Черный дембель. Часть 2 (СИ) - Федин Андрей Анатольевич
Первыми нас увидели работавшие на сцене музыканты — артисты мазнули взглядами по нашим лицам и уставились на коробки с подарками. Музыка при этом не стихла. А худощавая певичка голосила: «…Знай, пришла она, первая весна, лучшая весна, что зовут любовью…» Увидели нас и обслуживавшие банкет официантки. Я заметил тень удивления в глазах Светочки, наряженной в рабочую униформу (блуза, чёрная юбка, белый фартук). Такое же удивление мелькнуло и в глазах усатого бармена. Но удивление тут же сменялось пониманием, едва только работники ресторана обращали внимание на коробки в наших руках. Яркие пышные банты из атласных лент хорошо выделялись на фоне белого картона и буквально кричали о том, что мы явились в ресторан «Московский» с подарками.
Именно подарки в наших руках первым делом разглядели и сидевшие за столами гости. Они при виде нас умолкали, привлекали к нам внимание своих соседей по столу. Я остановился в четырёх шагах от ближайшего из расставленных буквой «П» столов, за спиной у наряженного в тёмно-серый пиджак мужчины. Справа от меня тут же стал Кирилл. Олег Котов замер слева от меня. Мы держали коробки с тортами на уровне груди. Не шевелились — изображали вышколенную прислугу. «…Знай, пришла она…» — повторяла со сцены молодая худощавая певица. К нам вальяжной походкой подошёл Артурчик и громко поздоровался с собравшимися на банкет гостями ресторана. Он собрал на себе любопытные взгляды. Не растерялся, бодро затараторил составленную мною вчера поздравительную речь для именинницы.
В большей части зала уже погасили свет. Лишь в хрустальной лампе над банкетными столами светились лампы. Да ещё горели светильники над сценой и над барной стойкой. Позвякивали о тарелки приборы из нержавейки. Блестели расставленные на белых скатертях вазы, кувшины, стаканы и рюмки. Сверкали драгоценные камни в женских украшениях, в мужских запонках и в массивных перстнях. В окружении тёмных солидных мужских пиджаков пестрели нарядные женские платья. Под потолком кружили серые клубы табачного дыма — это облако исправно пополнялось взлетавшими от столов дрожащими струйками и медленно растворявшимися в воздухе дымными кольцами. Гомон голосов прекратился. Лишь вещала со сцены певица: «…Что зовут любовью…» Её перекрикивал звонкий голос Артура Прохорова.
Я не сомневался в способностях Артурчика длинными речами пудрить людям мозги (видел такое не однажды). Потому я не следил за тем, чтобы Прохоров не сбился. Пробежался взглядом по лицам собравшихся за столами людей. Прикинул, что отмечать день рождения жены директора Центральной продовольственной базы явились примерно четыре десятка человек. Большая часть сидевших за столами людей были примерно одного возраста: от сорока до пятидесяти лет. Представителей старшего поколения заметил только пятерых. Детей и подростков не увидел. Отметил, что именинница — русоволосая женщина не старше тридцати пяти лет: круглолицая, с румяными от духоты и от выпитого спиртного щеками. Её подкрашенное косметикой лицо мне показалось знакомым. Хотя я точно видел его впервые.
Но оно мне напомнило о Маргарите Лаврентьевне… которую я увидел здесь же за столом. Марго единственная, кто сейчас смотрел не на Артура Прохорова, а рассматривала меня. Она улыбнулась, встретившись взглядом с моими глазами. Медово-русые локоны её волос блеснули. Во взгляде Маргариты Лаврентьевны мне почудились удивление и интерес. Марго положила на тарелку приборы. Сощурила глаза. Она не прислушивалась к пафосной и высокопарной речи Артурчика. А будто бы прикидывала свои планы на вечер, в которые поспешно вплетала моё внезапное появление. Я посмотрел на глубокое декольте её голубого платья, открывавшее моему взору тонкую шею, острые ключицы и прикрытую ожерельем с сапфирами верхнюю часть груди. И будто бы уловил аромат духов «Diorella» от «Dior».
