Вой молодых волков (СИ) - Чайка Дмитрий
— Наверное, об этом и пойдет речь, — согласно кивнул великий логофет. — Плыви туда, племянник, и поскорее. Он написал, что будет тебя ждать. А мы тут пустим слух, что ты поплыл в Тингис (1).
— Почему именно в Тингис? — изумился Святослав. — Что я там забыл? Это же на краю света!
— Да я просто не представляю места еще дальше, чем это! — развел руками Стефан. — Представляешь, какая морда будет у тамошнего наместника, когда он тебя увидит!
— Хорошо! — сказал Святослав. — На всякий случай, дядя, отправь сообщение в Гибралтар. Пусть пошлют гонцов в Испанию и Бургундию. Я заодно навещу сестру и дочь. Пусть они ждут меня с Валенсии и Марселе. Мне нужно успокоить Запад, иначе там все тут же передерутся. И вот еще что! Я, кажется, догадался, что на уме у моего братца.
— У которого? — с горечью спросил Стефан. — У Владимира?
— Проклятье! — выругался Святослав и обхватил голову руками. — Я совсем забыл про него и про его мать! Нас ждут неприятности, дядя! Нас ждут большие неприятности!
* * *Май 658 года. Через месяц после смерти императора Самослава. Константинополь.
Злая весть пришла в столицу сразу же, ведь линия телеграфных башен протянулась вдоль Via Militaris (2), что шла от Белграда до самого Константинополя. И хотя минуло четыре недели, она никак не могла в это поверить.
Когда ей принесли сообщение, Мария плакала целый день, не пуская никого в свои покои, ведь, кто бы и что ни думал, Само был мужчиной всей ее жизни. Тем, кому она оставалась верна все годы разлуки. Он навещал ее раз пять за все время пребывания в Константинополе, гостя там пару-тройку месяцев. Этого вполне хватало, чтобы убедиться в том, что дела ведутся образцово. Она не подвела его, да и Владимир оказался весьма смышлен и ничуть не похож на высокомерного и недалекого Константа. Видимо, годы, проведенные в Сотне, сделали свое дело. Ее сын твердо стоял на земле.
И только одно печалило сердце августы. У Владимира не было наследника. Проклятая кровь, что текла в жилах его жены Анастасии, напитала ядом и ее внуков. Двое сыновей умерли в колыбели, а единственная дочь Ирина не сможет царствовать. Такова цена императорской диадемы. Дочь Ираклия стала ключом к трону, но она плод греховной связи, и никакие жертвы на церковь исправить этого не могли. Мария ненавидела свою невестку всей душой, хотя очень тщательно скрывала это. Ведь та поставила дело ее жизни на грань катастрофы.
Констант был очень молод, когда погиб, и его жена Фауста не успела родить ему детей. Зато в живых остался Феодосий, его младший брат, и лишь чудовищными усилиями Мария предотвращала провозглашение его вторым августом Восточной империи. Проклятый гадюшник — Григория, мать Константа II, Фауста, его жена, и Феодосий, его младший брат, то и дело пытался интриговать, но пока ей удавалось пресечь эти жалкие потуги. Ведь Само сделал все, чтобы вырвать зубы этому проклятому роду. Он истребил половину сенаторов по обвинению в заговоре и выслал из столицы почти всех высокопоставленных евнухов, но угли еще тлели… Сделано это было небыстро. Все эти люди умерли в глуши, всеми забытые, не прожив и трех лет. А еще Само прямо запретил Феодосию жениться, и титула цезаря не удостоил, невзирая на требования патриарха. Он тогда просто приказал старцу Павлу II пойти и публично отречься от монофелитской ереси, пригрозив судом церковного собора и отлучением от церкви. И показал письма епископов Рима и Александрии в подтверждение сказанного. Патриарх внял. Он не был закоренелым монофелитом, в отличие от Ираклия и его потомства. Вся эта история про единую божественную волю была придумана ради примирения с верующими Египта и Леванта. Но какой в ней смысл, если Восточная империя не управляет больше ни тем ни другим?
— Мама! — Владимир ворвался в ее покои, движением руки разогнав служанок и немногочисленных евнухов-веститоров. — Я прискакал сразу же, как только получил весть. Кто это сделал?
