Александр Прозоров - Молот Одина
Как выяснилось, бог войны был сильнее самого крепкого из сохатых – так что хлысты он таскал сам, за день валя, разделывая и перетаскивая в городок дерево. Еще день уходил на укладку венца, а потом Викентий снова уходил в лес.
Башня росла на глазах, защищая стоящий в центре шатер от ветра, и ночами в нем стало чуточку теплее. На взгляд Уряды – хорошо, словно летом. Но избалованный комфортом пришелец из будущего только ругался, оглядывая будущее жилище подруги.
Комната шесть на шесть метров. Если сделать в центре большой очаг – он сам по себе съест не меньше метра, да плюс метра полтора вокруг нужно отвести ради пожарной безопасности. И что остается для жизни? Полтора метра вдоль стен.
Можно, конечно, сделать маленький очаг, как в вигваме лесовиков. Но тогда тепло будет только вокруг самого огня. А у стен, особенно в углах – холод и сырость. Плесень, гниль…
Третий вариант – вообще отказаться от своего очага. Ходить греться и готовить в большой дом, к общему жаркому очагу. Там места хватало на всех. В своей личной комнате только работать и спать, зарывшись в меха. Тогда комната оставалась просторной, места хватало на все.
Уряда старательно намекала на последний вариант – мучиться зимой, зато наслаждаться простором летом. Викентию перспектива проводить много времени «в общаге», у всех на виду, а в сильные морозы – ночевать среди толпы совершенно не нравилась. Но более разумного варианта в голову никак не приходило. Молодой человек прикидывал и так и этак, а когда пришло время перекрывать потолок – сдался. В конце концов, Викентий в любом случае не собирался жить в Сарвоже постоянно. Бог войны предполагал навещать Уряду, а не посвятить себя ей полностью – и в самые злые морозы мог просто остаться в Вологде.
Молодой человек смирился, наколол полутес и настелил в нижнем ярусе башни пол, подняв его почти на полтора метра над сырой землей.
Уряда радовалась, словно ребенок, – такую роскошь, как деревянный пол, она видела всего один раз в жизни, во дворце великой богини. И вдруг – подобное чудо пришло в ее судьбу!
В эту ночь девушка особенно сильно старалась выразить Викентию свою благодарность. Настолько рьяно, что на рассвете в проеме двери, пока что закрытом только пологом, появилась гостья.
– Тук-тук! – остановилась на приступке короткой лесенки Светлана. – Тук-тук. Можно войти?
– О-о! Какие люди и без охраны, – выглянул из-под двойного слоя куньих и рысьих мехов великий Один. – Надеюсь, где-нибудь кто-нибудь кого-нибудь наконец-то начал убивать?
– Успокойся, Вик, – покачала головой девушка, в этот раз нарядившаяся в платье, сшитое из множества маленьких черных шкурок, похожих на кротовьи. Работа кропотливая – но одеяние из тонких шкурок получалось удивительно мягким и почти невесомым. И при этом – очень теплым. – Должна тебя огорчить, у всех все хорошо.
– Обидно! – вздохнул бог войны, наполовину выбравшись из постели. – В таком случае зачем ты пришла?
– Этой ночью с сего места мне так часто возносили благодарственные молитвы, что я не удержалась и решила взглянуть… – Светлая богиня шагнула в комнату, осмотрелась: – Монументально! Красиво, впечатляюще. Неужели это сделал ты, Вик?
– Грубая работа моя, красивая сварожичей. Я только бревна рубил. Они обтесывали по месту, конопатили мхом.
– Не ожидала от тебя, маньяк-убийца, – с улыбкой покачала головой светлая богиня. – Ты вырос в моих глазах, Вик. И раз уж я все равно здесь, давай с тобой немного прогуляемся. Одевайся, я отвернусь.
Спустя четверть часа они уже шли по двору вологодской крепости, к месту, о котором Викентий уже успел совершенно забыть, – к горшечной мастерской.
– Хорошего тебе дня, Колобой! – вспомнил он имя мастера. – Великая Светлана сказывает, у тебя есть для меня сюрприз.
– Сюда, великий! – буквально расцвел мужчина, сбегал в жердяную загородку, вернулся со свертком из липового лыка, положил на край помоста. Отер ладони о фартук.
Чавканье прекратилось – мальчишки перестали месить глину в корыте и вытянули шеи, затаив дыхание.
Мастер откинул один край лыковой плетенки, другой – и бог войны увидел сверкающую черным глянцем кирасу. Она так точно повторяла все формы его торса, что казалось – это часть человеческого тела, отделенная неким колдовством от своего владельца. На плечах сверкали серебряные клепки, удерживающие ремни для скрепления передней и задней пластин, на боках шел ряд золотых шляпок, только часть которых держала крепления, а остальные были сделаны для красоты. На груди, вокруг солнечного сплетения, сверкал широкий золотой треугольник.
