Странник четвертого круга - Дмитрий Чайка
— Пошел в задницу! — заорал Кирилл. — И сделку свою туда забей! Понял?
— Да ты совсем берега потерял, старая сволочь? — взорвался Николай. — Ты думаешь, что я на тебя управу не найду? Да ты не один на этом свете такой могучий, тут серьезные люди в теме! И они очень злы на тебя!
— Ты сейчас где?
— В кафе, откуда я тебе того придурка переправил.
— Жди! Я сейчас приду и объясню тебе, как делаются сделки! — и Кирилл отключился. Фигурка охотника высыпалась из его кулака струйкой черного песка. — И про придурка тоже объясню!
— Ты с ума сошел? — спросил побелевшими губами Ринат. — Охотник нас по стенке размажет. А, черт с тобой, вместе идем, я тебя не брошу.
Через несколько секунд они вылезали из кабинки туалета под ненавидящими взглядами уборщицы. Бабка отчаянно трясла шваброй и что-то орала про несчастных гомосеков и покойного вождя, но ее никто не слышал. Кирилл широкими шагами прошел в зал, где за дальним столиком увидел Николая и Динару. Они изумленно смотрели на ребят.
— Ты? — глаза наемников расширились. — Быть этого не может!
Кирилл с размаху швырнул в Николая призрачное копье, которое проделало в нем сквозную дыру размером в кулак. Тот изумленно посмотрел на свою грудь, где рана представляла собой ровное отверстие с оплавленными краями, и повалился на пол.
— И-и-и! — завизжала Динара и выпустила в Кирилла грязно-серое облако, которое он развеял одним взмахом.
Злость, клокотавшая в парне, исказила его лицо так, что Динара застыла в ужасе. Перед ней из воздуха соткалось огромное лезвие циркулярной пилы, которое начало вращение, ускоряясь с каждой секундой. Визжащий диск приближался к прекрасному лицу ведьмы, из-за которого испуганно выглянула ее истинная личина — уродливая старуха, испещренная морщинами.
— Готфрид, это ты? Прости! — она упала на колени, закрыв голову. — Это все он! Это Николай! Пощади! Не убивай! Я клятву на крови дам!
Она чиркнула по руке столовым ножом, который поспешно схватила со столика, и суетливо затараторила.
— Я клянусь, что ни делом, ни мыслью не буду вредить стоящим передо мной людям. И пусть Сила засвидетельствует мою клятву. И если я ее нарушу, то пусть меня убьет молния.
Воздух потемнел, и все трое почувствовали разряд тока. Сила приняла обещание.
— Всё! Ну, всё уже! Убери это, прошу! — в ее голосе появились умоляющие нотки. Она была на грани истерики.
Кирилл развеял лезвие, и прошипел ей в лицо.
— Если я еще раз увижу тебя, сука, то убью. Если еще раз услышу о тебе, то убью. Тебе, поганая тварь, нужно будет очень хорошо постараться, чтобы остаться в живых. Забейся в такую дыру, где я не смогу найти тебя. Ты хорошо меня поняла, ведьма?
— Да! Да! Поняла! Только не убивай! — та упала на пол, закрыв голову руками, и заскулила от ужаса. Ей приходилось видеть смерть рядом с собой, но еще никогда она не чувствовала такой дикой ненависти, от которой сейчас буквально плавился этот жуткий парень. И это ее безумно испугало.
Кирилл пошел обратно, мимо людей, которые ели и смеялись, как ни в чем ни бывало. Ну, подумаешь, гроза за окном ударила, да моргнули лампочки. Обычное дело! Официант, несущий поднос с пивом, плавно обогнул ребят, не замечая их. Его лицо не выражало ни малейшего интереса, только безумную скуку и желание уйти, наконец, домой после длинной трудовой недели. А еще у него жутко гудели ноги. Официант чертовски устал, и Кирилл отчетливо чувствовал это. Вокруг него шла самая обычная жизнь.
— Тащи меня в сортир, — прошептал Кирилл, — а то я сейчас упаду.
Через минуту, когда они оказались дома, теперь уже Ринат укладывал друга на каменный стол. Дом укоризненно касался сознания ребят, он хотел помочь. Тело Кирилла снова стало напитываться энергией. Ринат, задумчиво глядя на друга, произнес:
— Ну, ты даешь!
— Ты про то, что я Охотника убил?
— Нет!
— Про воздушное лезвие?
— Да нет же! — махнул рукой Ринат.
— А тогда, о чем ты? — удивленно спросил Кирилл.
— Да про амулет связи. Видишь ли, до этого дня считалось, что его невозможно уничтожить. И вот еще что! Когда ты не в духе в следующий раз будешь, предупреди, я в Марианскую впадину нырну. Там безопаснее будет.
***
Площадь у Павелецкого вокзала была полна народу, впрочем, как и всегда. Гелендваген заехал на парковку, сверкая позолоченными дисками. Он был такой один, и Янко безумно гордился своей машиной. Все-таки, согласитесь, что тачка — это лицо мужчины. Ты не можешь выставить на всеобщее обозрение свой кошелек, а машину видят все, и уважают! Янко был легендой в молдавском городке Сороки, где он родился. Еще бы, парень из обычной семьи, не сын барона, а смог денег поднять. Он самому цыганскому королю засылает столько, что тот его всем в пример ставит. Мать и сестры ходят по Сорокам, носы задрав. А вот если он тему с той жутковатой красоткой раскрутит, то и самым богатым цыганом в мире станет. Ох, и хороша баба, просто сил нет!
Сладостные мечты закончились внезапно, когда дверь любимой машины открылась, а Янко могучим рывком выдернули из машины. СОБР? Наркоконтроль? Янко ничего не мог понять. Но он был пуст, ни товара, ни денег. Да он их и в руках не держал, для этого бригадиры есть. Это оказался не СОБР. Перед Янко стоял невысокий смуглый толстячок, который профессионально пробил ему в солнышко.
— Да я тебя на ленты порежу, — прохрипел Янко, когда пришел в себя.
Впрочем, он это сделал напрасно, потому что толстячок коротким выверенным апперкотом дал ему в нос, отчего цыган ощутил взрыв сверхновой. Он и не знал до сих пор, что можно ударить так больно.
— Ты уже понял, что с тобой не шутят? — спросил у него толстяк.
Янко был не робкого десятка, и вытащил из кармана любимый Глок в эксклюзивном исполнении, покрытый позолотой. У него и разрешение на него было.
— Значит, не понял, — сочувственно вздохнул толстяк, и невообразимым движением выкрутил кисть Янко и пистолет перекочевал в его руку. Он сжал его в кулаке, сминая произведение оружейного искусства в непрезентабельный комок. — А так?
— Ты что, сука, в цирке выступаешь? — набычился Янко, нос которого уже начал приходить в себя, и даже кровь почти перестала капать.
— Нет, ну до чего же ты сложный клиент, все-таки, — с укоризной сказал толстяк и ударом в скулу отправил дюжего парня в спасительное забытье.
Люди шли с вокзала, люди шли на вокзал, но никто из них не видел,
