Тафгай - Владислав Викторович Порошин
Чем всё-таки хороши семидесятые, музыка — отвязная, мини-юбки — короткие, небо голубее, трава зеленее, сейчас стою за попочку Нюру щупаю, а она уткнулась носиком в мою грудь, и лишь возбужденно посапывает, млеет. Вон волосатики из цеха Толя и Коля тоже пришли подыграться с подружками. А вон Василий… Кстати, а где Вася? Танька с большими испуганными глазами подбежала к нам, но и без слов стало ясно, что увели Василька поговорить по-пацански.
— Девчонки ждите здесь! — Бросил я и полетел, распихивая недовольный народ, на выход.
«Знаю я эти разговоры по-пацански, деньги выбивать будут, покуражатся, поунижают. Есть такая людская порода — сволочь конченная обыкновенная, особенное удовольствие получает, когда топчет человека умнее, честнее и порядочнее себя», — с такими мыслями я вывалился в укромную аллейку парка. Василий держался за ухо, и что-то мямлил, низко опустив голову.
Я налетел на компанию из шести мерзавцев, как лев на соломенные чучела. Первый и второй даже ойкнуть не успели, как оказались по разные стороны аллеи. Один головой в одних кустах, другой тоже тем, что у него вместо соображалки – в других. Третий ловко по-боксерски ушёл от моего хука. Зато четвёртый и пятый пали как подкошенные. Шестой поступил мудро, дал стрекача куда-то в темноту с криком: «Наших бьют!» С третьим пришлось повозиться ещё две минуты. Хороший парень, в том смысле, что пригодный для профессионального бокса. Башка каменная, страха нет. Трижды его достал куда-то в пятак. И каждый раз он поднимался и тоже пытался боксировать. Пока не встретил милый моему сердцу апперкот. Вообще таким ударом успокаивать тех, кто ниже ростом для меня, дылды, сподручней.
— Ты кто такой?! — Вылез из кустов один из первых гопников. — Да мы с Монастырки! Ты на кого сука тянешь?!
Ещё один боковой добивающий удар и всё, вопросы от крутого паренька с Монастырки закончились. Сразу видно — не годится бедняга для журналистской работы. Да и сам он куда-то снова упал.
— С других районов может есть кто? — Я как тигр обошёл поле боя. — Выходи сейчас сортировать буду. Брюнеты налево, блондины направо.
Поднялся всё тот же боксер и даже руки поднёс к подбородку. Я сделал ложный выпад вперёд. Пропустил мимо себя размашистый оверхенд, это когда рука летит в челюсть чуть-чуть сверху. И под приглушённые звуки музыки с танцплощадки я «потушил свет» самому твердолобому хулигану, пробив ещё один апперкот.
— Живой? — Обратился я к соседу.
— По уху дали, — Василий убрал руку и показал свой посиневший пельмень, возможно из-за сумерек орган слуха был и другого цвета.
— Кто тут на Монастырку тянет?! — Успел очухаться кто-то ещё.
— Не выступай, — на последнем слоге я залепил хлёсткий боковой. — Пусть отдохнёт, — я подмигнул Васильку.
Конечно, драка получилась смешной, но настроение немного испортилось, да и девчонки с соседом Васей от «Агдама» заметно окосели, который дёрнули вместо успокоительного. Поэтому когда «Орфей» заиграл что-то из зарубежных хитов, я потащил всю компанию в парк, на скамеечку продышаться, подальше от весёлой праздничной толпы. Таня и Лариса, обнимая и гладя по голове, успокаивали Васю, который пьяненько грозился всем что-то показать. Я же одной рукой обнимал Нюру, а другой Нелю, потому что нехорошо, когда человека никто не обнимает.
* * *На следующий день, в воскресенье, первые игры назначили на одиннадцать часов утра. Для меня как для работяги, который уже привык вставать в пять, чтобы в шесть пахать у станка — это был просто праздник вдоволь поваляться в кровати. «Хотя кого я обманываю, — думал я, раскатисто наматывая неспешные круги по хоккейному полю, — поспал то всего ничего».
Вчера после танцев, полезли с Васей к девчонкам в общагу по верёвке, которую они скинули со второго этажа. Потом допили у них в комнате «Агдам», без моего участия. А дальше, я с Нюрой один раз испробовал на прочность отечественное изделие номер два, под хиханьки её соседок Тани, Ларисы и Нели, которые делали вид, что как бы спят. Василий, кстати, к тому времени под тёплым бочком у Таньки вырубился полностью, из-за организма, который не привык к «Агдаму Бухаряну».
Затем ещё одну резинку протестировали, Нюра активно на этом настояла. А потом Неля стала жаловаться, что так нечестно, со всеми, значит, это делают, а с ней никто. Пришлось её успокаивать. Потом Лариска заявила, что теперь точно всё не по правилам: «Гуляли вместе, пили вместе, а как трахаться так все порознь!» Я немного попил водички, и согласился, что на самом деле в этом есть некая вселенская несправедливость. А я несправедливости разные вообще не уважаю, я всегда за правду! Поэтому нагнул и Ларису.
— Вот теперь точно всё не по правилам! — Вскочила со своей кровати Танька, сверкая голыми титьками, когда соседка громко вскрикнула, достигнув финальной точки. — Вы девки совсем совесть потеряли. Где ваша комсомольская солидарность? Нюрка два раза сходила сегодня на дежурство, Нелька — один, Лариска — тоже один раз. А я ни разу!
— Может Васю разбудить? — Вмешался я в стихийное комсомольское собрание.
— Вас мужиков, когда надо — не добудишься, — согласилась Неля.
— Предлагаю проголосовать, — встала с кровати Нюра, причём тоже в неглиже. — Кто за, чтобы Ваня сводил на дежурство и Таню. Единогласно, — обвела она победным взглядом всех подруг по комнате.
— А моё мнение здесь хоть кого-то интересует? — Возмутился я.
— А не надо было лезть в окно, — привела железный аргумент Татьяна.
Лишь в восемь утра спустившись из окна женского общежития, я вернулся домой. А Вася там так и остался, в пьяном забытьи. Девчонки пообещали, что подлечат его и вернут в целости и сохранности. Поэтому вратарские шлемы, для продолжения испытаний, на автозаводской стадион я сегодня принёс сам.
