Караул устал (СИ) - Щепетнев Василий Павлович
Пожелай Стельбов снять Крячко, заговоры ему бы не понадобились, достаточно звонка в облисполком, или куда там нужно. Только не уровень это Андрея Николаевича — директор универмага. Вряд ли. Орлы мух не клюют. И потому никаких распоряжений Тритьяков мне не давал. А и дал бы — я бы не выполнил. И он это знает, и знает, что я знаю, что он знает.
Зачем же я разыграл эту сцену? Из живости характера. Не хотел, чтобы в купе пахло коньячным выхлопом.
Это на поверхности.
Чуть глубже — тренировка способности воздействовать на людей и приобретать друзей. Тех, что воюют с социал-демократами. Нет, мне не нужен друг — директор ЦУМа, мне нужна фигура на доске. На ферзя Крячко не тянул, и на ладью не тянул, а вот на коня — вполне. Когда он узнает, что его попутчик не просто лейтенант, а Чижик, тот самый Чижик, что за год зарабатывает миллион долларов, или даже два — он проникнется. Откуда узнает? Оттуда. Директор ЦУМа из тех, кто слушает Би-Би-Си. Без фанатизма, но слушает. Держит руку на пульсе. А в лицо… В лицо меня скоро будут узнавать и те, у кого пока нет телевизора. О газетах молчу: качество газетной печати, особенно в провинции, пока отстает от запросов наших граждан. Если портрет большой, тогда еще можно что-то разобрать, но большими портретами даже Суслова не балуют. Скромность — наше всё.
И я тоже заснул.
Снились мне Стожары. Не деревенька, а созвездие. На картах пишут Плеяды, но это из соображений секретности.
К Стожарам я летел на звездолёте «Тахмасиб», пассажиром. А капитаном был, понятно, генерал Брантер. Мы сидели в рубке и пили чай. С мёдом.
— Я, ваше превосходительство, пишу книгу о генералах — почему я обращался к капитану на столь странный манер, не знаю, но чувствовал — так надо!
— О каких генералах?
— Вообще о генералах, ваше превосходительство, в общности… то есть, говоря собственно, об отечественных генералах.
— Извините, я не очень понимаю… что ж это выходит, историю какого-нибудь времени, или отдельные биографии, и притом всех ли, или только участвовавших в Великой Отечественной?
— Точно так, ваше превосходительство, участвовавших! Вернее, попавших и пропавших. Расстрелянных, но и приговоренных к длительным срокам тоже.
— Эк куда вас потянуло! Зачем вам это?
— Понять психологию. Положим, пришли за инженером, за врачом, за писателем, они люди мирные, робкие, безоружные, что они могут сделать? Но генералы, особенно, боевые генералы? Они ж понимают, что к чему! А тоже покорно подставляют шеи!
— Не все подставляли, не все. Но что они могли? Поднять дивизию в ружьё?
— Хотя бы.
— Настоящих буйных мало, буйные до генералов не доживают, до капитанов максимум. И потом, какую дивизию, что вы несёте, извините за выражение? Военнослужащие не генералу присягают, а Советскому Правительству. И если правительство решило генерала того-с, к ногтю, значит, так тому и быть. Это первое.
— Есть и второе, ваше превосходительство?
— Не будет генерала — освободится должность, думает полковник. Глядишь, меня на неё и назначат. Назначат полковника — освободится должность для подполковника. И так далее. То есть десятки офицеров надеются на повышение — кто ж пойдет в бунтовщики, с чего бы вдруг! Но главное даже не в этом.
— А в чём?
— Помните знаменитый лозунг Ленина, «Коммунизм есть Советская Власть плюс электрификация всей страны»?
— Как не помнить, ваше превосходительство. Помню.
— В этом и главное. Вы же читали рассказ Днепрова «Уравнение Максвелла»'?
— Читал.
— Он писал со знанием дела. Низкочастотное воздействие на мозг — один из способов модификации поведения. Становятся ли математическими гениями, не знаю, но при одной частоте наступает эффект возбуждения, при другой, напротив, торможения.
— Как же, как же. Аппарат «Электросон», основанный на изобретении профессора Лебедева. Никакой фантастики, видел в больницах.
