Колхоз: Назад в СССР 2 (СИ) - Барчук Павел

Однако, попасть к родному отцу домой в тот день нам было не суждено. Вмешалась судьба. Причем, имела эта судьба очень даже конкретное лицо. Красивое такое, ухоженное лицо, которое лично у меня вызывало зуд во всем организме и нервный тик.

Я подошел к двери кабинета Дмитрия Алексеевича, приоткрыл створку, планируя выйти. Хорошо, что приоткрыл, а не как обычно, вылетел в коридор. На самом деле, меня сам хозяин кабинета и окликнул, попросив подождать, пока он прихватит пиджак, до этого висевший на трехногой вешалке. Если бы не этот нюанс, выскочил бы, оказавшись прямо лицо к лицу с нежданной гостьей.

По коридору, в сторону меня струячила Светланочка Сергеевна. Она смотрела себе под ноги, о чем-то напряжённо думая.

Я резко захлопнул дверь и сдал назад. Такого поворота в моем представлении о сегодняшнем дне точно не было. Вот правда говорят, все проблемы от баб. То одна под ногами мешается, то вторая. Только в данном случае, как Наташку, эту конкретную бабу не пошлёшь. Вообще, Светланочке Сергеевне меня рядом с главой сельсовета Воробьевки лучше не видеть и не знать, что мы как-то связаны.

Вопрос: что маменька тут снова делает? Какого черта? Прописалась, что ли, в деревне? Это уже не просто настораживает, это вызывает огромную кучу вопросов. Куча и прежде была, но поменьше. А теперь она, эта куча, качается и грозит засыпать меня с головой.

Звук цокота каблуков маменькиных туфель приближался. В здании сельсовета было на удивление безлюдно и тихо. Соответственно, эхо разносилось по пустому коридору, позволяя отчётливо определить, опасность нашей встречи с каждой секундой увеличивается многократно.

Я взметался по комнате. Светланочка Сергеевна, походу, идет сюда, в кабинет.

Дмитрий Алексеевич удивлённо наблюдал за моими скачками. А я реально скакал. Сначала бросился к шкафу, стоящему в углу. Он оказался слишком узким. Если даже влезу, дверь не закроется. Что вообще предполагалось класть в такой шкаф? Откормился, блин, ещё на деревенской жратве. Скоро щеки будут свисать на плечи. Да и вообще, комплекция у нас с Милославским не миниатюрная.

Потом бросился к окну. Второй этаж. Да етическая же ты сила… Как выражается дед Мотя. Прыгну вниз, могу сломать ноги. Или руки. Или шею. С моим везением, которое в последнее время стало закономерностью, не удивлюсь, если все сразу. И что потом? Отползать на локтях в кусты? Бред!

В этот момент мой взгляд упал на большой, дубовый, а я отчего-то был уверен, он именно дубовый, стол.

Дмитрий Алексеевич, мне кажется, просто охренел с неадекватности моего поведения. Ну ясен пень, он же Светланочку Сергеевну не видел. Не понимает, в чем причина, по которой я изображаю из себя взбесившегося кенгуру.

— Меня здесь нет! — Гаркнул я главе сельсовета и очень шустро полез под стол. Ровно в эту секунду открылась дверь кабинета, явив на пороге мою новоиспеченную мать, чтоб ей пусто было.

— Света? Ты... Ты?

Вот это номер… Во-первых, Дмитрий Алексеевич хорошо знает родительницу. Показательно, что обратился по имени. И голос у него стал… то ли испуганный, то ли удивленный. Во-вторых, он резко подошёл к столу, подвинул ближе стул и уселся, чуть не усандалив своими коленями мне прямо в нос. Ноги-то соответствуют росту. Длинный, гад. То есть, Дмитрий Алексеевич полностью разделял мое желание не светить наше с ним знакомство. Похвальное рвение, конечно, для меня тем более, но ... Какого черта? Повторю я свой вопрос.

— Привет… — Каблуки процокали в нашу сторону. Потом — скрежет ножек о пол. Походу, тоже уселась. Ну, мандец… Интересно, это надолго?

— Здравствуй, Света. Не ожидал тебя увидеть сегодня.

Дмитрий Алексеевич однозначно был напряжен. Я бы даже сказал, очень напряжен. А причина, уверен на сто процентов, в том, что я сижу под столом и все слышу. Именно это нервировало главу сельсовета Воробьевки. Мутит какие-то свои дела, видимо. Но при этом, явно не хочет обозначить мое присутствие. Типа, на два фронта играет? Что за жизнь? Никому нельзя верить. А я тут губы раскатал на его помощь. Хорошо не успел ничего сказать. Ни имена, ни фамилии, ни пароли, ни явки. А то было бы... Теперь вообще не понятно, что за тип этот Дмитрий Алексеевич.

