Князь Федор. Куликовская сеча (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич
Служка кивнул, после чего быстро удалился вниз, на «первый» этаж… И не прошло и пары минут, как он уже вернулся с местным трактирщиком — ожидаемо дородным и немолодым мужчиной, поприветствовавшим нашу компанию учтивым поклоном:
— Уважаемый, мне нужно накормить сорок с лишним человек. А это одиннадцать котелков с кашей, по одиннадцать кругов колбасы обоих видов, еще одиннадцать кругов сыра — и столько же караваев хлеба. Все это надо отправить на пристань с моим человеком — впрочем, если у вас не хватает людей, то я пошлю за своими носильщиками, они перенесут еду к причалам. У вас хватит запасов на мою команду?
Выслушав перевод Алексея, трактирщик согласно закивал, после чего озвучил уже свой вопрос. Вскоре его перевели:
— Говорит, что тотчас распорядиться поставить большой котел с кашей, а также продаст остатки той, что мы сейчас едим. Сыра ему хватит и хлеба тоже — разве что хлеб будет напополам с ржаным и не столь свежий. Колбасы столько не наберется, но есть хорошая копченая грудинка.
Я согласно кивнул:
— Годится. Мне послать за моими людьми?
Парой секунд спустя я получил ответ от толчмача (пообещав себе, что обязательно выучу татарский!):
— Да, но он предупредит нас ближе к готовности каши. Спрашивает также, готовы ли мы сразу заплатить за еду?
Я ухмыльнулся, после чего обратился к служке:
— Позови Марко.
Сметливый «официант», услышав имя генуэзца, не стал ждать перевода, и мигом метнулся к столу купца. Последний не заставил себя ждать:
— Синьоре?
— Алексей, спроси, в какую сумму обойдется покормить нашу команду?
Трактирщик, выслушав мой вопрос, быстро облизал губы — и в глазах его промелькнуло какое-то шельмоватое выражение. Выслушав его ответ, дружинный покачал головой:
— Шесть серебряных дихрема просит. Не многовато ли?
Я не стал отвечать владельцу заведения сразу, а обратился уже к Марко:
— А ты, дорогой друг, за сколько возьмешь бочонок воска?
Генуэзец, деланно равнодушно пожал плечами, после чего раскрыл ладонь, показав пять пальцев:
— Ладно… Отдаю воск за шесть — а тебе плачу пять. Идет?
Оба итальянца, быстро переговорив друг с другом, согласно кивнули — после чего удалились от нашего стола, пусть и с не особо довольным видом. Впрочем, знаю я такую породу — скорее всего, ужин обеих команд будет стоить примерно четыре серебряных. А вот бочонок с воском наверняка не меньше восьми! Но и пусть, торговался я больше для вида — настоящее же дело-то у нас совсем иное, и касается оно вовсе не торговли.
Кстати, о делах…
— Скажи-ка, Микола, а торг — ну или базар, как он у вас называется в Азаке, здесь только один?
Казак неопределенно качнул головой:
— Меновые торги, на которых мы рыбу продаем, находятся в дальнем конце пристани. Но там все больше по мелочи, в основном съестным и торгуют. А вот воск и меха вам действительно лучше на базаре продать, там хорошую цену дадут — да и не только фрязи. Шкурками куниц могут заинтересовать и восточные купцы, и они могут предложить вам даже больше генуэзцев…
— Вот как? А есть ли у них парча, продается ли на базаре шелк?
Микола утвердительно кивнул:
— С восхода и полуденной стороны чего-то только не везут. Да, шелков и парчи в Азаке всегда хватает. Как и пряностей, и даже булаты привозят…
— Понятно. А караван-сарай, про чайхану которого ты говорил — он единственный в городе?
— Ну почему же? Нет, не единственный. Но караван-сарай для торговых гостей и знати стоит отдельно. А вот для погонщиков скота, возниц, что с купцами следуют, наемных воинов для их охраны — те располагаются на дальнем конце града.
Я согласно кивнул:
— Выходит, что и купеческий караван-сарай находится рядом с базаром? Наверное, и склады с товарами рядом стоят, чтобы удобнее было продавать?