— Вот, вот. Хотя на самом деле эффект этот открыли немцы, Виттгоф и Шульц, в девятьсот первом. Нацистские ученые воплотили теорию в практику, ставили опыты на людях, и продвинулись далеко. Ну, а после победы эти ученые поработали на благо Советского Союза. Не все, но некоторые. Разумеется, под руководством специалистов. Отсюда и «Электросон», и кое-что другое. Так вот, на частоте в пятьдесят-шестьдесят герц человек становится пассивным. Не глупым, но безынициативным. И если облучать население, то можно не бояться мятежей и революций. Эту идею подал Ленину Красин, а воплощал Кржижановский.
— С телевышек облучать? Башня Шухова?
— «Обитаемый остров»? Это фантастика, радиофизика не позволит. Передатчики с такой частотой неэффективны. Радиус действия — пятьдесят метров, сто. Не дальше.
— Тогда как?
— Излучение — в каждую квартиру. Электропроводка! Наш бытовой ток — пятьдесят герц, то, что нужно. Не случайное совпадение, конечно. Излучение электропроводки мизерно, но оно рядом, и оно постоянно. Результат мы видим: население пассивно. Революция снизу у нас невозможна. И в Англии невозможна, и в Соединенных Штатах, и во Франции. Везде, где электричество есть в каждой или почти каждой квартире. Вот потому генералы и не защищались, когда ночью к ним стучали в дверь. Пассивность. Есть, правда, и другая сторона пассивности. Если какая-нибудь сволочь начнет свергать нашу власть, население будет тупо смотреть, и только. Никто защищать Советскую власть не пойдет, если ему прямо не приказать. Ни врачи, ни учителя, ни генералы.
— Кто же будет свергать власть, ваше превосходительство, когда сплошная электрификация?
— Открою секрет: проводка проводке рознь. Если провода в изолирующей оплетке, никакого излучения нет. А надежнее всего — постоянный ток. Дороже, но американская знать в своих жилищах использует именно его. Потому опасаться нужно революции сверху. Вернее, государственного переворота.
Тук. Тук-тук. Тук-тук-тук.
— Это галактические метеориты, — сказал Брантер. — Но не нужно бояться, наш «Тахмасиб» они не пробьют. У нас постоянный ток…
Я проснулся без десяти три. По привычке. Приснится же… Перечитал я старой фантастики.
Тук. Тук-тук. Тук-тук-тук.
Стучали в дверь купе, тихо, но несомненно.
Наяву.
— Не открывайте, — шёпотом сказал Крячко. — Не открывайте!
Тоже, значит, проснулся.
Глава 20
9 июля 1979 года, понедельник
Трезвые мысли ведут к победе!
Тук. Тук-тук. Тук-тук-тук.
Тихо, но не настолько тихо, чтобы не разбудить.
Трудно побледнеть в тёмно-синем свете ночника, но Крячко побледнел.
— Не открывайте! — повторил он драматическим шепотом.
Я и не собирался.
— Мы маленькие бедные овечки, пустите нас погреться! Мы отбились от стада и очень, очень устали!
Голос тихий, женский, молодой, вкрадчивый.
— Пустите, мальчики, не пожалеете! — ещё один женский молодой голос.
Крячко затряс головой.
— Вы ошиблись номером, — ответил я.
— Мальчики, мальчики, не бойтесь, мы не кусаемся! — сказали они хором.
Я не ответил.
— Что будем делать? — спросил Крячко.
— Спать.
Вагон наш, хоть и депутатский, но обыкновенный спальный вагон середины шестидесятых годов, «гей, славяне!». Никакого сообщения ни с проводником, ни с начальником поезда из купе нет.
За дверью стали мяукать, трясти дверь и обзывать нас нехорошими словами. Ничего, дверь хоть и хлипкая, а сразу не поддастся.
Из соседних купе стали выглядывать и возмущаться:
— Не даёте спать, откуда вы такие? Безобразие! Проводник! Где проводник? Я этого так не оставлю!
— Ой, извините! Это не наше купе, мы перепутали вагоны! — и девицы, судя по звукам, удалились.
Потихоньку разошлись и остальные.
— Да, порядочки, — вытер пот со лба директор. — Ну и проститутки пошли! Наглые до невозможности!
— Привыкайте, Сергей Анатольевич, привыкайте.
— И часто здесь такое бывает?
