Фарцовщик: все деньги мира. Том 2 (СИ) - Тыналин Алим

— Советский студент должен всегда выглядеть соответственно. Вы же представитель молодежи. Я понимаю, всегда ходить в костюме неуместно. Неудобно, в конце концов. Но почему именно джинсы? Вот эта свободная футболка? С нелепыми надписями и рисунками. Почему нельзя надеть приличные штаны и рубашку? Легкого покроя.

Вероника попыталась угомонить разбушевавшегося отца.

— Пап, но модные вещи тоже надо носить. Я девушка. И люблю хорошие вещи. Я хотела купить их за границей. Но не могу купить их сейчас. В ближайшее время. А ты разогнал фарцовщиков.

Олешников бросил ложку. И стукнул кулаком по столу.

— Не смей упоминать этих жалких спекулянтов! Они позорят нашу славную молодежь. Нашу талантливую и многообещающую молодежь. Вот, перед нами сидит один из лучших ее представителей. Лучше бы ты проводила время с ним, чем с этими любителями модных тряпок! Ну скажи, Вероника, как? Как переубедить тебя?

Я поглядел на девушку. Симпатичное личико скуксилось. Казалось, Вероника сейчас расплачется. Наверное, это привычный ход с ее стороны. Чтобы разжалобить грозного папашу.

Но сейчас рядом я. Поэтому я отвлекся от замечательного супа.

— А можно я скажу? Вы не пробовали перевоспитать их? Нашу молодежь?

Отвлечь действительно удалось. Олешников переключился на меня.

— Перевоспитать? Наших великовозрастных идиотов? Разве это возможно?

Я кивнул. Так, теперь нельзя давать задний ход. Олешников забыл про все мои мифические заслуги. Слово «фарцовщики» для него, как красная тряпка для быка. Он хотел крови.

— А почему бы и нет? Разве мы, как истинные коммунисты, не должны терять надежды? Ведь в самом безнадежном глупце иногда можно пробудить искру разума. Надо только найти подход.

Олешников хотел разораться. Едва сдержался. Я видел, что он даже покраснел от ярости. Его останавливал только мой вкрадчивый голос. И поэтому я продолжил:

— И если вы сможете их переубедить, разве это не будет подтверждением? Ваших лучших качеств, как настоящего ленинца? Беззаветно следующего заветам Ильича? Как истинного коммуниста, который смог исправить сотни заблудших молодых людей. Вернуть их на верный путь. И тем самым, вы докажете всем критиканам и сомневающимся глупцам, что являетесь самым лучшим руководителем. В нашей стране. Не хуже первого секретаря.

Олешников чуть не поперхнулся. Пристально уставился на меня. Осторожно переспросил:

— Самым лучшим руководителем? Это ты к чему?

Я пожал плечами.

— Да так, просто к слову пришлось. Ничего серьезного. Просто, вы могли бы посмотреть на ситуацию с фарцовщиками, как на трамплин. Чтобы успешно запрыгнуть на этом деле еще выше. Показать все свои лучшие качества.

Олешников растерянно замолчал. Ну конечно. Я бил наверняка.

Первый секретарь горкома Москвы — это кандидат на высшие места Олимпа. Даже, может быть, самое высшее. Как покажет себя в Москве, так и в стране потом пойдет.

Брежнев, сейчас, еще вполне крепок и держится за власть будь здоров. Но вот лет через семь вопрос о преемнике встанет в полную силу.

Умные люди должны готовиться к этому прямо сейчас. А Олешников явно один из фаворитов. Сейчас он сразу ухватился за мое предложение. На этом деле можно действительно заработать очки. Политические дивиденды.

— Возможно, в этом есть рациональное зерно, — пробормотал он задумчиво. Перестал злиться. Забыл об остывшем супе. Забарабанил пальцами по столу. — Возможно, мы еще не до конца использовали все доступные средства. А что, если…

Он посмотрел на меня.

— А что, если мы привлечем вас к этому процессу? Как весьма надежного и перспективного молодого человека. Потому что именно вам, молодежи, будет легче достучаться до фарцовщиков. Большинство из которых, как известно, как раз являются вашими ровесниками.

Я пожал плечами.

— Честно говоря, даже не думал об этом. Но можно попробовать. Задача грандиозная и увлекательная. И весьма полезная. Правда, не знаю, найдется ли у меня лишнее время. Но я могу привлечь знакомых.

