своих девятирублевых брюк я избавился сразу же после того, как стал гордым обладателем тверских джинсов. Алла уговаривала меня оставить их «на всякий случай», но я отказался наотрез — этот гипотетический «случай» почему-то был у меня чуть ли не главным признаком совка в его худшем проявлении. В России Светлого Будущего подобные привычки оборачивались лишь удлинением пути изношенной вещи на свалки истории — их сначала убирали в дальний ящик, а потом отвозили на дачи. И лишь после этого заслуженные тряпки обретали покой.
У меня с дачами было туго, места же в квартирах всегда не хватало, так что от привычки трепетно хранить те вещи, которые я не носил с определенной регулярностью, я избавился очень быстро. Тут, конечно, имелась дача, на которой сейчас жила Елизавета Петровна, так что, возможно, те штаны стоило и оставить — на случай сельскохозяйственных работ они, в принципе, годились. Но можно было использовать и старые треники — всё равно на следующий курс надо было покупать новые. В общем, у меня не было чувства, что я совершил непоправимую ошибку.
Да и вообще я пока не знал, что делать с вещами. В этом времени люди бережно сохраняли всё — потому что всего было немного, оно ценилось выше, чем в моём будущем. У меня были другие привычки, хотя какие-то рудименты, оставшиеся с молодости, сохранялись — но их было немного, а отсутствие пиетета перед теми же шмотками совершенно не вписывалось в мир 1984 года. Я бы и из квартиры Аллы многое повыкидывал, если бы мне дали волю, но про подобное я даже спрашивать опасался — признают сумасшедшим и сдадут в дурдом. Канатчикова дача сейчас находится на пике своего могущества.
Правда, иногда меня посещали странные мысли. Во время разговора про фотоаппараты я успел придумать хитрую схему вложения в будущее — нужно было на всё имеющееся бабло накупить «Зенитов» и «Зорких», а в далеком будущем, когда они снова войдут в моду, продать их с большим плюсом. Остановила меня простая мысль — моих сбережений должно хватить штук на пятнадцать фотиков, которые следующие сорок лет придется где-то хранить, регулярно протирать от пыли и обращаться с этим добром очень бережно. В первой моей жизни эта коллекция закончилась бы где-то к концу девяностых, если не раньше. Что будет на этот раз, я не знал, а в условиях неведения заводить огромную коробку с хрупкими предметами было не очень разумно.
Впрочем, купить один фотоаппарат стоило — чтобы у Аллы не было лишнего повода наведываться к своей Ирке. Ну и так, из соображений сохранения моментов жизни — раньше я об этом не думал, а потому весь мой фотоархив обычно умещался в памяти моего действующего смартфона. Когда переезжать с модели на модель стало попроще, количество фоток увеличилось, но всё равно среди них не было ни одной из молодости. Даже из жизни со второй женой ничего не осталось — после развода она, кажется, уничтожила и свадебные снимки. Но в них, конечно, никакой ценности не было изначально.
* * *
— Так, Ал… мы подумали, и я решил — при первой оказии выберемся в эту фотостудию, а я постараюсь добраться до магазина с фототехникой и выберу там что-нибудь хорошее… Я что-то совсем об этом не думал… надо было вместо магнитофона фотик купить, — сказал я.
— Дима говорил, что «Зоркие» хорошие, — неуверенно сказала Алла. — На них лучшие снимки получаются… чего ты улыбаешься?
Вопрос прозвучал с обидой, но я ничего не мог с собой поделать. Спор фанатов «Кэнона» и «Никона» в моё время был одним из главных тем для интернет-срачей. В советских реалиях его тоже можно было представить, поскольку все заводы СССР, насколько я помнил, делали свои модели, опираясь на оборудование разных западных производителей. Но обычные потребители отличить одно от другого не смогли бы даже под пытками, и фактически выбирали себе фотоаппараты вот по таким советам знакомых, которые, кстати, могли совершенно не знать каких-то мелочей. Впрочем, мнению Врубеля, наверное, доверять было можно, хотя для моих задач подошла бы и «Смена 8М», которая стоила в разы дешевле и в те же разы была проще в эксплуатации. Но мне действительно хотелось чего-то продвинутого — и «Зоркий» в этом отношении был ничем не хуже «Зенита». Правда, скорее всего, я куплю то, что будет в наличии в магазине в тот момент, когда я приду. Социалистическая торговля очень редко баловала покупателей большим разнообразием ассортимента.
— Ну раз Дима говорит… —
