Свой в своей стране (СИ) - Котов Сергей
— Подойти сюда, — он поманил меня пальцем.
И я не смог ослушаться.
От него веяло сухим жаром. Чувствуя, как пот градом стекает по моему лицу, я не смел пошевелиться даже для того, чтобы вытереть пот со лба.
— Скажи… тебя ведь всегда интересовала природа власти, да? — спросил он, улыбаясь.
И это было правдой. Интересовала. Тайные механизмы исполнения чужой воли… я ведь даже в мыслях не смел представить, что эта воля вдруг может оказаться моей. То, в чём я не то, что другим — себе-то боялся признаться.
Он мне показал, каково это. Рассказал, как это работает. Это было удивительно: просто и гармонично.
Честно говоря — я думал, что всё. Погиб.
Этому невозможно было сопротивляться. Это слаще, чем что-либо. Слаще бессмертия.
Тем больнее мне было, когда я ухватился за последнюю соломинку в этой жизни, которая сдерживала меня от перехода туда.
Я уже видел себя там. Чувствовал тот мир. И это было невероятно прекрасно.
А знаешь, что меня остановило? Что не позволило ему победить?
Это ты, мама. Именно это я хотел тебе сказать в этом письме.
Есть вещи более сильные, чем самая сладкая морковка, которую только можно придумать.
Всё-таки хорошо, что у меня есть ты. Мой самый главный учитель.
Из рукописи «Тайными тропами»
Смешно, но я раньше никогда не была во Владивостоке. Хотя искренне считаю себя любительницей путешествий и действительно много, где бывала. Но не в Приморье.
Близость моря накатывала тайной. Дорога петляла таинственным трактом меж туманных гор Сихотэ-Алиня…
Мне бы сразу хотелось начать с хорошего. С тех чудес, которые были на краю света, во Владивостоке. Светлых моментов и правда хватало.
Но будет нечестно, если я оставлю Хабаровск за скобками. Ведь именно там всё могло и кончится. По крайней мере, лично для меня.
Чёрный Человек предложил нечто такое, чему сопротивляться было ну очень сложно.
Новая, неповторимая жизнь. Совершенно с нуля, в любом из придуманных мной миров, или ещё не придуманных. Или придуманных другими людьми. Или не совсем людьми.
Ничего себе так перспектива, да? Особенно если число попыток не ограничено.
Я долго искала подвох. Придиралась к деталям. Но он всё подробно, и я бы даже сказала терпеливо разъяснял.
Есть в том особенная ирония, что мне куда легче было бы сохранять скепсис, если бы Даня не показал мне то, что показал. Теперь же я верила и понимала, как это всё может быть на самом деле.
Мы шли по тенистой аллее от набережной, куда-то в сторону центра. Удивительно: тут, на Дальнем Востоке, даже в городе деревья какие-то неприлично высокие. Знаешь, что всего в одном квартале от тебя оживлённая городская улица, названная в честь Муравьёва-Амурского. А тут, если посмотреть под определённым углом, легко представить, что ты в тайге.
Он шёл рядом, не отбрасывая тени. Будто тигр, изображающий сытую вальяжность. Но я чуяла его хищную природу. И всё же ничего не могла с собой поделать.
Курила сигарету за сигаретой. Всё ждала, когда дышать станет совсем тяжело и придётся присесть на ближайшую скамейку.
Но мы всё шли. Молча. Он общался без слов: просто в голове разворачивались удивительные картинки возможного будущего.
Как за последнюю соломинку я уцепилась за мысль: «а что будет здесь? С моей страной? С моим городом?»
Он улыбнулся. «Разве это имеет какое-нибудь значение?»
Но всё же картина перед глазами послушно сменилась.
Спустя год. Вроде всё как обычно. На улице полно людей. Машины ездят, магазины работают. Только неуловимо что-то изменилось. То ли выражения лиц людей стало каким-то тоскливо-обречённым. То ли беспорядка и мусора стало чуть больше.
Пять лет. Тот же город. Новых зданий почти нет, а старые облезли. Автобусы в граффити. Люди одеты хуже, много озлобленных взглядов…
«Хватит!» — мысленно сказала я.
И картинки перед глазами начали мелькать быстрее. Тридцать лет. Город почти заброшен. Лишь кое-где в районе центра теплится жизнь.