Олешников хлопнул себя по лбу. Торжествующе указал на меня пальцем.

— Точно! Как я мог забыть! Надо привлечь сюда комсомол! Это же тоже ваши ровесники. Надо проводить заседания и совещания. Привлекать туда молодежь. И этих фарцовщиков.

Ну да. Худшей идеи нельзя придумать. Фарцовка и комсомол — антонимы. Если допустить комсомол, то они благополучно развалят мою идею. Но я пока не стал возражать.

— Надо привлечь все имеющиеся силы, — кивнул я. — Всех бросить на борьбу. Вот только я слышал, что фарцовщики сейчас пропали. Куда-то все подевались. Их трудно найти.

Олешников удивленно посмотрел на меня.

— Ах да, наверное, их разогнали по моему приказу. Я тогда немного рассердился на их жульничество. Они всучили Верончику подделку. И взяли за это огромные деньги. Виноват их предводитель. Этот, как его… Древнегреческий герой, Одиссей, — он задумчиво почесал макушку. — Да, пожалуй, я погорячился. Их надо выманить обратно из укрытий. Пусть спокойно ходят по улицам. А вы, Виктор, как раз можете начать с ними работу. Воспитательную работу.

Я только кивал. Не буду же я возражать против такого замечательного предложения.

Мы продолжили ужин. Когда перешли к десерту, решили, что я в течение трех дней предоставлю Олешникову план мероприятий. По перевоспитанию фарцовщиков.

После ужина Олешников расслабился. Очень быстро.

— Жду через три дня, — он опять ткнул в меня пальцем. — Во второй половине, в три тридцать. Там как раз будет совещание. Придут вожаки городских комсомольских ячеек. И мы все детально обсудим. А сейчас извините, молодые люди, но я должен идти. Чтобы отдохнуть. Вам тоже пора, молодой человек. Рад был пообщаться. Верончик, проводи гостя. Долго не задерживайся.

Я с радостью попрощался. Вероника вышла вместе со мной. Уже в коридоре опять полезла целоваться.

— Ты просто чудо, — изумленно прошептала она. После того, как оторвалась от меня. — Я в первый раз вижу отца таким. Как ты смог его переубедить?

Я улыбнулся. Скоро увидим, удалось ли мне достичь успеха.

Но начало положено. Олешников вроде настроен серьезно. Идея перевоспитания фарцовщиков ему явно понравилась.

— Все для тебя, — я тоже поцеловал девушку. — Не могу допустить, чтобы ты ходила без оригинальных джинс.

Вероника вспыхнула от радости.

— Когда я тебя увижу? — снова прошептала она. — Ты еще не успел уйти, а я соскучилась.

Я снова поцеловал девушку.

— Скоро, милая, скоро. Не успеешь и глазом моргнуть.

Быстро натянул куртку и ремень с патронташем. Выскочил за дверь. Пока Вероника стояла печальная.

Скатился по лестнице вниз. Наконец-то, я сумел отсюда выбраться. И, кажется, с пользой провел это время. Теперь я уже знал, что делать.

Время уже позднее. Я поймал попутку.

Отправился на нашу конспиративную хату. Высадился за пару кварталов. Позвонил из уличного автомата.

— Скажите, это пожарные? — спросил я в трубку. — Мне кажется, тут пожар неподалеку.

В трубке отозвались не сразу. Помолчали. Это у нас такая система придумана. Чтобы сигнализировать о возможной засаде.

— Нет, вы ошиблись, — ответил Капуста. После недолгого молчания. — Это не пожарная. Это квартира. И никакого пожара у нас нет.

Ну хорошо. Значит, опасности нет. Если бы шухер имелся, абонент должен ответить, что это не пожарная, но недавно сгорела соседняя квартира.

Я отправился домой. Внутри работали Капуста и Деловар. Бочка спал счастливый. Потому что недавно поужинал до отвала.

Хорошо. Все в порядке. Ребята распродали уже две трети товара. Из-за того, что возле «Березки» пусто, все перешли на квартирный формат. И торговля шла бойко.

Надо бы пересчитать товар. Несмотря на то, что я зверски устал, заставил себя сделать это. Капуста помог. С ним я быстро провел учет. Снял кассу.

— Ну, что будем делать? — спросил он. Когда мы упаковали последние джинсы обратно. — Решил с Косматым? Решил с Олешниковым?