Владимир стал ровно таким, каким и ожидалось. Ростом он не уступал дяде Никше, и его рубаха пузырилась мускулами, чуть не лопаясь от натуги. Император и дня не проводил без воинских упражнений, став первым государем после Ираклия, кто мог держать копье. Господь не обидел его разумом, и превратиться в пленника золотой клетки, подобно Ираклону и Константину III, он не захотел. Хотя, положа руку на сердце, именно к тому все поначалу и шло. Юный август был очарован дворцовой роскошью и церемониями. И тогда отец отвел его к могилам Ираклона и Константа, чтобы показать, к чему приводит праздная дворцовая жизнь. Целый год Самослав натаскивал его, словно сторожевого пса, и только когда что-то переломилось в мальчишке, он оставил его с матерью.
Собственно говоря, большую часть времени Владимир проводил не во дворце, а в анатолийских фемах, сколачивая из тамошнего дурно обученного и скверно экипированного сброда нормальное войско. Новый император отдельным указом запретил пагубную практику, когда не служивший ни дня евнух или сенатор мог стать полководцем. Слишком много империя потеряла из-за этой глупости. И это решение принесло свои плоды. Наступление арабов на Каппадокию в 647 году захлебнулось, и их отбросили за отроги Тавра. А потом он привел к покорности Армению, которая почти уж было перешла под власть халифа Усмана. Он потратил на это годы, и о возвращении Антиохии и Дамаска пока даже не мечтал. Слишком большим трудом ему дались даже эти свершения. А столичные дела он оставил матери, которая, словно паук, раскинула свои сети из Юстинианова дворца. Переехать в Буколеон она не пожелала, ведь там все еще жила семья покойного Константа. Отец много раз предлагал выслать их из столицы, но она не соглашалась, предпочитая держать своих врагов поближе к сердцу. Она знала каждый их шаг и каждый вздох. Получится ли так, если выслать их в имение? Совсем не факт, да и неуемный константинопольский охлос мог взбунтоваться. По иронии судьбы жестокий и вздорный неудачник Констант стал императором-мучеником, пострадавшим за веру, и это сделало неприкосновенным его семью.
— Кто осмелился на такое, матушка? — переспросил Владимир.
— Я не имею ни малейшего представления, — ответила Мария, и ее постаревшее лицо исказила гримаса душевной боли. — Пишут, что какая-то сумасшедшая баба. Это все, что я пока знаю. Такого воина убили в церкви! Просто ткнули в живот отравленным ножом! Я до сих пор в это поверить не могу!
— Что делать будем? — деловито спросил Владимир и заорал пугливо прячущимся евнухам. — Эй! Бездельники! Вина мне! Быстро!
— Думаю, пока нужно выждать, сынок, — спокойно сказала Мария. — Поспешные решения только навредят нам.
Лицо ее сына не омрачила и тень горя. Скорее, на нем читалось любопытство и жадное ожидание. Он носил бороду, в отличие от Святослава и Кия. Здесь, на Востоке, обычай брить лицо так и не прижился.
— Тебе известно, где сейчас мой старший брат? — деловито спросил Владимир, водопадом вливая в себя первый за сегодня кубок.
— Насколько я слышала, он уплыл в Тингис. Только что прибыл корабль с грузом хлопка из Александрии. Там еще не знают о смерти твоего отца.
— Что Святослав забыл в такой дали? — изумился Владимир. — Это же за Геркулесовыми столпами!
— Не знаю, — пожала плечами Мария. — Наверное, приводит в чувство тамошнего наместника. Тот в обморок упадет, когда увидит живого императора. Там отродясь не случалось такого чуда.
— Странно, — постучал пальцами по столу Владимир. — Все это очень странно, мама… А в Братиславе что происходит?
— Я пока не знаю! — резко сказала Мария. — Но у меня есть подозрения, что при таком раскладе твой закадычный дружок Кий захочет получить свою часть наследства. Эта глупая гусыня, его мать, когда-то выговорила ему в удел Закарпатье, и даже город в его честь назвала. Но она просчиталась. Тот острог, как был дырой на границе со степью, так ей и остался. Твой брат поехал туда, посмотрел и отказался от такой чести наотрез. Сказал, что он не полный дурак и, если его матери так хочется, пусть она сама туда и едет.
