Мамба в Сомали: Черный октябрь (СИ) - Птица Алексей
— Серьёзно? Что случилось?
— Это не телефонный разговор, — ушёл от прямого ответа его собеседник. — Срочно прилетай! Встретимся и всё обговорим уже здесь, в служебном кабинете.
— Хорошо, я сегодня же вылечу.
— Жду, — коротко бросил Шапошников и положил трубку.
Ахромеева взяли незаметно. Он спокойно вышел из здания аэропорта, сел в служебную машину и уже в ней заметил, что люди его окружают незнакомые. Машина к этому времени тронулась.
— Вы кто такие? И куда меня везёте? — вознегодовал маршал, зажатый между двумя лицами одной из трёхсот национальностей СССР.
— Скоро узнаете, — ответил руководивший операцией сотрудник пятого отдела КГБ товарищ Сосюра.
— Я требую, чтобы вы мне всё объяснили! — продолжал возмущаться генерал.
Товарищ Сосюра, сидевший впереди рядом с водителем, тут же обернулся на него:
— Прибудем на место, и всё узнаете. Вы временно арестованы.
— Я — маршал! По какому праву… — начал заводиться Ахромеев, но его перебили, оборвав на полуслове.
— Доедем, поговорим.
— Ну, хорошо, доедем, поговорим, — согласился Ахромеев, не видя пока для себя другого выхода.
Чёрная Волга увеличила ход, и через полчаса они подъехали к Дому правительства. Маршала быстро вывели из машины и повели к главному входу. Зайдя в здание, поднялись на третий этаж и вскоре маршала чуть ли не втолкнули в какое-то помещение. Оно пока пустовало, но буквально через пару минут в комнату быстрым шагом вошёл Собчак.
— Сергей Фёдорович, вам предстоит поучаствовать в ГКЧП.
— В чём? — не понял маршал.
Собчак расшифровал:
— Государственный комитет по чрезвычайному положению, — и добавил: — Если откажетесь, то вас посадят как изменника Родины. Подумайте хорошо.
— Это переворот?
— Да.
— Я никогда не пойду на предательство, даже если и не согласен с позицией Горбачёва!
— Всё кончено, — поморщился Собчак, — власть уже перешла к Ельцину. У вас есть ещё шанс спасти свою жизнь. Ну, посидите немного в президиуме, расскажете о том, что вы решили захватить власть, чтобы спасти СССР. Ничего трудного, просто поучаствуете в небольшом спектакле.
— Почему вы выбрали именно меня?
— Ничего личного, просто вы — человек Горбачёва, являетесь его советником. Советую вам принять наше предложение. Вы останетесь в живых, вернётесь к дочерям и внукам. И я гарантирую: в конечном итоге всё у вас сложится хорошо. Ну, разве что, поначалу будет плохо… Зато потом: пенсия, дача, огород. Красота!
— Что? Меня, русского офицера и фронтовика, в актёры записали⁈ Я вам не клоун и не проститутка Троцкий! И честь свою не продам! Я бы таких блядей, как ты, сука, лично расстреливал! Предатель! — выкрикнув эти слова, Ахромеев вскочил.
— Сядьте! — отшатнулся от него Собчак, не на шутку испугавшись.
И испугался он не напрасно: маршал, несмотря на почти семидесятилетний возраст, сдаваться не намеревался и ринулся на Собчака. Однако Ахромеева быстро перехватили и скрутили охранники.
— Сами с ним тут разбирайтесь, — буркнул Собчак, вставая. — Можете особо не церемониться.
Сосюра лишь хмыкнул и, дождавшись, когда Собчак выйдет, резко и без замаха ударил Ахромеева в живот. Маршал согнулся и, с трудом восстановив сбитое дыхание, процедил:
— Сволочь… продажная… Да таких как ты на фронте в войну…
— Научите-ка его уму разуму, — кивнул Сосюра охране.
Довольно жилистый маршал вдруг выпрямился и, резко шарахнув в глаз одного из охранников, вырвался, бросившись на Сосюру. Силы оказались не равны. Получив удар по голове, маршал упал, и все трое начали его избивать. Первым опомнился Сосюра.
— Отойдите от него!
Один из запыхавшихся от ударов кавказцев тут же выпустил голову маршала, зажатую до этого в локтевом захвате. Однако маршал уже не подавал признаков жизни.
— Ё-моё, кажется, перестарались! — схватился за запястье Ахромеева Сосюра. — Вот же…ять!
