План битвы (СИ) - Ромов Дмитрий

— Ой… простите, пожалуйста…

— Ничего-ничего, — посмеивается генерал. — Это рамка такая, надо её заменить давно, разваливается постоянно.

Я неловко пытаюсь её собрать.

— Да положи ты её, Егор, — машет рукой Скударнов. — Я потом соберу, ты не знаешь как.

— Извините, Даниил Григорьевич.

— Да не извиняйся. Брось, тебе говорю, пошли на кухню.

Он говорит и выходит из комнаты вместе с Жорой, а я всё пытаюсь собрать рамку, но у меня ничего не выходит, и тут я замечаю, что в неё вставлены две фотографии. Под той, что я рассматривал лежит точно такая же.

И это здорово, потому что, мне в голову тотчас приходит идея, как её можно использовать и я, недолго думая, забираю вторую фотку себе и кладу во внутренний карман. А уже после этого иду на просторную кухню и усаживаюсь за стол.

Старшие товарищи пьют коньяк, а я — «Боржоми».

— Голубцы отпадные, — хвалю я. — У меня бабушка такие делала.

— Серьёзно? И откуда твоя бабушка родом?

— Из Воронежской области, практически с Дона.

— Ты что, откуда это?

— Россошанский район, километров пятнадцать от Россоши, хутор небольшой неподалёку от Евстратовки. Раньше деревня была, а теперь один только двор и остался.

— Ну, ты даёшь, Егор Брагин. А ты сам-то бывал в тех местах?

— Отец возил несколько раз, когда я маленький был совсем, в пять-семь лет. Интересно так с опустевшей деревней, стоят брошенные дома, сады большие, всё травой в пояс поросло, а ты идёшь, как по руинам прошлых цивилизаций.

— И как тебе там, в тех краях?

— Мне очень нравилось, особенно арбузы, дыни, яблоки и узвар, концентрированный компот из сухофруктов. Плюс живность — щенки, котята, цыплята. Да… ещё запах самогона на перегонке. Ну, и пышки на сливочном масле, сепаратор, сметана, мотоцикл с коляской, запах бензина… Всего и не упомнишь сразу, видите, от одного вашего вопроса сколько воспоминаний нахлынуло, сорокапятилетней давности.

— Ну-ну, — хмыкает он на заявленную давность. — А я ведь и сам из тех краёв, из Новой Калитвы, мог бабушку твою знать даже. Это ж вообще рукой подать от Евстратовки.

— Она лет через пять после войны уехала оттуда с дедушкой моим. А в оккупации там находилась. Анна Ивановна Кузнецова.

— Не, не слыхал. Знал одного Кузнецова, но он бобыль был… А во время войны я к партизанам ушёл, мне в сорок втором шестнадцать исполнилось… Да уж, Брагин, я-то думаю, с чего это ты лихой такой парень, и не казак вроде, а ты вон оно что, почти земляк мой.

— Ну, сам-то я уже на сибирской земле рождён.

— Ничего, казачья кровь всегда проявится, — улыбается Скударнов. — Ты, Егор, вот что скажи, помнишь, я тебе говорил про старца вашего?

— Да, про деда Матвея, помню, конечно.

— Мы с Георгием Леонидовичем хотим приехать к вам, с ружьишком по тайге походить, ну и к деду этому заглянуть, уж больно интересные о нём легенды ходят.

— Приезжайте, — киваю я. — Точно не пожалеете. И охоту организуем, и рыбалку сумасшедшую, и к старцу съездим. Когда вы хотите? Я узнал, с августа можно на медведя и на кабана. С конца августа на птицу, остальное с осени.

— Да вот, хотели бы в ближайшее время, может через недельку.

— А вам можно уже? — удивляюсь я.

— Так, сам же сказал, — улыбается генерал, — надо двигаться, под лежачий камень вода не течёт. Да, к тому же, у Георгия Леонидовича расписание напряжённое, и он сможет только в определённое время.

— Понятно, — киваю я.

— И ещё такой момент, — говорит Жора, — мы бы хотели как-то… как-то незаметно, не привлекая внимания проскользнуть.

— Поэтому я на тебя и насел, — усмехается Скударнов, — чтобы не обращаться во всякие там органы, понимаешь? Жора у нас человек известный в определённых кругах, а маниловщину всяческую, ну, или как назвать, когда руководители всех мастей хотят любовь завоевать… В общем, он это не любит.

— Хорошо понимаю, — серьёзно говорю я. — Можем вообще сделать таким образом. Прилетите в Новосибирск, встретим вас на такси, а потом пересядем уже на нашу машину, чтобы по номерам не понятно было, куда вы направляетесь. И всё, оставим всех с носом и про старца никто не догадается даже. С другой стороны, если не таиться, у губернатора можно вертолёт попросить, а так придётся на машине ехать и может быть даже грузовой, от погоды будет зависеть. В августе дожди не редкость, дороги может размыть.

— Какого губернатора? — удивляется Георгий Леонидович.

Да, действительно, какой такой губернатор? Надо же, сколько уже живу, а с языка всё норовит сорваться какая-нибудь глупость. Я улыбаюсь.

— Ну, это я так, по старорежимному, уж простите. Первого секретаря имел в виду.

— А генсек тогда, по-твоему, царь-батюшка? — спрашивает он.

— Нет, — смеюсь я, — что вы, с ужасами царизма мы давно покончили, Леонида Ильича я бы так ни за что не назвал.

— Ну-ну, — хмыкает Жора. — Думаю, без вертолёта мы с радостью обойдёмся, да Даниил Григорьевич? Нам эта помпа и шумиха с привлечением… губернатора не нужна. А на счёт того, чтобы прилететь в Новосибирск, идея неплохая, надо подумать. Сколько от него до вас ехать?

— Часа три, — говорю я. — Пробок у нас не бывает.

— Ну, это понятно, пробки только у буржуев, — усмехается сын вождя.

— Можем вас даже в гостиницу не селить, а куда-нибудь сразу на природу, в ведомственный дом отдыха, подальше от чужих глаз.

— Какого ведомства? — уточняет генерал.

— Облпотребсоюз, например. У меня там практически родственник работает на руководящей позиции, но за него я могу поручиться.

— Егор, — говорит Жора. — Это совершенно частная поездка. Никаких должностных лиц, хорошо. Даниил Григорьевич тебя рекомендовал, как толкового и активного молодого человека со связями. Просто организуй нам транспорт, проводника и анонимность. Скажу открытым текстом, я не хочу, чтобы о моей поездки знали в различных ведомствах, особенно в МВД и КГБ. Я государственный служащий, лишних разговоров мне не нужно.

— Не беспокойтесь, ни одна ненадёжная душа. Поверьте, лучшего турагента, чем я, вам не найти. Только вот… вам же путёвки нужно будет выписывать, ну… охотничьи.

— Об этом не беспокойся, это всё у нас будет. Это я сам решу.

— Ну, отлично.

— Мы на мишку хотим сходить. Найдёшь, кто нас проводит или мне на себя взять?

— Найду, не беспокойтесь.

— Ну, хорошо, отлично. Тогда созвонитесь ещё с Даниилом Григорьевичем. Ты на сколько в Ташкент?

— Думаю, дня на три-четыре. Как вернусь сразу позвоню и доложу о готовности.

Мы сидим за столом довольно долго. Разговариваем и едим пироги. Сестра у Скударнова, оказывается, не только голубцами славится.

Утром из-за разницы во времени я поднимаюсь рано. Спускаюсь вниз, в переговорный пункт и заказываю разговор. Звоню, кто бы мог подумать, не родителям, а на работу Геннадию Аркадьевичу Рыбкину.

— Здорово, дядя Гена, — приветствую его я.

— О, Егорка, а ты чего, в Москве что ли?

— Да, я же в командировке, я ведь говорил.

— Ничё ты мне не говорил, — обиженно отвечает участковый.

— Ну, вот, значит сейчас говорю. Как дела-то?

— Нормально, чё мне сделается?

Блин, дядя Гена…

— Молодец. А дочка как?

— А, вон ты про что, — тянет он. — Не жрёт ничего. Реветь перестала и температуры нет вроде уже, но лежит, смотрит в потолок. Не хочет ничего. Апатия у них, понимаешь ли!

— Ну, ты её не задирай, успокой вместо того, чтобы орать да на совесть давить.

— Опять ты за своё, заслуженный учитель? — говорит он, хмыкая. — Разберёмся, не боись, Москва. Ладно, всё, некогда мне здесь с тобой, работать надо.

Ясно всё с ним, придётся Рыбкину волновать. Снова заказываю разговор, теперь уже с ней. Ждать приходится не больше пятнадцати минут.

— Алло, — раздаётся удивлённый Наташкин голос.

— Здравствуйте, это вас из Центральной клинической больницы беспокоят. Как здоровье у товарища Рыбкиной Н. Г.?

Повисает пауза…