Студент (СИ) - Дамиров Рафаэль
Ну, тут еще Савельич порадовал:
— Эй, гвардейский экипаж, еще одна машина будет! Не расслабляемся, держимся в тонусе. Отдохнете в выходные!..
Ага. Как же. Кому отдыхать, кому вагоны разгружать… Это не жалоба, а констатация факта. Жалобы — удел слабых. А я, слава Богу, свою судьбу держу в руках.
Саша отобедал куда скорее Витьки — и очередей у него никаких не было. Теперь на электротележке рванул я. Комплексный обед являл сегодня собой: свеклу под майонезом, борщ, тефтели с макаронами, кисель. Со всем этим добром я расправился минут за десять — и памятуя о работе, и аппетит во мне проснулся зверский. Позволил себе лишь чуть расслабленно попить кисель в почти пустой столовке, которая завтра, видимо, не работала — сотрудники так оживленно-приподнято бегали, гремели посудой, горланили что-то свое производственное…
Интересно, сколько нам заплатит железная дорога за погрузочно-разгрузочные работы?.. Понятно, что на златые горы тут рассчитывать не стоит, но надеюсь, что с Витькой большей частью рассчитаюсь. Если так, то это удача… Ладно, все, погнали трудиться!
Вторая половина рабочего дня обычно потруднее первой, что и естественно. Но Савельич неустанным присутствием и добрым словом не давал времени растянуться, впасть в унылую тяготу. И не соврал завсклад: прибыла еще одна машина, да какая! Монстр грузинского автопрома КАЗ-608, она же «Колхида», полуприцеп Кутаисского автозавода. Ужас, летящий на крыльях ночи в советские грузовые автопарки. Их директора, механики и шоферы испытывали душевные сумерки, узнав, что к ним приходит партия «Колхид», от которых потом водители отбивались руками и ногами, и попадали эти машины либо к новичкам, имеющим категорию «Е», либо к «штрафникам», как-то злостно накосячившим, либо к бедолагам, у кого не сложились отношения с начальством. И вот ведь досада: конструктивные задумки и дизайн, особенно ранних серий и даже предсерийных машин были просто шикарные, на мой взгляд. Красивая, стильная, со всех сторон остекленная, очень светлая кабина — аквариум такой. Интересные, пусть где-то и спорные инженерные решения! Но… но все это наглухо уничтожалось кошмарным качеством сборки, о коем ходили анекдоты.
Вот такое полуприцепное чудо и подкатило к складу, тормознуло, шипя пневматикой, гремя металлическими сочленениями. Взревело и стало с рычанием заползать задним ходом в склад.
Раиса Павловна, увидев данную картину, впала в легкую фрустрацию:
— Савельич! Савельич! Куда мы все это девать-то будем⁈
— Ну куда, куда! Растолкаем как-нибудь, первый раз, что ли?
Из дальнейшего диалога я узнал, что проректора по административно-хозяйственной части сильно напугал кто-то из ученых: дескать, нет химикалий для неких важнейших исследований народнохозяйственного или даже военного значения! Куда смотрит хозяйственная служба⁈ Наверное, и ректор тут сказал пару ласковых… После чего главный завхоз Политеха включил все свои немалые связи — и вот результат.
— Заставь дурака Богу молиться, он и лоб расшибет… — проворчала Раиса Павловна.
— Лучше густо, чем пусто, — мудро резюмировал Козлов. — Ну, герои, взялись дружно!..
Когда мы расправились с содержимым «Колхиды», до конца рабочего дня оставалось чуть меньше часа.
— Слушай, — зашептал мне на ухо Витек, — попроси у Савельича, чтобы отпустил пораньше! Работали-то как⁈ Как звери!
Я хотел было уже съязвить: мол, кто работал, а кто сачковал… но не стал. Трепаться попусту сил не было. Буркнул:
— А ты сам чего не спросишь?
— Тебя он послушает. Меня — нет.
— Хороший аргумент…
Тем не менее Витькина идея показалась мне здравой.
— Николай Савельевич! Мы ведь норму перекрыли раза в два, наверное.
— Это ты к чему, Родионов?
— К досрочному окончанию трудовой недели. При таких темпах мы, можно сказать, переработали. Есть мнение — отпустить!
— Ну, ну! Мнение у него. Мнение здесь только у меня, а ваше дело — таскать то, что скажут.