Пятьдесят лет. Город невозможно узнать: вывески на незнакомом языке. Много новых людей. Совсем новых: восточной наружности. Но они выглядят хорошо, в глазах есть что-то…
Семьдесят лет. Процветающий мегаполис. Летающий транспорт. Дроны. Голограммы… множество самых разных людей и смешение языков, которые едва можно опознать.
Сто лет. Снова упадок. Только здесь поменялось небо: на нём полно движущихся звёзд.
«Это происходит, снова и снова. Везде. Так ли важно, чтобы нужный тебе эпизод тянулся чуть дольше, чем тебе бы хотелось?»
На меня наваливается усталость. Вот теперь бы присесть… но я продолжаю идти вперёд, будто из-за какого-то странного упрямства.
В груди сладким комком сжимается предчувствие. Я не могу признаться самой себе, но где-то внутри уже приняла решение.
Есть вещи более сладкие, чем морковка. Намного более сладкие…
Океаны смыслов. Невероятные, новые места. Запах чужих океанов… звёзды неземного спектра. Возможности-возможности-возможности…
В полушаге впереди.
А что, если остаться?
Я ведь понимаю, почему именно мне Даня показал свой мир.
Потому что я одна не смогу сделать слишком много. Мне не хочется в это верить — но в глубине души я знаю, что конец уже близок. Храбрюсь, скачу молоденькой козочкой, но… сердце не обманешь.
Моя странная книжка, моя рукопись, где я писала про все удивительные и тайные вещи, что жили в моём сердце. Это — всё, что мне осталось. И, возможно, ещё один город впереди, где я никогда не была.
Всего лишь один город. И — бесконечные возможности…
Он уже чувствовал, что победил. Он уже потирал свои клешни (щупальца? Псевдоподы? Или что у него там? Точно не человеческие руки).
Одна тёплая искорка ткнулась в моё сердечко.
Та самая моя тайная рукопись. Я ведь не могла оставить её просто так, здесь.
«Мою книгу, — подумала я. — Могу взять с собой? Хочу продолжить работу».
«Она ведь итак всегда с тобой», — лживо ответил он.
И я это почувствовала.
Нет, то, что уже написано — не повторить. Я делилась тем, что было у меня внутри, но то состояние, в котором я это написала, повторить невозможно.
Дивные миры за поворотом — и моя скромная маленькая ниточка в большой паутине миров. Часть живой меня… несопоставимые вещи.
Вот так я и выкрутилась.
Он не сдавался. Продолжал морочить мне голову, когда я уже почти бежала. Пока Даня не вмешался.
Тогда он отступил, просто растаяв в тени очередного высоченного дерева.
«Подожди, — сказал тогда Даня, когда я плакала, осознавая потерю. — Путешествие ещё не закончено».
И только теперь я поняла, о чём он говорил.
Владивосток для каждого из нас оказался городом чудес.
Я ехала на заднем сиденье. Мучительно хотелось курить, но я уже привыкла терпеть между остановками.
А потом мы увидели море. Игорёк, который сидел за рулём, сказал, что это Угловой залив. Странное название. Совсем не романтичное.
И в этом момент я почувствовала, что неприятное желание вдруг отпустило.
Больше не хотелось сделать затяжку. А голова стала ясной-преясной. И цвета словно бы более насыщенными, а звуки — полными.
Я вдохнула полной грудью, наслаждаясь оттенками запахов: кожа в салоне, пыль, дезодоранты, ароматизатор…
Даня оглянулся, посмотрел на меня, после чего улыбнулся и подмигнул.
Я потянулась, чтобы взять открытую бутылку с водой из кармана на спинке переднего сиденья. И оторопела, потому что свою руку не узнала: тонкая кисть, гладкая, молодая кожа.
Я поднесла ладонь к глазам и с удивлением разглядывала её. Потом посмотрела на окружающих. Рядом сидел Андрей. Он тоже посмотрел на меня с лёгким недоумением. Но без удивления.
Потом я заглянула в зеркало заднего вида, и почувствовала, как у меня из глаз брызнули слёзы.
Это очень странно — снова ощущать себя очень молодой. Почти девчонкой. Сколько мне вдруг стало? Пятнадцать? Семнадцать? Около того.
