Правитель Крита (СИ) - Коротков Александр Васильевич

Данис встад перед чертежом на колени и Фелиция скороговоркой выкрикнула потребную формулу. Взмахнула клинком и алый водопад из распоротого горла хлынул на фигуру. Отдаваемая добровольно кровь мгновенно испарялась, распространяя тяжелый металлический запах. А к Фелиции потек целый океан силы. В какой-то момент радужки ее глаз побелели и начали светиться ярким белоснежным светом.

Девушка подняла вверх руки и начала выкрикивать слова заклинания. Марекит понял, что она собирается призвать Колесницу Возмездия — высшее заклинание клана Енисис, для вызова которого обычно требовалось не менее пяти могучих магов.

Воздух над армией нежити замерцал яркими искрами. Их становилось все больше, пока готовое заклинание не преобразилось в огромный, метров десять в диаметре, белоснежный шар. Словно Фелиция сотворила на поле боя маленькое Солнце. Тревожно гудя, этот шар рухнул прямо на головы немертвых, моментально обращая их в пепел. Качнувшись, Колесница покатилась к личу, испепеляя сотни скелетов и прочей нежити.

Лич, почуяв неладное, попытался сбежать, но то ли Колесница так действовала, то ли у тупорылых зомбарей от перспективы развоплощения проснулись сгнившие мозги, но нежить вышла из-под контроля лича, отказываясь открыть ему коридор. И через пару секунд Колесница достигла воскресшего мага.

В последний момент Марекит увидел, что лич набросил на себя Зеркало боли — заклинание, нейтрализующее урон, но при этом поглощающее силы мага соразмерно силе атаки.

— Чертов ублюдок!

Фелиция тоже заметила, что сделал лич и теперь напряженно смотрела, как остановившаяся Колесница стремительно бледнеет, теряя вложенную в нее силу, а затем и вовсе рассыпается феерией искр.

Все-таки они его недооценили. Лич, хоть и полностью потерял костяной доспех, половину ребер, руку и нижнюю челюсть, не отправился за грань.

— За мной, колдун! Нужно добить, пока не очухался.

Превозмогая усталость, Марекит побежал вслед за девушкой. Расстояние до лича они преодолели секунд за сорок. Фелиция сходу метнула в него копье света, но лич выставил уцелевшую руку и заклинание разбилось на мелкие искорки, не причинив вреда. Насилуя источник, Марекит вновь призвал Темный Тлен, но в этот раз заклинание оказалось неспособно справиться с потрясающе сильной тварью. Лич просто вышагнул из облака, недобро посмотрев бирюзовыми провалами глазниц на Марекита.

И тут словно кто-то шепнул Видящему, что нужно сделать. Маг, пропустив мимо ушей предостерегающий крик Фелиции, шагнул вперед и направил на лича простейшую формулу подчинения.

Подобный фокус мог пройти с ожившим мертвецом или скелетом, с вампиром на худой конец, но никак не с уникальной тварью, по силе готовой поспорить с некоторыми богами. Разумы мага и лича столкнулись. На мозг Марекита обрушился мощнейший ментальный удар из хаотичных, ужасающих своей силой и жестокостью мыслей лича. И когда их разумы достаточно переплелись, Марекит воззвал к метке на своей груди. Та моментально растворилась и Марекит умер, вытащив вслед за собой на план Смерти лича.

— Интересный подход. Я и подумать не могла, что все обернется именно так. Что же, теперь у меня будет два Дворецких?

Умертвь с интересом смотрела на Марекита и немолодого, но вполне реального седовласого мужчину, стоящего здесь же.

— Госпожа! — бывший Дворецкий, ставший личом и теперь вернувшийся обратно, преклонил колено. — Я прошу простить меня за отсутствие. Меня призвали отсюда против воли, я не мог противиться зову гемофага.

— Знаю. Иначе бы ты уже отправился в куда менее приятные места. Ты готов вернуться к своим обязанностям?

— Незамедлительно.

— Пусть будет так.

Марекит слушал диалог Умертви и предка Элизы, решительно ничего не понимая. Если она согласна вернуть старого Дворецкого, то как же тогда...

— А никак. — Умертвь показала, что в этом мире чужие мысли для нее не секрет. — Признаться, я не рассчитывала на такую удачу и была уверена, что ты займешь его место. Но, раз все разрешилось таким образом — у меня есть для тебя другая цель.