Он выбежал из помещения, но буквально через несколько минут вернулся вместе с Собчаком. Тот глянул на Ахромеева, тоже пощупал пульс.
— Как же ты так, Степан?
— Так вин, сука, кинувся на мене, лягаючи, — словно забыв с перепугу русский, ответил Сосюра. — Сказали: разобраться с этим конём, вот мы и разобрались. Надо было при остальных, чтобы боялись.
— Я сказал разобраться, а не убивать! Врача вызови, нужно его в спецбольницу отправить.
— Да, я понял, Анатолий Александрович. Сейчас вызовем и отправим.
Приехавший из кремлёвской поликлиники врач осмотрел больного и покачал головой:
— Не жилец.
— Сколько протянет? — уточнил у него Сосюра.
— Суток двое, если срочно примем неотложные меры, — скептично оценил состояние избитого пожилого мужчины прибывший доктор. — Самое большее: трое… А может, и сегодня кончится.
— Ясно, везите его в больницу. Никому ни слова: это дело государственной важности!
— Понятно, — индифферентно пожал плечами врач. На своей памяти он и не такое видел. — Сделаем.
Через час Сосюра докладывал о произошедшем Иваненко.
— Ты дебил, Степан? Ты как такое допустил?
— Перестарались хлопцы.
— Да, зря я тебя сюда из Полтавы перевёл, зря. Теперь-то что с ним делать?
Сосюра только плечами пожал: мол, понятия не имею!
Иваненко, так и не дождавшись ответа, задумчиво походил по комнате.
— Ладно, пусть пока полежит в больнице. Если выживет, то продолжим с ним дальше работать. Рот ему закроют в любом случае. Ну, а если сдохнет, то тело нужно заморозить в морге. Потом сымитируем самоубийство. Типа раскаивается, все дела. Не вынес груза проблем! Ну, и так далее.
— А если семья выступать начнёт?
— Семья? А жить его семья хочет⁈ У него вроде бы две дочери и жена осталась? Они же не враги сами себе⁈ Сейчас никто никого жалеть не собирается. И им это популярно объяснят. Так что заткнутся все и будут молчать, как миленькие, иначе…
— Понятно, — кивнул Сосюра, — я так и предполагал.
— Ладно, мне с другими пора работать. А тебя за этот провал понизим в должности! Иди с глаз моих долой, — и Иваненко выгнал незадачливого подчинённого из своего кабинета.
Хотя почему незадачливого? Он прекрасно знал его менталитет, как и менталитет и способности исполнителей. На эти особенности характера многое, собственно говоря, и опиралось, когда задумывался сценарий переворота. Ведь любой минус нужно лишь правильно преподнести, обратив в жирный плюс с целью воздействия на остальных.
В это время по всей Москве выискивали и собирали в одну машин всех назначенных командой Ельцина в клоуны. Бориса Карловича Пуго сунули в автомобиль чуть ли не силой. И изрядно помяли, так как он, как и Ахромеев, тоже оказал сопротивление. Правда, силёнкой не вышел.
Наконец, всех: Янаева, Пуго, Бакланова, Стародубцева и Тизякова собрали в одной комнате. Последних двух прихватили просто для массовки. Время поджимало, однако многих нужных людей в столице в это время либо банально не было, либо они наотрез отказались участвовать в этой заварушке. Вот и хватали всех подряд, кто под руку попадался.
Не оказалось среди «верхушки» путчистов и Павлова. Тот буквально вымолил себе жизнь, пообещав на всё подписаться, но лежа в больнице. Были у него некоторые заслуги перед Ельциным, за это и не стали трогать, получив лишь формальное согласие в обмен на молчание и жизнь.
На этот раз в комнату к собравшимся вошёл Хасбулатов и заявил:
— Сейчас вас отвезут в конференц-зал МИДа. Вот текст, который вам надлежит зачитать. Всё уже сделано за вас, ведите себя хорошо. Иначе и вас ждёт участь Ахромеева, который попытался воспротивиться… Сергея Фёдоровича больше нет с нами, а какой был маршал…
— Вы не посмеете, — вскочил со своего места Пуго. Однако сильный удар охранника с ноги повергнул его на пол.
Сбив стул, Пуго сильно ударился и порвал пиджак. Точнее, пиджак ему порвали в довесок. А чтобы и остальные не сильно тешили себя иллюзиями, то и им досталось. После воспитательной пятиминутки Руслан Имранович продолжил:
