Михаил Ланцов - Маршал Победы. Освободительный поход «попаданца»
– Берлинский госпиталь ему пришелся по душе. Светлана тоже там. Прогнала всех сиделок и сама возле него дежурит. Врачи говорят, что скоро на поправку пойдет.
– Выяснили что-нибудь о покушении?
– Так точно, – ответил Берия, открывая папку. – Группа германских националистов, недовольных созданием Конфедерации, пыталась провести акцию устрашения. Василий оказался там случайно.
– То есть это было непреднамеренное покушение?
– Конкретно за ним выявленная нами группа не охотилась. Хотя благодаря ей нам удалось выйти на куда более серьезных людей. Оказалось, что дело национал-социализма в Германии ушло в подполье, а не предано забвению. И их активно поддерживают из Вашингтона. Прежде всего деньгами и оружием. Вот они-то как раз хотели захватить Василия, вывезти его в США, где публично судить как военного преступника.
– Вы шутите? – удивленно переспросил Сталин. – Какой из него преступник?
– Никак нет, товарищ президент, – невозмутимо ответил Берия. – Детали мне не известны, но то, что дело должно быть подложным, очевидно уже сейчас. Хотя подозреваю, американцы все это затеяли для обмена пленными. Ведь сейчас им предложить взамен особенно и нечего – это мы посбивали массу их самолетов над своей территорией, а не они. А так будет за что зацепиться. Вряд ли мы согласимся на такую судьбу для товарища полковника.
– Хорошо. Как только выпишут, сразу переводи его в Москву. Сначала отказ обоих двигателей в истребителе, потом теракт. Света его пока сдерживает, но я его хорошо знаю, может сорваться. Парень он ранимый, а вытаскивать его из той ямы, куда, сорвавшись, обязательно свалится, будет очень непросто.
– Я уже распорядился по этому поводу, – кивнул Берия. – А пока поставили усиленные посты охраны.
– Кроме того, – отметил министр внутренних дел Конфедерации Генрих Мюллер, – я поднял на уши весь Берлин: от притонов до аристократических салонов. Отрабатываем все притоны, все потенциальные каналы связи и финансирования. Уже сейчас найдено пятнадцать конспиративных квартир и три подпольных арсенала с взрывчаткой, оружием, боеприпасами и деньгами. Задержано свыше трехсот человек по подозрениям. Начаты проверки персонала. Все под лозунгами защиты мирного населения от террористов. Полагаю, что подпольным нацистам сейчас не до Василия. Им бы самим уцелеть.
– Такая обстановка только в Германии? – спросил Сталин, рассматривая внимательным взглядом Мюллера. Прошло уже несколько месяцев, он подтянул русский, хоть и говорил с явным акцентом, но все равно от его присутствия на совещаниях такого уровня было не по себе.
– К сожалению, нет. В Германии еще все довольно спокойно и тихо. По другим землям Конфедерации и союзников намного хуже. Ядром и рассадником проблем на текущий момент является Польша, в которую ведут нити управления большей части накрытых нами подпольных оппозиционных организаций в соседних владениях. Это главная болевая точка Конфедерации. Если смотреть по союзникам и соседям, то безумный уровень накала в Югославии и Турции. Из-за чего получается практически сплошная полоса нестабильности от Восточной Пруссии до Восточного Туркестана и Афганистана.
– Товарищ Берия, вы можете пояснить ситуацию?
– Английская и американская разведки прикладывают все усилия, чтобы переключить наше внимание на внутренние проблемы. К сожалению, на текущий момент мы не можем пресечь их деятельность, так как вхождение под контроль нашего ведомства столь обширных земель оказалось не подготовлено в кадровом плане. У нас просто нет подготовленных людей, а зеленых новичков ставить нет никакого смысла, ибо не только не справятся, но и могут усугубить обстановку, которая и без того сложная.
– Полагаю, – добавил Мюллер, – что ближе к началу проведения операции «Северный ветер» активность повстанческих организаций усилится. Вплоть до открытых вооруженных выступлений.
– В течение недели подготовьте подробный доклад и предложения по этому вопросу, – произнес Сталин, поглядывая на министров внутренних дел и государственной безопасности. – Такие неприятности нельзя запускать. Будем думать, как разрешить это затруднение. – Президент Конфедерации взял небольшую паузу. – Ладно. Что по самолетам? Разобрались наконец, из-за чего происходит массовый отказ двигателей?
– Из-за помпажа при выполнении некоторых пилотажных фигур.
– Это поправимо?
– Вполне, – ответил вместо Берии Альберт Шпеер, министр промышленности Конфедерации, уже очень неплохо выучивший русский язык. – По срокам меня ориентировали на полгода. Причем важный момент – для нового реактивного бомбардировщика эта проблема не наблюдается, если он не станет пытаться выполнить фигуры высшего пилотажа. Обычный горизонтальный полет для упомянутых двигателей проходит без проблем. Так что с ними задержек никаких быть не должно.