– Потрясающе! – только и смог выдохнуть Викентий. – Не знаю, как тебя благодарить!
– Эта броня станет защищать тебя от опасности, храбрый Один! А значит, защищать и меня! – склонился пред богом войны мастер. – Пока ты в безопасности, ничто не угрожает ни мне, ни моим детям, ни Вологде, ни всему роду сварожичей. Ведь ты сражаешься за нас всех! Твои победы станут для меня лучшей наградой. Дозволь надеть доспех на тебя?
– Конечно, Колобой! Я весь в нетерпении! – расстегнул свой пояс Викентий.
Горшечник поднял кирасу, скрепленную верхними ремнями, через голову надел на великого Одина, плотно свел переднюю и задние пластины, стянув верхние ремни петлей, связал боковые. Кираса сидела на молодом человеке как влитая. И даром что была толщиной в полтора пальца – ничуть не стесняла движений. Снизу под пластинами висела юбка из толстых кожаных лент. Не столь прочная защита, как наверху, – но зато никак не мешала двигать ногами.
– Стрела точно не пробьет, – потер панцирную грудь Викентий. – Палица тоже. Копье с трудом и только с хорошего замаха. Кроме как топора, мне теперь бояться нечего. Поклон тебе, Колобой, ты спас мне жизнь, причем многократно. Этого еще не случилось, но я знаю, что так оно и будет. Чувствую. Теперь я твой должник.
– Твои слова честь для меня, великий Один, – поклонился Викентию мастер.
– Это клятва, Колобой, – посмотрел ему в глаза бог войны. – Запомни ее. Если тебе что-то понадобится, напомни мне о ней, и я сделаю все, что в моих силах.
– Благодарю тебя, великий, – еле слышно прошептал гошечник.
– Да будет так! – хлопнула в ладоши Светлана. – Воистину, Колобой, твоя работа великолепна! Великая Макошь наградит тебя. Хотя… Лучше скажи сам, чего желаешь за свою работу. Подумай над этим до вечера.
– Благодарю, великая!
Бог войны тем временем застегнул пояс поверх брони, немного покрутился, чуть поморщился – движению плеч, поворотам тела кираса все-таки мешала.
– Надо размяться, попробовать в деле, – сказал он. – Еще раз благодарю тебя, Колобой! Надеюсь, мы увидимся.
Представление окончилось – и мальчишки вернулись к работе, перемешивая, перетоптывая в корытах глиняное месиво.
– У тебя много глины, Колобой? – неожиданно спросил Викентий.
– Достаточно, великий… – не очень уверенно ответил мастер. – Сколько тебе нужно?
– Много, Колобой, очень много, – кивнул молодой человек. – И знаешь что… Пожалуй, сам ты мне тоже понадобишься. Появилась тут у меня одна странная мысль…
* * *В реальности все оказалось с точностью до наоборот от намеченного плана действий. Возиться с глиной Светлана отказалась наотрез, а вот мастера привела сразу. И уже Колобой за пару дней отыскал он возле Сарвожа подходящий материал. Дальше все было просто. Они с Викентием выбрали место в углу комнаты, отступив на шаг от стен. Горшечник смешал глину с песком, разметил круг шириной в размах рук, стал наполнять материалом. Когда толщина подложки составила две ладони, мастер накрыл ее большой ивовой корзиной редкого плетения – самой обыкновенной, из-под рыбы. И стал не спеша обкладывать снаружи глиной, которую подносили и подносили мальчишки. Слой за слоем, слой за слоем, прихлопывая и тщательно вмазывая в подложку. На работу ушло три дня, по окончании которых на краю комнаты возвышалась глиняная полусфера высотой примерно по грудь, с толщиной стенок в две ладони и с чем-то похожим на арочный вход, направленный к центру комнаты, внизу.
– Сколько? – спросил Викентий.
– Не меньше двадцати дней, великий. Слишком толстый слой.
– Пусть будет двадцать, – кивнул молодой человек. – Надеюсь, до первых заморозков время еще есть.
– До заморозков еще очень далеко, великий! – в два голоса ответили Уряда и Колобой.
– Это хорошо, – кивнул Викентий. – В этом мире я совершенно не ориентируюсь во временах года.
– Яблоки еще только поспевают, – сказала девушка. – Настоящие холода придут не скоро.
– Отлично! Тогда пусть будет тридцать дней, – решил великий Один. – Я благодарен тебе, Колобой. Сейчас здесь появится светлая богиня. Она проводит тебя домой.
Светлана не заставила себя ждать. И только после того, как гости ушли, Уряда наконец-то спросила:
– Что это такое, великий? Зачем мы сложили в нашей башне такую большую кучу глины?
