Звездные войны. Росинант – конь блеклый, или Ситхи печального образа - JuliaFF
– Надо идти, повелитель, – напомнил о себе Дарт Вейдер, стоило императору позавтракать и умыться в ручье.
– Пешком?
– Да, повелитель. Дорога рядом, но за все время наблюдения по ней ничего не проезжало.
***
Они уже около часа шли по так называемой дороге: почти звериной грунтовой тропе, постоянно петляющей то в одну то в другую сторону без видимых причин, словно специально наматывая километраж или путая следы.
– Эту дорогу прокладывали не для того чтобы дойти, а для того чтобы устать, – попробовал пошутить Дарт Вейдер.
– Это не дорога, это даже не направление, – поддакнул Дарт Сидиус.
– Или с великого будуна прокладывали…
Идущий первым Вейдер замер, подняв руку в предостерегающем жесте. В лесу кричали. Вопросительный взгляд Вейдера, короткий кивок Палпатина, и оба ситха ломятся сквозь кусты, не особо беспокоясь о бесшумности. И правильно. На их появление на поляне обратило внимание только довольно крупное копытное животное, привязанное к дереву. И то без особого интереса: скосило на ситхов большой карий глаз и вновь потянулось к траве под ногами.
Двум гуманоидам было не до лордов. Один, тот что постарше и потолще, самозабвенно хлестал поясом по голой спине второго, того, что значительно моложе, привязанного к дереву. Второй орал во все горло. Нанося очередной удар, толстяк приговаривал:
– Не нравится? Так другой раз рот разевать не будешь!
– Ой, простите! Ради Бога, простите! Такое больше не повторится! Я буду глядеть во все глаза: ни одна овца больше не пропадет! А-а-а! Не надо!
– Что здесь происходит, любезный?
Палпатин начал переговоры, пока Дарт Вейдер не начал драку. Впрочем, местные к расширению конфликта оказались не склонны. Старший обернулся к подошедшим и вежливо поклонился. Хотя вид у него был такой, словно он призрака Дарта Малака увидел, не меньше. Тем удивительнее то, что словоохотливости разинутый рот и бегающие от одного лорда к другому глазки не помешали.
– Святой отец, этот мальчик приставлен мною смотреть за овцами, но выполняет свою работу так скверно, что мое стадо убывает день ото дня. А когда терпение мое лопнуло, и я наказываю его за нерадивость, он же меня и обвиняет: мол, придираюсь к нему почем зря, чтобы не заплатить.
– А то нет? – шмыгнул носом сопляк.
– А ты, малой, господским добром часом не приторговывал? – решил провести собственное расследование Дарт Вейдер.
Причем весьма решительно, ибо особой разницы между некомпетентностью, халатностью и предательством никогда не видел. Молча рассек удерживающую мальчишку веревку, повернул его лицом к себе, повозил иссеченной спиной по шершавому стволу дерева и, куда ж ситх без этого, слегка придушил.
При этом никакой Силы или сейбера. Все руками (веревку – ножом). В общем демонстрировать свое форсюзерство лорд поостерегся. С отношением к Великой здесь все не так однозначно: толстый овцевод очень четко в своих мыслях идентифицировал императора как инквизитора. Вейдер же разумно предположил, коли здесь есть инквизиторы, то и джедаи водятся, и с властями они не дружат. Только джедаи или все форсюзеры, непонятно пока. Значит, есть смысл не светиться пока.
Парень же уже хрипит и глаза закатывает.
– Вейдер, друг мой, полегче, – захватил роль доброго следователя Палпатин.
Ученик покладисто подчинился.
– Сударь мой, да зачем же так-то? – первым начал бормотать толстяк.
– Не крал я овец! – с новой силой взвыл пастух. – И потерял всего двух! Остальные ночью из загона пропали. Я с пастбища всех в целости пригонял, а утром убыль!
– Как ночью?! И ты молчал, щенок?
– Я не молчал. Я племяннику вашему, господину Хулио, докладывал, а он говорит: «Заткнись, дурак. Не твоего ума дело».
– Как Хулио? – вновь заорал было овцевод, но вдруг смолк, принялся прикидывать что-то в уме, загибая пальцы. – Овечки пропадали тодысь, надысь, да еще на Иванов день. И всякий раз этот опарыш в человечьем обличье в город ездил… И ложечка серебряная, сеньором графом прабабке моей за верную службу подаренная, тогда ж пропала! Ах он неблагодарный! Да он мне!.. Да я его!.. И все, небось шалаве этой – Марии Хуане снес!
– И ничего он не снес пока. Он на свадьбу и отъезд в Севилью копит. Говорит, от вас платы за труды его ждать глупо, а наследства, когда вы помрете, – еще и долго.
– Да ты-то откудова знаешь?
– Уж знаю. Видел, как он деньги в щель под камнем у старого курятника прятал. Реалов пять, не меньше. Как Бог свят, видел! – парень махнул рукой ото лба к животу, а затем к плечам.
– Значит, и ложечка там! – только что задыхавшийся от возмущения крестьянин как-то враз взял себя в руки, вздохнул поглубже и шагнул к мальчишке. – Андресито, мальчик мой! Если ложечка найдется, я тебе всё до последнего песо!.. Все шестьдесят реалов!..
– Шестьдесят три, – боязливо пятился от норовившего его обнять-расцеловать хозяина Андрес.
– Шестьдесят, шестьдесят три, да какая разница, если ты теперь заместо этого Иуды у меня помощником будешь!
От услышанного парень ошалел настолько, что позволил поцеловать себя в лоб. Овцевод же переключился на Дарта Вейдера. Нет, целовать не полез. Ограничился поклоном.
– Сударь мой! Не иначе как Пречистая Дева Мария послала вас ко мне. Спасли, как есть, спасли от разорителя, а то и от убийцы! От змеи подколодной, на груди пригретой избавили! Век за вас, дон Вейдер, Бога молить буду! И за вас, святой отец, уж простите, не знаю имени вашего.
– Найди-ка нам, любезный, какой-нибудь транспорт.
– Тран... Чего?
– Нам в город надо и побыстрее.
– Ага, понял. Я по-городскому не обучен, уж простите. А лошадку мы найдем, не сомневайтесь. Кого хотите спросите, вам всякий скажет Хуан Альдудо из Кинтакара в живности толк знает. Эй, бездельник, чего рот разинул? Натягивай рубаху и дуй в деревню. Приведи сеньорам того серого мерина, что мы надысь у дона Кеханы купили. Это для господина рыцаря. А святому отцу подойдет… Да хотя бы Длинноух!
– Так он же…
– Молчи, дурак! Это животное благородных кровей. Его пращур участвовал в походах на сарацин. Да, ослик немного хром. Но благонравен и послушен, будто и не ослиного племени.
– Уж не надуть ли ты нас решил? – почти ласково осведомился Вейдер.
– Как можно,
