Главная роль 6 (СИ) - Смолин Павел
Потеряв в первый день пару тысяч убитыми и сильно ранеными, англичане одумались, и начали сжигать снаряды, обстреливая джунгли из всего подряд. Потерь среди воинов Рамы было немало, но большинство успело заблаговременно свалить подальше по заготовленной за долгие годы подготовки к кампании сети тоннелей.
На второй день десант-таки высадили, но с продвижением без прикрытия корабельных орудий возникли ТАКИЕ проблемы, что за неделю английский контингент сточился на две трети. Ныне остатки удерживают несколько прибрежных плацдармов, а власть имущие чешут репу и думают, как сохранить лицо, свалив так, чтобы другие подвергающиеся угнетению народы не подумали, что англичане уже совсем не те.
— Протянем моему Августейшему другу Альберту руку помощи, — улыбнулся я. — Передай господину Гирсу просьбу подать ноту решительнейшего протеста и призвать Европу к миру во всем мире. А я сейчас, пожалуй, позвоню — как раз проектик Лиги Наций запылился.
Глава 22
Прапорщик Гаяз Даниярович Бахтияров по происхождению был татарин, и этим гордился: когда-то его предки помогали великому Чингиз-хану построить колоссальных размеров Империю, и это прапорщику и всей его семье было приятно. На лекциях в «Избе», куда Бахтияров попал еще три года назад по рекомендации командира своей армейской роты «за сообразительность и вдумчивость», он прослушал краткий курс лекций по истории Российской Империи, в рамках которых лектор коснулся и периода, когда Русь была полноправной провинцией Золотой Орды, а не оккупированной территорией. Безусловно, времена были суровые, но право сильного никуда не делось, и в том, что Русь платила центральному правительству налоги (обозванные «данью») ничего особенного или унизительного нет. Модель, на которой Чингиз-хан строил свое государство, имела ряд фатальных для нее изъянов, среди которых лектор особенно выделял недостаток системности внутри государственного аппарата, невозможность дальнейшей экспансии и кочевой способ жизни, отказаться от которого «стержневая смесь наций» отказаться не могла и не хотела.
Тем не менее, жизнь внутри Орды на Русь повлияла очень сильно, и главным приобретением лектор называл так называемую «длинную волю». Именно благодаря ей монголо-татары десятками и даже сотнями лет «разбивались» о своих врагов, а когда враги уставали, брали над ними верх. Даже если не получилось с первой, второй, третьей… — подставить нужное число — … попытки, системные усилия в одном и том же направлении неизбежно дадут свои плоды. Так Россия поступила с Кавказом. Так собирается решать вопрос с Османами Георгий I.
Шовинизмом и сепаратизмом прапорщик не страдал — хорошо татарам в нынешней Империи, и называется она не «Русской», а «Российской». Разве не в России многие века жила семья Бахтиярова, спокойно выращивая хлеб и овец? Разве не преемницей Золотой Орды по чисто территориальному признаку стала Россия? Разве не переняла Россия еще чингизидскую, крепчайшую вертикаль власти и желание стать как можно больше, подкрепленное «длинной волей»? Ерунда — всегда на этих землях так было, и неважно, какой разрез глаз и оттенок кожи у того, кто на троне. Сейчас там вообще страшный человек, от которого натурально трясутся от ужаса враги (а за границей только они и есть), а народ готов сдувать пылинки — наконец-то Царь вспомнил о своих прямых обязанностях: защищать простой люд от происков тех, кому повезло больше.
Всю теоретически-идеологическую компоненту учебной программы «Избы» Георгий согласует лично, а значит про «длинную волю» знает и понимает. Не убрал — значит и одобряет, поэтому каждому сотруднику сам Господь (неважно как его зовут, ибо существо принципиально непознаваемое, а значит и нефиг тут религиозный радикализм — форму сатанизма вообще-то! — разводить) не торопиться и спокойно себе работать столько, сколько понадобится.