Марго приподняла над столом правую руку, растопырила пальцы и показала мне свои окрашенные в цвет морской волны ногти. Мне тут же вспомнились рассказы Лены Котовой о том, каким образом советские женщины увеличивали цветовую палитру выпускавшихся сейчас в Советском Союзе лаков для ногтей. Маргарита Лаврентьевна демонстративно поправила на безымянном пальце золотое обручальное кольцо. Повернулась к сидевшему рядом с ней черноволосому широкоплечему мужчине лет сорока-сорока пяти. Поднесла напомаженные губы к его уху, что-то шепнула. И тут же стрельнула в меня лукавым взглядом. Мужчина скривил губы, кивнул. Я взглянул на его лицо — в моей памяти зазвучали слова Светы Миккоевой: «…Здоровенный, с большущим горбатым носом и с белым шрамом на правой щеке».
На правой щеке сидевшего рядом с Марго мужика белел похожий на полумесяц шрам. А нос мужчины напоминал орлиный клюв. Я тут же вспомнил слова Ильи Владимировича Прохорова о муже Марго: о директоре Колхозного рынка Наиле Руслановиче Рамазанове. «Поговаривают, — говорил отец Артурчика, — уже несколько ухажёров Марго очутились в больнице: кто с поломанными рёбрами, кто с пробитой головой…» Я живо представил, как расположившийся за столом справа от Марго мужчина месил надетым на пальцы кастетом лицо Коли Барсова. Нарисованная воображением сцена выглядела вполне достоверной. А нападение на Барсика уже не казалось беспричинным. Как и не удивляло теперь бездействие милиционеров. Я снова посмотрел на Марго — та мне игриво подмигнула.
Тем временем именинница выбралась из-за стола и шагнула к Артурчику. Её сопровождал невысокий грузный мужчина в очках, украшенный широким галстуком вишнёвого цвета и блестевшей при свете люстры лысиной (я предположил, что это был тот самый директор продовольственной базы, муж виновницы сегодняшнего торжества). Не умолкавший Артур один за другим развязал на коробках с подарками банты. Он продемонстрировал имениннице и её гостям торты, чем вызвал у явно уже подвыпившей именинницы восторженные повизгивания. Виновница торжества испачкала щёки Артурчика помадой. Её лысоватый спутник энергично пожал Прохорову руку и толкнул короткую ответную речь (поблагодарил за подарки и высказал сожаление, что «Илья Владимирович не явился лично»).
Сидевший во главе стола невзрачный мужичок с крупным бриллиантом на зажиме для галстука (один из тех гостей, чей возраст явно перешагнул полувековой рубеж) властным жестом подозвал к себе низкорослую худощавую директоршу ресторана (я узнал её по сделанному Светочкой описанию). Он о чём-то сказал «хозяйке» «Московского». Та кивнула и едва ли не сделала гостю в ответ реверанс. Отошла от стола и подозвала к себе Светочку. Её глаза холодно сверкнули, тонкие серо-розовые губы женщины едва заметно пошевелились. Светочка выслушала наставления начальницы (не стирая со своего лица приветливую улыбку). Цокая каблуками, прошагала по залу — передала своим напарницам распоряжение «хозяйки», вновь занявшей наблюдательный пост около барной стойки.
Официантки дружно устремились к нам — будто крохотные феи к цветам. Замелькали белые фартуки рядом со мной, около с интересом посматривавшего по сторонам Кирилла и возле явно ощущавшего себя не в своей тарелке Олега Котова. Работницы ресторана забрали у нас торты, вынули их из коробок и разместили на столах. Я увидел, как подобно бриллиантам блеснули на сливочно-кремовых цветах крохотные капли влаги. Услышал прокатившиеся по столам восторженные возгласы. О нашей троице все тут же позабыли. Гости перешёптывались, рассматривали «подарки Прохорова». Я признал, что среди невзрачных салатов и мясных нарезок мои торты смотрелись ярко, великолепно. Узоры «Райский сад», «Клумба императора» и «Розы под снегом» выглядели частичками иного, волшебного мира.
Именинница схватила Артурчика за руку и подвела к столу. Невзрачный мужичок, что недавно беседовал с директоршей «Московского» поманил Прохорова пальцем, пошевелил губами — я не расслышал его слова. По столам словно прокатилась волна: все гости чуть смесились в стороны от того места, рядом с которым остановился Артур. Застучали переставляемые с места на место тарелки и стаканы. Шаркнули о ковровые дорожки ножки стульев. Лысоватый спутник именинницы принёс стул, поставил его на освободившееся место около стола и усадил на него Артура. Артурчику тут же вручили наполненную до краёв хрустальную рюмку. Прохоров улыбнулся и громогласно объявил: «Тост!» Умолкла музыка, певичка опустила микрофон. Гости повернулись к Артуру лицами, привлечённые звукам его голоса.