Казак согласно кивнул головой — и тогда я решил вновь сменить тему разговора, опасаясь, что дальнейшие расспросы о восточных торговцах породят ненужные подозрения:
— Скажи-ка Микола мне еще вот о чем: много ли наших людей, коих татары с Руси угнали, нынче в полоне держат? Говорят ведь, что в Азаке большой торг невольников — и что русичей на нем не счесть… Мне бы завтра узнать, где их держат, да посмотреть на несчастных — интерес не праздный. Наш епископ Игнатий просил обо всем разузнать — и коли все получится, я уже к осени вернусь с несколькими судами и серебром, христиан из рабства выкупать!
Микола заметно посмурнел — после чего ответил чуть севшим голосом:
— Да кого здесь только не держат… За базаром с конца, где невольниками торгуют, есть целых три людских загона — и каждый едва ли не на тысячу человек! Пока что лето, ночи теплые — так что невольники под открытым небом, почитай, и живут… Очень много там черкесов, но хватает и русичей.
— Ясно… Ну, приходи завтра утром на пристань. Проводишь нас до караван-сарая, а после покажешь рабские загоны. Может быть, завтра уже кого из несчастных смогу выкупить…
Глава 19
Караван-сарай, предназначенный для торговых гостей, меня не особенно впечатлил; вечером, в густеющих сумерках, я уже не смог разобрать, где он находится и что из себя представляет. Увидел утром, решив воспользоваться привилегиями «штатного разведчика» и вновь потрапезничать не с командой (за едой для дружинников и повольников снова отправили в таверну), а насладиться роскошным завтраком в чайхане…
В Средней Азии караван-сараи, обслуживающие «Великий шелковый путь» (по которому следуют также и пряности, и предметы роскоши, и даже ценные булатные клинки из Индии), нередко представляют собой весьма неплохо укрепленные каменные крепости. Как, например, персидский караван-сарай в Изед-Хаст, внешне похожий на рыцарский замок — пусть и из раннего средневековья… Такие караван-сараи имеют свои источники воды или же полуподземные хранилища с водой по типу сардобы, хранилища продовольствия — и способны отразить не только разбойных набег, но и выдержать осаду! Пусть и не слишком долгую.
И коли наш караван-сарай был бы именно такой крепостью, то вполне мог бы стать и узлом вражеской обороны…
Но нет — наш караван-сарай является «гостиницей» открытого типа, стенами которого служат невысокие внешние стенки «гостиничных» корпусов, забраться на которые не составит труда с лестницей любой высоты. Да что там лестницы, хватило бы и стремянки… Ворота есть, да — но весьма хлипкие, и их вполне возможно открыть изнутри, забравшись на крыши одноэтажных корпусов, а после спрыгнув во двор.
Стража внутри крошечная, чисто символическая. Во всем караван-сарае, я насчитал всего десяток татарских нукеров, навскидку! Ордынские воины следят скорее за внутренним порядком и оберегают торговцев от воришек — но вовсе не от нападения разбойников.
Хотя откуда здесь взяться разбойникам, рискнувшим напасть на караван-сарай в Азаке? Мы, судя по всему, первые…
И все же определенный воинский контингент ордынцев в городе присутствует — о чем я не преминул уточнить, опускаясь на уже видавшие виды подушки, уложенные вокруг пока еще пустующего, цветастого дастархана. Блин, вот интересно, что называть дастарханом — невысокий столик, или же скатерть, его укрывшую⁈
— Скажи-ка, Микола — а есть ли в Азаке свой князь там, или воевода? Ну, понятно, что у татар они называются мурзой или беем, но сути-то не меняет — есть же старший над нукерами?
Микола, донельзя довольный тем, что оказался в чайхане, пронизанной вкусными ароматами запеченного на углях мяса и специй, с энтузиазмом ответил:
— А как же! Старшим над нукерами, отвечающий за порядок в городе, является почтенный джагун Азат-бек.
Я удивленно приподнял брови:
— Джагун — это часом ли не сотник? Что же получается, в таком большом городе порядок охраняет всего лишь сотня нукеров⁈
Казак пожал плечами:
— Этого обычно хватает. Народ в Азаке не буйный, в основном ремесленники, мастера и купцы. Фрязи же за своими горячими головами в обеих Танах стараются следить — и следить строго! Ведь как-то раз один генуэзец убил в драке татарина — так тогда хан Джанибек на пять лет изгнал всех фрязей из города! Нет, Азак нынче город спокойный, сотни нукеров следить за порядком пока хватает… Правда, раньше в городе правил мурза Газиз, у него было две сотни верных личников — но как мурза пал на Куликовом поле, так никто из ханов нового мурзу на воеводство не посадил.
