Особист - Павел Барчук
— Да, про нее. Все было очень культурно. Не подумайте. Кушали, выпивали. Николай Иванович в этот раз решил, что отпраздновать приближающийся Новый год вместе — это хорошая идея. Отдыхали. Все, как положено. А Сашка — ни капли. Представляете? Вообще. Какой нормальный человек отмечает Новый год компотом? Бокал шампанского уж непременно надо. Ну, не суть. Дело уже к ночи шло. Мне слегка нехорошо стало и я решили выйти на улицу, подышать свежим воздухом. Да еще мужик один прилепился. Прям, как репей. Мужиков вообще тянет ко мне, как мух на мед...
— Не только.
— В смысле? — Не сразу поняла реплику особиста Филатова.
— Мух не только на мед тянет.
Ниночка на секунду задумалась, вспоминая, что ей известно еще о жизни насекомых. Однако, в голове, как назло, крутились отчего-то пестики да тычинки. Не иначе так действовал на ее разум стоящий рядом мужчина. Не найдя ответа, Филатова плюнула и решила продолжить свой рассказ.
— Так вот. Вышла я на улицу, завернула за угол, а там, не поверите, Комарова. Не одна. С ней был наш главный инженер. Тот самый. Лев Иванович. Который пропал в неизвестном направлении. Они говорили тихо. Но не как близкие люди. Знают ведь друг друга без году неделю. Понимаете? Не так, будто он ее хахаль. И не как друзья. Сашка ему прям, будто директриса, что-то высказывала. Строго. Я обалдела, если честно. Моль никогда ни с кем так не разговаривала. Вообще. А тут — прямо командир на плацу. И Маслов ни слова в ответ. Только слушал да кивал. Я, значит, чуть назад, чтоб они меня не увидели. И потом Лев Иванович Сашке дал пакет. Похоже, будто завернуто что-то. А Сашка ему в руку сунула какую-то маленькую штучку. Издалека не разобрать, но очень похоже на пузырек. Или на коробочку. В общем, маленькое что-то. И тут же они разошлись. Моль потом до самого конца задумчивая сидела. Я так-то позабыла о той ситуации. Всплыла она в памяти лишь сегодня. Совершенно случайно. Может, и не имеет отношения к делу, а там, бог его знает.
— Интересно...
Ниночка с сомнением посмотрела на особиста. Вот уж заинтересованности в нем она не видела совсем. Стоит, будто истукан каменный. Девушка еще чуть больше развернулась бедром. Даже ножку одну выставила, позволяя платью из шерсти, между прочим, тоже раздобытому по тому же великому блату, обтянуть это бедро сильнее. Ноль эмоций.
— Кому-то еще рассказывали об этом?— Максим Сергеевич задал вопрос с каменным лицом. Будто Нина Ивановна ему про погоду на завтра сообщила, а не такую удивительную историю.
— Говорю же, только сегодня вспомнила. Времени уже сколько прошло. Тогда особо значения не придала.
Девушка снова попыталась изогнуться так, чтоб бедро смотрелось более выгодно. Может, хоть это заметит.
— Нина Ивановна, Вас от таких телодвижений сейчас паралич скрутит. Помимо отсутствия терпения, я еще весьма бессердечен и чужд сострадания. Заморачиваться не буду. Положу возле елочки, чтоб было к чему прислониться. Максимум, скорую помощь вызову. На большее не рассчитываете.
Филатова демонстративно фыркнула, мол, подумаешь, что возомнил, а затем, вернулась в нормальное положение. Не фартит пока. Но это временно. Придумает что — нибудь другое.
— Хорошо… Я Вас понял…Возвращайтесь на рабочее место. — Особист развернулся, планируя удалиться по своим делам.
— Максим Сергеевич, а может все-таки обед? — Нина Ивановна поймала его за руку, удерживая на месте. За локоть. Хотела взяться за ладонь, но почему-то постеснялась.
— Разве он уже начался? — Особист опустил взгляд на то место, где вцепились женский пальцы, а потом осторожно освободил свою конечность.
Нина Ивановна моментально почувствовала, как вспыхнули щеки.
— Нет.
— Вот я тоже думаю, что нет. Идите, Филатова, займитесь делом.
— Максим Сергеевич, может, тогда ужин? После работы? Хотите, в ресторан сходим? Хотите, я вас домашним угощу?
Нина Ивановна замерла, ожидая ответа.
— Доживем до вечера, — Особист впервые за все время их разговора улыбнулся, а потом пошел в сторону соседнего здания, где находился отдел кадров. Скорее всего, именно туда он и собирался отправиться по своим загадочным делам.
Внезапно, Максим Сергеевич вдруг споткнулся на ходу, замер, а потом вообще начал оседать на землю. В первую секунду Нина Ивановна обалдела от неожиданности. Очевидно, мужчине стало плохо. Она сорвалась с места, заодно крикнув в сторону входа в здание, где маячили какие-то люди, чтоб срочно позвали врача. Хотя, как назло, в голове всплыли слова особиста про елочку, под которую он бы ее положил. Однако, Филатова тут же их прогнала. Не время сейчас быть мстительной, когда такой шанс нарисовался. Надо помочь Максиму Сергеевичу. Он непременно это оценит.
Глава 15. В которой я начинаю вспоминать, но уже не уверен, что оно мне было бы надо.
Я вспомнил. Реально вспомнил. Не все, конечно. Но по какой причине мне знакома Комарова Александра Сергеевна, теперь знал наверняка. И еще, теперь я знал, почему она вызывает у меня противоречивые эмоции. Но, честно говоря, от нахлынувших картинок, которые заполнили голову, хотелось громко материться. Я невольно подумал о том, что вполне может быть, лучше было бы и не вспоминать. Ибо то, что нас связывало с Комаровой — это просто "твою мать!". По-другому не скажешь.
Главное, сам не успел сообразить, как все произошло. Шел, вдруг резко закружилась голова, а потом, словно в кино, начали мелькать кадры. И я точно понимал, что не схожу с ума. Что вижу воспоминания настоящего Максима Сергеевича. Не знаю, как это выглядело со стороны. Наверное, странно. Мне показалось, я вырубился. По крайней мере, то, что земля поплыла куда-то в сторону, успел понять.
Как только открыл глаза, первое, что увидел — взволнованное лицо Владимира Александровича. Калинин сидел рядом, и совал мне под нос ватку, отвратительно воняющую нашатырным спиртом.
— Максим Сергеевич, Вы чего? Напугали нас до чертиков просто. — Начальник первого отдела выглядел очень взволнованным и был бледным, как смерть.
Естественно. Ему для полного счастья не хватало, чтоб еще проверяющий из Москвы возле заводских елочек концы отдал. Тогда вообще все станет хорошо.
Я осторожно повернул голову. Та же площадка перед главным управлением, где мы беседовали с Филатовой. Сижу на земле. Вернее наполовину сижу, а наполовину лежу. Голова благополучно покоится на чьей-то груди. И