— Так я про ваше мнение и говорю.
За эти несколько дней, полагаю, я Савельича более или менее изучил. Не самый сложный, прямо скажем, экземпляр. И неплохой мужик, конечно. Без гнили.
Он глянул на часы. На лице выразилось некое борение с собой. Интуиция подсказала, что сейчас больше всего нашему начальнику хочется заскочить в гастроном, взять бутылочку… и остаться наедине с собой, со своей памятью… черт его знает, куда она может привести, но тут важно начать, а дальше само собой пойдет и побежит. Ну и, понятно, вовремя остановиться. Не дойти до греха.
Все это я без большого труда прочитал на лице завсклада. Несколько секунд он размышлял. И наконец, произнес:
— Ладно. Согласен. Поработали хорошо. Свободны до понедельника… Смотрите, не опаздывать!
Парни воспрянули, особенно Витька.
— Ну, братцы, свобода!.. — понесло его, когда, переодевшись, мы направились в общагу. — Вы по домам поедете?
Этот вопрос напомнил мне, что в моей жизни имеется еще неизвестный целый пласт: мой «родной» городок, дом, родители… И с этим надо как-то жить. Выстраивать отношения… Ладно! Будем думать, а пока другие задачи есть.
— А ты? — отфутболил я вопрос.
— Конечно! — немедля откликнулся Витек. — Прямо сейчас и рвану. Вечером в воскресенье приеду… Поехали за компанию? Нам же по пути почти!
— Нет, Витя. Не могу. Здесь дела есть.
Сказав так, я приготовился к словесной обороне на всякие расспросы-уговоры. Почему, да как так, да поехали… Но Витек не стал приставать, слава Богу.
— Ладно, смотри, — сказал он. — А я помчался!
И придя, в общагу, наспех собрался и убыл. Даже не умылся после работы, вроде бы даже руки не помыл. Так и покатил домой неумытый. Я не стал острить на эту тему — его жизнь, как хочет. Сам же, естественно, пошел в душ, с огромным удовольствием балдел под горячими сильными струями, восхваляя мысленно эту сторону советской власти: при каких-то несомненных минусах она предоставляла гражданам просто гигантские массивы бесплатных или почти бесплатных ресурсов. Вот стой под душем сколько хочешь, лей Ниагару воды — никто тебе слова не скажет.
Однако, экологическая сознательность не позволила мне злоупотреблять. Начисто вымывшись, растеревшись махровым полотенцем, я отправился к себе, с некоторой иронией думая о том, как послушно стелются события под то, чтобы мне оказаться наедине с Любой. Я один, комната в полном моем распоряжении, а Люба сказала: только свистни, и я тут как тут… Взрослые люди, без пустой романтики, без взаимных претензий. Ну, не дословно, но суть именно такова. Свистнуть мне пара пустяков. И что?..
Да вот то самое.
С одной стороны — здоровый мужской организм. Было бы ханжеством говорить, что я гордо сказал себе: нет! Буду хранить верность Лене, буду скрипеть зубами, узлом завяжу, а не поддамся искушению. Нет. Поддаться хотелось. И даже очень. Но…
Но все же я чувствовал душевные обязательства перед Леной. Больше того — я начинал испытывать к ней самые настоящие чувства. Как будто встретил, наконец, женщину своей судьбы, ту свою половинку, которую не смог обрести в прежней жизни. Как будто попал сюда именно для того, чтобы ко мне пришло то, чего я оказался лишен там…
В таких лирических раздумьях я лежал на кровати. В раскрытое окно задувал легкий вечерний ветерок, предвещая ночную прохладу. В августовских ночах уже ощутимо веяла осень, хотя днем было еще по-летнему жарко…
В дверь постучали.
— Входите! — крикнул я.
Это был Саша.
— Отдыхаешь? — сказал он, присаживаясь на Витькину кровать. — Хорошо! Правильно. Даже вздремнуть постарайся. Нам к полдвенадцатому на станции надо быть.
— Понял, — я зевнул. — Кстати, а почему так поздно?
— Состав так прибывает по расписанию. Это не в нашей власти, — Саша улыбнулся. — К одиннадцати будь готов, пешком прогуляемся, тут недалеко. Как раз вовремя будем. Естественно, одевайся сразу по-рабочему. Спецодежда не предусмотрена. Только рукавицы.
— Так точно!
— Ну, отдыхай! — Саша вышел.