– Отлично! – воскликнул Тухачевский.
– Отлично-то оно отлично, – возразил Берия, – но, к сожалению, ситуация на фронтах складывается таким образом, что нужда в реактивном бомбардировщике отходит на второй план. Да, он нужен. Но хватит и поршневых. Так что можно не спешить.
– Почему? – чуть прищурившись, спросил Сталин.
– Как вы уже знаете, массированные налеты англо-американской авиации на Европейское побережье прекратились две недели назад. По агентурным сведениям, вся тяжелая авиация Великобритании отведена в тыл, разоружена и задействована для перевозки стратегически важных товаров через Исландию и Гренландию. Ввиду отсутствия у нас крупных авианосных соединений перекрыть этот воздушный коридор в обозримом будущем не представляется возможным.
– Что они везут через него?
– Основной груз – высококачественный авиационный бензин, который идет для обеспечения сил ПВО вдоль Ла-Манша.
– Тогда я вас не понимаю, – пожал плечами Сталин. – Раз противник отказался от нападения и ушел в глухую оборону, потребность в реактивном бомбардировщике должна быть особенно высока.
– Товарищ президент, – подал голос Тухачевский, – вы позволите?
– Конечно.
– Если я все верно понял, то в Великобритании уже сейчас начался острый топливный голод, вызванный морской блокадой. Сейчас – да. Истребительное прикрытие побережья у них сильно и без реактивных бомбардировщиков нам не прорваться. Однако, насколько я знаю, топлива, доставляемого по воздуху, едва хватает на дежурные вылеты. И если активизировать действие наших авиачастей, то, даже не вступая в бои, а только лишь провоцируя и заставляя подниматься в воздух, мы сможем довольно быстро выжечь им все их невеликие запасы, оставив фактически без авиации. Ведь какой толк от истребителя, когда он не может взлететь? Ведь так? – Тухачевский взглянул на Берию.
– Совершенно верно. Таким образом, у нас появляется запас по времени на более тщательную проработку двигателей машин. Особенно в свете того, что мы перепугали и Лондон, и Вашингтон. В США, например, сейчас пытаются любой ценой родить реактивный истребитель. Получается у них плохо, но они стараются, переводя массу ресурсов и сил.
– Какие сроки, по вашему мнению, у нас есть? – спросил Михаил Николаевич.
– Года полтора-два, может быть, больше, – пожал плечами Берия. – Фронтовые испытания показали, что как основной истребитель «И-400» нельзя использовать в силу низкой приемистости двигателей и ограниченной маневренности. Только как перехватчик. Так что при благоприятном исходе – до пяти и более лет.
– А по реактивному бомбардировщику?
– Аналогично. Лет пять у нас в запасе есть. Раньше мы вряд ли успеем построить хоть сколь-либо приемлемый флот и начать вторжение в Северную Америку. А больше у нас нигде целей, удары по которым нужно наносить, проходя сквозь плотную истребительную завесу, не предполагается.
– Спасибо, – кивнул Тухачевский. – Исходя из сложившихся обстоятельств, я предлагаю не дорабатывать двигатель, а сместить акценты на более перспективные направления. Прежде всего – двухконтурный турбореактивный двигатель, над которым в инициативном порядке продолжает работать товарищ Люлька. Причины такого шага упираются в ряд факторов. Во-первых, это… – Михаил Николаевич несколько минут очень доходчиво и обстоятельно рассказывал о том, насколько лучше будет переводить авиацию Конфедерации на подобные перспективные силовые установки. – Безусловно, конструктивно они значительно сложнее, но я уверен, что мы справимся с этими сложностями.
– Хм… – почесав подбородок, пробормотал Шпеер. – А что же нам тогда делать с реактивным перехватчиком и бомбардировщиком? Мы ведь их в ближайшее время собирались запускать в серию?
– Как что? Использовать. Особенно бомбардировщик, из которого можно сделать превосходный самолет-разведчик и специальный курьерский самолет для срочной доставки каких-то ценных грузов и пассажиров. Они будут стоять у нас на вооружении. Активно летать. Демонстрироваться под восторженные возгласы пропаганды. Готовить пилотов реактивной авиации. И уводить противника на тупиковый путь. Так что, когда через пять лет мы сможем получить новый двухконтурный двигатель и фронтовой истребитель, под него мы увеличим научно-технический разрыв между нашими школами. Грубо говоря, уйдем в отрыв. Тем более что многочисленные опыты по продувке различных моделей самолетов в сверхзвуковой трубе уже сейчас дают нам довольно интересные результаты.
