Ревизор: возвращение в СССР 27 (СИ) - Винтеркей Серж
— Причём здесь зарплата? — хитро спросил его друг и подмигнул Вагановичу, чуть не поперхнувшемуся котлетой от такого заявления. Он никак не ожидал, что приятель Маслова начнёт так откровенничать при человеке, с которым только познакомился. И чтобы не спугнуть его, понимающе улыбнулся.
Это хорошо, что он сам начал этот разговор, — подумал Ваганович. — Это очень хорошо!
— У нас не настолько большой завод, как у вас, — начал оправдываться перед другом Маслов. — Возможности не те… И главбух такая въедливая!
— Что есть, то есть, — с печалью в голосе подтвердил Ваганович.
— Ой, въедливая, — передразнил их уже подвыпивший хозяин. — Что она, что-то понимает в расходе краски или цемента? Или полезет сама на крышу считать листы железа?
— Нет, конечно, — переглянулись между собой Маслов и Ваганович.
— Ну, а что вы, тогда, мне тут мозги компостируете? Возможности у них не те…
Как же мы удачно слетали отдохнуть, — думал Ваганович, парясь в бане. — Маслов уже придумывает, небось, на чём на заводе деньжат срубить… Ну, пусть думает. А я подскажу, если сам вдруг затормозит…
Ирина постелила им в большой комнате на диване и кресле-кровати. Маслов диван уступил своему директору и улёгся на разложенном кресле.
— А что, Аркадий Павлович, Колька дело говорит, да? — поднялся он на локте.
— Николай молодец, — с уважением отозвался Ваганович о хозяине.
— Что мы, не придумаем, как нам Горячеву и Фокина обойти?
— Я человек на заводе новый, — уклончиво ответил Ваганович, — тебе виднее, придумывай, а я всё подпишу.
— Отлично, — мечтательно ответил Маслов и положил голову на подушку.
Как же всё удачно сложилось! — так же мечтательно подумал Ваганович. — Даже не пришлось его агитировать и не надо будет самому что-то мудрить. Сам всё сделает. Обзавидовался своему другу… Не хочет от него отставать.
* * *Сатчана на месте не оказалось, помощница сказала, что он у Бортко. Направился туда. Помощницы Бортко в приёмной не оказалось, видимо, уже домой собирается, конец рабочего дня. Сам открыл дверь в кабинет Бортко и попал на целое совещание. Не сразу оценив состав, тормознул в нерешительности. Мало ли не по нашим делам собрались…
— Заходи, заходи, Павел, — позвал Бортко меня. — Твой тёзка как раз нам докладывает, как в Серпухов съездил, — недовольно проговорил он.
— А что такое? — сразу напрягся я, снимая пальто.
— Короче, Сальников пятьдесят тысяч запросил за ежемесячную партию дополнительных кож, — ответил Сатчан. — Я ему на это сказал, что фабрика больше не будет бесплатно работать. Он спросил, сколько? Я ему тоже зарядил, чтобы в долгу не оставаться — пятьдесят тысяч.
— Вот и поговорили, — задумчиво констатировал я.
— Он с самого начала по-хамски себя вёл, — как бы оправдываясь, произнёс Сатчан. — У меня сложилось впечатление, что он и не собирался со мной ни о чём договариваться, на часы всё время так по-барски поглядывал, словно я у него время отнимаю… Либо он рассчитывал, что к нему на переговоры кто-то посолиднее приедет, либо он сам не уполномочен решения принимать.
— Скорее второе, — заметил Ригалёв.
— А хамить зачем? — возразил ему Пахомов. — Нет, что-то тут не то… Скорее всего, ему ещё до встречи было дано указание послать нас куда подальше.
— Это кто же за ним стоит, что он себе такую наглость позволяет? — спросил Бортко.
— Мне тоже интересно, — согласно кивнул Войнов. — Может, они с нами свяжутся в ближайшее время?
— Может быть, — задумчиво проговорил я. — Но я бы сильно на это не рассчитывал. Если бы существовала хоть малейшая такая возможность, Сальников бы так не наглел. А если он какую-то свою игру ведёт за спиной своих покровителей? Они и знать не будут, что к нему кто-то с какими-то предложениями приезжал. Вариантов много может быть. Давайте, Мещерякова за ним пустим и всё узнаем.
— Ну, а что? Может, он ворует у своих, как Ганин на автобазе это делал, — предположил Сатчан. — Тогда он, точно, не станет сам из-под себя табуретку выбивать.