Именно поэтому, понимая мощь «длинной воли», прапорщик Бахтияров в седьмой уже раз пришел сюда, на «конспиративную квартиру №76», расположенную в самом центре Петербурга — если хочешь что-то спрятать, прячь на самом виду. Перешагнув порог парадной, Гаяз Даниярович приветливо кивнул открывшему ему дверь швейцару, не став подкреплять его ничем материальным — внештатный агент «Избы», поэтому чаевые получает централизованно — и направился вверх по широкой лестнице, на ходу снимая шинель, перчатки и шапку новомодного типа «носок» — в таких однажды прогулялись по Невскому Император с Императрицею, поразив уважаемую публику в самое сердце — и не забывая любоваться фикусами в кадках на свежеокрашенных подоконниках.
На площадке четвертого и последнего этажа прапорщик позволил себе остановиться и вздохнуть — ох и вредный ему «объект» достался, но отступать нельзя, ибо лёд потихоньку раскалывается, а пылающий вполне объяснимым реваншизмом «товарищ» постепенно понимает, насколько многогранен и полон нюансов наш бренный мир.
Вынув из кармана мануфактурных брюк ключ, Бахтияров открыл дверь. В гражданской одежде бывшему военному поначалу было ходить непривычно, но ничего, освоился и научился получать удовольствие от главного навыка всех оперативных работников «Избы» — «сливаться с толпой». Недавно пьянь кабацкая в темном переулке «пощипать» такого солидного джентльмена хотела, и было уже достал табельный «Наган» Гаяз — угроза жизни прямая, имеет право применить «на поражение» — но патруль конный подоспел, пьянчуг повязал, а прапорщика поблагодарил за содействие.
Почти и не осталось бандитов в Петербурге, Москве и других губернских городах — вычистили прибавившие в количестве и качестве сотрудников органы охраны правопорядка. Ну и царские новшества помогают — Россия ныне на историческом минимуме безработицы и нищеты, а человек, который твердо стоит на законной почве, на большую дорогу с кистенем как правило не выходит. Велика Империя, и в глухомани бандитов куры не клюют, но тут уж ничего не поделаешь — всегда в стаде «паршивая овца» имеется, и неизбежно она однажды свое от суровой руки Закона получит.
Квартире никто «жилой» вид придать и не пытался — не для того предназначена. Единственная комната вмещала в себя топчан, шкаф со старенькой, нужной для экстренных переодеваний, одеждой, сейф с «Наганом» и коробкой патронов — «объектам» ключей понятное дело не выдают — а на кухоньке имеется запас консервов и круп: порой оперативникам приходится здесь ночевать, а с полгода назад парочку любителей приводить сюда социально безответственных дам выгнали из «Избы» к чертям собачьим: ишь придумали!
На табурете у приоткрытого окошка гостиной обнаружился нервно курящий папиросу, одетый в приличный, персонального пошива костюмчик, черноволосый молодой человек. Оборачиваться он не стал — характерный, и лично Гаяза презирает. Прапорщику на это всё равно — «личное» включается только во внеслужебное время, а на службе Бахтияров просто шестеренка исполинского механизма. Разве обижается станок на матерящегося на него рабочего? То-то же!
— Добрый день, Владимир Ильич, — поздоровался прапорщик и вынул из принесенного портфеля две небольшие брошюрки «для служебного пользования».
Первая — «Как научить марксиста экономике», вторая — «Как научить фанатика трезвому взгляду на мир».
— Добрый день, Гаяз Даниярович, — попытался отзеркалить безмятежный тон «куратора» Ульянов, выбросил окурок в окно и обернулся, стараясь не смотреть на брошюрки.
Умный человек всегда к рефлексии склонен, и очень Владимиру Ильичу было обидно осознавать, насколько вот эти оскорбительно-тонкие книжонки оказываются правы. Правы, да не во всем — после каждой встречи с прапорщиком адвокат Ульянов закапывался в «канонические» тексты марксистского толка и старательно конспектировал пригодные для диспутов с Бахтияровым тезисы — нападки на «личное» эффективны только тогда, когда это «личное» есть, а у этих проклятых «Избистов» словно и рожи-то отбирают, одно удостоверение и тонкие книжонки на все случаи жизни вместо них выдавая.
— Начнем? — спросил прапорщик, удобно устроившись на топчане и подсунув за спину подушку.
