У последней черты (СИ) - Дмитрий Ромов
Она фыркает.
— Мне хотят сделать больно и тебе хотят. И не просто больно, уж поверь. У меня хотят выведать финансовую и другую информацию. И это они будут пытаться сделать через тебя. Унизить, ограбить, придушить, изнасиловать, убить. И это ещё не все их желания. Многие мои враги будут пытаться добиться своих целей. Здесь всё по-взрослому. Я знаю, ты меня любишь. Я тебя тоже. Но, несмотря на это, я хотел держаться от тебя подальше. Просто отошёл в сторону, чтобы не ставить тебя под удар. Это было очень трудно. А видеть, как ты страдаешь, было ещё труднее. А потом вдруг с какого-то будуна я решил, что смогу защитить тебя и мы всё преодолеем вместе. Ведь нам ничего не надо, кроме друг друга. Здоровый дядя, а вот такие мысли…
Она хмурится. Я молчу. Как-то странно, говорить все эти вещи, будто читать вслух любовный роман…
— Короче, Наташ, я тебе не сказал, мне показалось, что ты это осознаёшь, но я просто недодумал, и, в результате, поступил неправильно. В общем, быть со мной значит, что и я всегда буду рядом, даже находясь за тысячи километров, но тебе придётся отказаться от обычной жизни.
Будь со мной, будь со мной, будь со мной всегда ты рядом…
— Оглянись, казино, все эти люди, разговоры и задачи — это уже очень необычно. Но я даже не об этом. Если ты со мной, то ты, говоря примитивно, делаешь то, что нужно. Без споров и сюрпризов. Потому что спорить с частью себя по меньшей мере странно, так? Если ты со мной, тебе придётся забыть об обычной жизни. Ты говорила, что хочешь стать частью меня. Я тоже этого хочу.
— Погоди, — машет она головой. — Я запуталась.
— Всё что у тебя есть — только я. А у меня только ты…
Наверное, это не совсем верно и так сказать нельзя, выглядит это так, будто я требую слишком многого… но я не знаю, как лучше объяснить свою мысль.
— И все замдекана, девчата и вообще всё остальное становится неглавным, всё. Ты мне это предлагала и я согласился. Но теперь ты сама подумай, готова ли ты к такой жизни? Подумай, пока не поздно. Не показалось ли тебе, когда ты говорила мне о своих… короче… Я от тебя ничего не требую, только принимаю то, что ты хочешь дать. Либо не принимаю, если ты уже не хочешь ничего давать.
Она выглядит потрясённой.
— А что значит, пока не поздно? — спрашивает она. — Ты хочешь сказать, что если я потом захочу уйти ты сделаешь меня пленницей?
— Не знаю, — пожимаю я плечами. — Никогда не рассматривал подобное развитие событий. То, что ты захочешь уйти, отсутствует в моей системе координат. Это ведь раз и навсегда, пока смерть не разлучит нас.
Она погружается в раздумья.
— Когда ты хочешь получить мой ответ, — наконец спрашивает она.
— Вообще, я думал, что он у меня уже есть. Поэтому и взвалил на тебя всё это. Ладно. Когда хочу? Ну, а чего тянуть, говори сейчас, если знаешь что сказать. Но, если надо время подумать, давай, подумай.
— В принципе, ты прав. Я ведь и раньше тебе говорила…
Она снова замолкает.
— Да, — кивает она, поразмыслив. — Готова, да. Я готова тебе сказать.
15. В сумрачном лесу
Взгляд у Наташки затуманивается и кажется, будто у неё голова кружится. Она выглядит немного растерянной, как будто ей достался билет на экзамене, тот единственный, который она как раз и не выучила.
Но мой вопрос, вроде бы исключительно простой, вопрос, ответ на который она сама, не дожидаясь, что я спрошу, давала мне много раз, теперь вызывает оторопь и растерянность. И эта её растерянность неприятным уколом входит мне в сердце.
Потому как, даже не отдавая себе отчёта, я жду, подразумеваю и считаю данностью то, что она, как преданный генерал и самоотверженный солдат будет исполнять все мои приказы. Или, как моя собственная рука или нога, будет действовать не просто без промедлений и раздумий, а станет действительно частью меня и начнёт производить сокращения, движения и любые виды деятельности, даже неосознанные мною, но ведущие к моему исключительному благу.
Наверное, это немного самонадеянно с моей стороны. Вернее, даже не самонадеянно, а эгоистично. И не наверное, а точно, так и есть. Она предложила, а я взял. Типа, приносишь себя в жертву? Ну, и молодец, давай скорее, а то дел ещё много.
Я тянусь к ней через стол и беру за руку. Не хочу, чтобы ей показалось, будто мне всё равно, что она скажет. И не хочу, чтобы она видела во мне строгого начальника, замдекана, ёпрст…
Наташка вздрагивает от моего прикосновения, и вдруг совершенно неожиданно её глаза становятся влажными. Она пытается скрыть это, наклоняет голову, отчаянно стараясь разгладить совершенно детскую гримаску на лице.
─ Наташ, ─ говорю я и, поднявшись со своего места, подхожу к ней.
Она тоже поднимается и утыкается мне в плечо. Я обнимаю её, а она трясётся всем телом. Плачет. Твою дивизию… Она же ещё ребёнок совсем, а я тут наваливаю на неё всю эту белиберду. Ей бы с подружками в кино бегать да бантики обсуждать…
─ Егор, ─ подходит ко мне Бакс, ─ тебя к телефону.
─ Скажи, что потом перезвоню, ─ отвечаю я. ─ Или пусть Цвет ответит.
─ Нет, Цвет ушёл вместе с остальными в ресторан, когда ты выходил. Сказал, чтобы ты присоединялся. Да и… тут тебя конкретно.
─ Я сейчас не могу.
─ Говорит, что очень срочно.
─ А кто?
─ Не знаю, ─ отвечает он и, подняв брови, показывает глазами на Наташку.
Конспиратор.
─ Прям очень срочно.
─ Ладно, спасибо, ─ киваю я.
Кто там такой нетерпеливый, вернее, судя по мимике Миши, нетерпеливая?
─ Наташ, пошли, ─ говорю я.
Она неохотно и с видимым трудом отрывается от меня, будто услышав мои мысли, действительно решила стать частью меня в буквальном смысле и вот теперь превращается в мой новый орган.
─ Присядь вот здесь, ─ завожу я её за стойку и усаживаю на стул.
Сам я подхожу к конторке и беру трубку.
─ Слушаю, Брагин.
─ Что так долго! Груз прибывает.
Это Айгюль, и голос у неё тревожный. Тревожный и нетерпеливый.
─ Погоди, как прибывает? Он через несколько дней ещё должен быть.
─ Раньше пришёл. Быстро проехали. И что, отправить его обратно?
─ Слушай, Айгюль, привет, во-первых. А, во-вторых, я его приобретаю в Москве, правильно? Поэтому вся ответственность до момента передачи, оговорюсь, до подтверждённого момента передачи, лежит на отправляющей стороне.
