Ворота богини Иштар - Александр Васильевич Чернобровкин
Не добравшись до Экбатаны, которую я хотел посмотреть, прикинуть, не перебраться ли в нее, если Вавилон будет захвачен, мы повернули на восток и через неделю во второй половине дня догнали мидийскую армию. Когда встали на ночевку, Белшун отправился на доклад, чтобы нас присоединили к какому-нибудь подразделению и поставили на довольствие. Вернулся смурной. Нас распределили в неполную хазарабаму, в которой менее шестисот человек, так что должность пасчахазарапатиша пока не предусмотрена. Теперь Белшун такой же сотник, как я.
Командует нами перс Угбару — сухой и узловатый. На обеих руках косые шрамы ниже локтя, словно пытались отрезать руки, но не довели дело до конца. Где и как заработал их, не признается. Явно не на войне. Ему лет тридцать пять. Точный возраст не знает, потому что вырос в бедной семье, где никто не умел считать. Угбару тоже не умеет, но скрывает это.
— Ты не похож на вавилонянина, — сказал он на плохеньком аккадском языке в первый же день таким тоном, что мне сразу стало ясно, как относится к жителям столицы соседней империи.
— Переселился туда недавно. Жена у меня из Парсуаши, зовут Лале, — проинформировал я на фарси, которому научился у родственников, давая понять, что мы почти соплеменники.
— Мою самую младшую сестру так зовут, — дружеским тоном на родном языке признался хазарапатиш.
Все, контакт налажен. Если не сделаю какую-нибудь глупость, буду в фаворе.
Нам выдали суточный паек. По пути я подстрелил косулю, поделился с подчиненными, отправив хороший кусок Угбару, который тут же пригласил меня к своему костру. Я принес с собой бурдюк с остатками вина, захваченного из дома. Их было два, но один выпили по пути к Экбатане. У костра вместе с хазарапатишем сидели три сатапатиша, перс и два мидийца. Из вновь прибывших командиров пригласили только меня. По моей просьбе принесли чистой воды из ручья по соседству, которой я развел остатки вина в бурдюке, чтобы стало не слишком сладким и хватило на пару чаш каждому. Пока варилась каша из нута с мясом косули, выпили по одной, болтая на фарси.
Вино персам понравилось. У них пока что мало виноградников. В основном заводят попавшие в Парсуашу самым разным образом выходцы из районов, прилегающих к Кавказским горам. Привозное низкого качества из-за дальнего расстояния. Вино не любит долго плескаться в кувшинах да еще и на жаре.
Во время еды выпили по второй чаше, алкоголь развязал языки, и один из моих сотрапезников, более, скажем так, непосредственный человек, мидиец Раматея, поинтересовался иронично:
— Что ты будешь делать, когда мы пойдем завоевывать Вавилонию?
— Перейду на сторону победителя, — честно признался я.
— И кто победит? — продолжил он ехидно допытываться.
— А то ты не знаешь! — насмешливо произнес я.
Все сотрапезники, включая Раматею, дружно заржали, а сидевшие рядом похлопали меня по плечам и спине: молодец, братан, красиво срезал!
42
Царство Систан — это жара под сорок градусов, выжженная земля и пылевые бури. Жизнь теплится только по берегам рек, стекающих с гор и впадающих в по большей части соленые озера или просто исчезающих бесследно в пустыне. Знал бы, что попремся сюда, остался бы дома. Глотая пыль, мы приближаемся к самому западному систанскому городу Барда. Он расположен в долине на холме рядом с обмелевшей речушкой. В самом глубоком месте она сейчас немного выше колена. Зато вода чистая и холодная. Буцефал и другие лошади пили ее долго, с расстановкой, то ли растягивая удовольствие, то ли давая согреться зубам. Крепостные стены высотой метров пять сложены из сырцового кирпича и немного наклонены внутрь. Наверное, чтобы удобней было забираться без лестницы. Башни прямоугольные и выше всего метра на полтора. Зубцы тоже прямоугольные и одинаковой ширины с бойницами. Горожанам предложили сдаться. Они отказались. Не знаю, на что рассчитывают. В их царстве, как предполагаю, людей меньше, чем в прибывшей мидийской армии, а на слабенькие крепостные стены без слез не глянешь. Может быть, ждут помощь от государств на территории будущей Индии. Там тоже осели арии, влили свежую пассионарную кровь.
Наша хазарабам стала лагерем на берегу реки севернее города, ближе к горам, с которых вечером дует легкий прохладный ветерок, прибивающий жару и пыль. Пехота окружает город. Одна часть саперов начинает собирать стенобитные машины, другая нашла место для насыпки рампы и карьер для добычи камня, организовывает процесс, расставляя пленников. Это в основном крестьяне, которых наловила кавалерия. Как только зашли на территорию Систана, мы получили приказ добывать провизию и пленников для осадных работ и продажи в рабство. Девушек и молодых женщин сперва отправляют обслуживать воинов, оголодавших без душевного тепла и ласки, из-за чего ходят злые и часто дерутся друг с другом. Как только наловленных дам распределили между подразделениями, сразу стало спокойнее.
Я съездил на охоту к одному из озер, почти пресному, подстрелил двух гусей. Хватит одному хазарапатишу и четырем сатапатишам на ужин и завтрак. Берега озера густо поросли тростником и камышом. Это и строительный материал, и сырье для производства щитов, корзин, сумок, циновок, свирелей, и корм для скота и людей. Корневища тростника перетирают в муку и, смешав с ячменной, если имеется, пекут лепешки, а клубни на корнях камыша еще и запекают или варят, как картошку, или мелко строгают, заливают водой и кипятят, пока не получится густой сладкий сироп. Никого в зарослях я не увидел, но чувствовал взгляды, скорее всего, человеческие, хотя мог быть какой-нибудь некрупный хищник, не отважившийся напасть, типа каракала — гепарда для бедных. В этих краях многие держат их.
Раб хазарапатиши, паренек лет шестнадцати, быстро обрабатывает гусей. Маховые перья аккуратно складывает. Они пойдут на изготовление стрел. Туши разрезает на куски, закладывает в бронзовый котел с барельефами скифов, стреляющих на скаку из лука назад. Был он добыт во время похода на массагетов в позапрошлом году. Как пожаловался Угбару, это была самая ценная добыча, привезенная им