— Какая же, госпожа?

— Встать во главе клана. Без Истинного он умрет.

— Но я не Истинный, госпожа.

Вместо ответа Умертвь шагнула к Марекиту и положила ледяную ладонь ему на грудь. От нахлынувшей боли маг рухнул на колени, чувствуя, как корежится и меняется его источник, преображаясь в что-то совершенно другое. Гораздо более сильное и могучее.

— Теперь — Истинный. Прощай, Видящий смерть.

После этих слов Марекита вышвырнуло обратно в свое тело, в реальный мир.

Глава 19. Когда враг становится другом

Джамал стоял на высоком крыльце адмиралтейства в порту Афин и неспешно наблюдал за творящейся перед ним суетой. Хотя эти крики, ругань и толкотня могли показаться бестолковым дерганием лишь со стороны. Иерофант прекрасно видел стройную, подчиненную правилам логику, щедро сдабриваемую волшебными «Куда прешь, мать твою!» или «Какого ляду ты тащишь на борт эту дрянь? Я щас тебя в воду сброшу, вместе с твоим барахлом!». Десятники и сотники как умели наводили порядок.

— Как приятно, когда ветра гоняют по морю волны, стоять на берегу и смотреть на сражающихся!

Стоящий чуть справа Вирис с наслаждением втянул ноздрями пахнущий солью и водорослями морской воздух. Джамал покосился на его неунывающую рожу, с которой редко когда сползала порядком раздражающая полуулыбка.

— Это что, какой-то афоризм?

Второй сын главы клана Плойгос невинно пожал плечами:

— Признаться, я не помню, где и когда услышал эту фразу. Сейчас она показалась мне весьма подходящей.

С этим Джамал спорить не стал. И пусть никаким сражением в порту и не пахло, если не считать короткую драку, в которой что-то не поделившие солдатики расквасили другу другу носы, — смотреть за погрузкой воинов на корабли оказалось неожиданно увлекательно.

— Что тебя тревожит, друг Фтеротос?

За последнее время Джамал несколько привык к вечно веселой и подчеркнуто вежливой манере общения Вириса. И если поначалу его улыбающаяся рожа порядком раздражала, то со временем иерофант понял, что под маской неунывающего оптимиста скрыты недюжинные ум, прозорливость и внимательность.

— Наша авантюра с войной. Я чувствую, как мир меняется вокруг. В Карфагене объявился лич, едва не превративший великий город в огромное кладбище. Как докладывает разведка, остановить его удалось с величайшим трудом. Причем Кланы Енисис и Танатис действовали сообща. Жизнь и Смерть! Они же были непримиримыми врагами! Но смогли объединиться, пусть и временно.

Джамал понизил голос:

— Прометей и Арес, чью сторону мы выбрали, затеяли очень опасную игру. Если верить старым хроникам, последняя война богов едва не сбросила Элладу в пропасть. Жертвы и разрушения тогда не поддавались подсчету. А что если мы окажемся в центре нового урагана? Как уцелеть? Как пережить гнев богов?

— Ты слишком переоцениваешь мощь олимпийцев, брат Фтеротос. Боги сильны, но не всесильны.

Немного помолчав, Плойгос добавил:

— В моем клане есть легенда, что когда-то, давным-давно, Восьмерым было запрещено пытаться объединять силу друг друга. Как думаешь, почему это произошло?

— По твоему заговорщицкому тону несложно догадаться. Люди с несколькими гранями магии могут стать достаточно могущественными, чтобы сравняться с богами.

— Именно! Помнишь тот артефакт, который позволил нам смешать силы кланов? Он не имеет к Элладе никакого отношения. Мы так и не смогли установить его происхождение, но с большой долей вероятности он древнеегипетский. Причем старше самых первых фараонов. Кто его создал и для чего — загадка, но некоторые наши историки считают, что благодаря подобным ритуалам в мире и появились боги. Когда-то они были людьми, впитавшими в себя очень много силы.

— Интересная версия. — ровно ответил Джамал.

Из головы иерофанта никак не шло недавнее, не самое приятное воспоминание. Да что уж там говорить — крайне неприятное. Он как раз занимался с Приближенными, когда до него волной докатились обрывки чужих страданий. Джамал застыл на месте, пытаясь вдохнуть и не понимая, что происходит. По всему телу, в руке, в ноге, в груди, даже в паху — то и дело расцветали всполохи боли.