— Хорошо, — согласно кивнул Бортко, — обсудим сегодня с Захаровым, если он поддержит это предложение, отправим завтра Мещерякова в Серпухов. Теперь о приятном. У нас на руках сто семьдесят шесть тысяч Ганина. Захаров оштрафовал его и вернул только двадцать тысяч из найденных. Встаёт закономерный вопрос, что с этими деньгами делать?
Я оценил ситуацию. Молодцы напарники! Не вернули Ганину то, на что он право не имел, не проявили мягкотелость. Так ему и надо. А то жадность такая, что уже на клептоманию смахивает. А может и правда — Ганин клептоман? Это многое бы объяснило… Впрочем, я не специалист ему диагнозы ставить…
— Поделить, — забарабанил по столу пальцами бравурный ритм Ригалёв.
— Мы с вами знаем, и захаровские товарищи знают, — холодно посмотрел на него Бортко, — что Ганин большую часть этих средств прикарманил до объединения наших групп. Так что, нам с вами если что-то и достанется, то по чуть-чуть.
— Ну, это не интересно, — разочарованно ответил Ригалёв.
— А пойдут захаровские товарищи на то, чтобы оставить эти деньги на Городню? — поинтересовался я. — Музей тоже строить надо, и быстро.
— И в самом деле… Там же очень много чего придётся делать за свои, — поддержал меня Бортко. — Что ж нам, каждый раз как что понадобится, собирать по кругу? Мы же не каждый день встречаемся, представляете, какие задержки будут со стройкой! Арматуру, к примеру, понадобилось побольше купить, так надо будет не только с нами согласовать, и договориться, где взять, но и ждать, когда мы соберемся и деньги выделим…
— Кстати, да. Сумма очень приличная, — поддержал Пахомов. — Как раз само то для таких масштабных проектов. Там один подземный ход из гостиницы в запасники чего будет стоить!.. Впрочем, как и сами запасники. Все эти железные решетки и стальные стены, замки хитрые…
— Ещё памятник надо будет поставить Городецкой мадонне, когда перезахороним останки, — напомнил я. — Портрет написать в полный рост по тем реконструкциям, что антропологи по черепам сейчас делают.
— Да много ещё чего! Сигнализация та же на двери, — добавил Пахомов. — Не обычные же квартирные двери там ставить.
— Разумеется, — ответил Бортко. — Вот заодно и обсудим сегодня. Ну, что, товарищи, все вопросы решили?
— Кожи Серпуховские классные. Кожи жалко, — с тоской в голосе сказал я. — Надо кровь из носу найти того, кто за Сальниковым стоит. Может, удастся все же договориться…
— Думаю, Захаров нас в этом поддержит, — серьёзно ответил Бортко. — Хотя бы ради того, чтобы узнать, кому мы обязаны таким хамским поведением Сальникова.
На этом наше совещание завершилось. Рабочий день уже давно закончился, коридоры были пусты, и мы пошли с Сатчаном вдвоём к нему в кабинет. Пока он одевался, уточнил, передала ли ему помощница, чтобы завтра слушал первый канал в четыре часа?
— Да-да, — сразу отозвался он. — Передала, опять будешь выступать?
— Да, — ответил я, не вдаваясь в подробности. Пусть сюрприз будет.
Он оделся, и мы вместе пошли на выход.
— О чём вы в субботу с моей матерью всё говорили? — с нескрываемым любопытством спросил он.
— О твоём отце, — честно ответил я. — Скажи, а почему ты на флоте служить отказался?
— Какой флот⁈ — посмотрел он на меня с ужасом. — Я воды открытой боюсь. В море только по пояс захожу! Тонул в детстве… Отец меня плавать так учил, как в анекдоте, бросил в воду — плыви. А я ко дну пошёл…
— Ничего себе, — сочувственно взглянул я. — Уверен, он сам не ожидал, что всё так получится.
— Может быть, но мне всё равно.
— Да ладно тебе. Он сам тогда был ещё молод, зелен и глуп.
— Да не в том дело… Мне только мать всегда по жизни помогала. Если бы не она, ничего бы не было. Только благодаря её связям и знакомствам я здесь… А благодаря отцу, я в Святославле оказался!
— М-да, — потрясённо произнёс я, — Тяжёлый случай. А кто у тебя мама?
— Проректор первого Ленинградского меда.