— Не ожидал. Конечно. Я должна была приехать, как и договаривались, к осени. Но…Планы изменились немного. Мне нужно, чтоб ты кое-что сделал…

— Эм… Жарко. Не находишь? — Дмитрий Алексеевич снова дёрнул ногами.

Под стол он их, ясное дело, засунуть не имел возможности, там — я. А сидеть, завернув конечности в бублик, тоже не удобно. В итоге, мужские колени в который раз проскочили рядом с моим носом. Ну, блин… Если попортит профиль, я ему эти колени точно в обратную сторону оформлю. Особенно, когда учесть факт, что хитрожопый тип тут свою интригу накрутил.

— Жарко? Так лето, Дима. Лето на дворе. — Голос Светланочки Сергеевны сочился сарказмом и откровенным пренебрежением к человеку, который сидел напротив нее.

Ещё и Дима… При том, что мамочке, я ещё в Москве это выяснил у Тони, сорок четыре по паспорту. А главе сельсовета, как и Ольге Ивановне, пятьдесят семь. Так-то на "Вы", вроде бы, надо. А она говорит с ним, будто он халдей.

— На дворе! Отличная идея. Давай на улице побеседуем. Там ветерок. — Дмитрий Алексеевич резко отодвинул стул и вскочил на ноги.

— Сядь. — Сказала, как отрезала.

Интересно, что подобную интонацию я слышал от Светланочки Сергеевны впервые. Мы, конечно, особо не имели возможности для долгого общения. В Академии она просто отчитывала, в машине пыхтела, в квартире не разговаривала, объявив бойкот сыну. Но с той же Тоней и Вадимом маман вела себя иначе. Такая, кукла Барби в роли хозяйки дома. Строгая, но немного глуповатая. Сейчас это была уже совершенно не скрывающая своей сучности стерва.

— Ты как себе это представляешь? Каждая поездка на малую родину для меня чревата последствиями. Всеми силами стараюсь делать это в строжайшей тайне, а ты меня зовешь на улицу. С головой все в порядке? Может, предложишь сесть на лавочку, семечки погрызть? На ту, которая рядом с центральным парком.

— Хорошо. Понял. — Не видел лица Дмитрия Алексеевича, но вот голос у него стал печальный. Естественно. Я ведь тут, сижу, слушаю.

Коленки снова мелькнули в опасной близости от моего носа. Не выдержав, я костяшками пальцев ткнул его в болезненное место, там, где коленная чашечка. Дмитрий Алексеевич крякнул, но тут же вслух сослался на головную боль. Типа, в висок что-то укололо.

— Значит, слушай. Речь про твоего племянника.

— Не называй его, пожалуйста, так. Ты же знаешь, он не родной ребенок Зины. А Зина мне не родная сестра. Сводная. — Глава сельсовета скривился, будто ему и правда нехорошо от боли.

— Какая разница. Родные. Не родные. Сегодня же пойдешь к своей "сводной", — Светланочка Сергеевна голосом выделила это слово, — Сестре и поговоришь. Сергея надо после десятого класса отправить в Москву учиться. Понял? На этот год, пока заканчивает школу, устроишь его к себе.

— Кем? Кем я его устрою? Уборщицей? У него ни образования, ни опыта. — Дмитрий Алексеевич вынул из кармана брюк платок и вытер им вспотевшее лицо. Сдается мне, дело вовсе не в жаре. Есть ощущение, ему было страшно. Серьезно. Ну, или, как минимум, очень волнительно.

— Не знаю… Вон, архивариусом каким-нибудь. Придумай. Это не моя забота. Ясно?

— Ясно. Хорошо. Архивариусом устрою. Что ты конкретно хочешь?

— Ты плохо слышишь? — Со стороны мамочки раздался характерный шорох. Она, похоже, облокотилась о стол. — Повторяю каждое предложение отдельно. Пацан этот год должен быть под твоим присмотром. Потом отправишь его в Москву учиться. Дашь рекомендации, как положено. Я там, на месте, ему помогу. Тем более, он привык считать меня дальней родственницей погибших родителей. Можно сказать, единственный член семьи, которой у него нет.

— Зачем ты это делаешь? — Вопрос прозвучал неожиданно не только для меня и Светланочки Сергеевны, но для самого Дмитрия Алексеевича, походу, тоже. Он такой смелости в себе не подозревал. А то, что глава сельсовета Воробьевки панически боялся мою новоиспеченную мать, это факт. Я видел, как мелко дрожат те самые колени, находившиеся прямо перед моим лицом. Дрожь, которую человек не в состоянии контролировать или унять.