Учитель - Харитон Байконурович Мамбурин
- Тебе короткий ответ или длинный? – поинтересовался вспотевший я, опуская синай.
- Давай сначала короткий. Потом длинный, - севший на скрещенные ноги неподалеку Огаваза проявил неожиданную сообразительность, - Хочу тебя получше понять, гад.
- Короткий ответ будет таков. Я гений, а ты меня не любишь. Идеальное сочетание, - хмыкнул я, - Длинный будет звучать чуть иначе. Я банально умнее, чем подавляющее большинство «надевших черное», Огаваза-сенсей, в том числе и возможных учителей. У них есть своя философия, своё видение обучения, своё видение предмета. Свой Путь. У «мусорщика» нет… приверженности к этому барахлу. Ты учился чему попало. А я могу даже самые кривые твои движения понять и осознать. Оценить и осудить. Проще говоря, когда ты меня учишь, то это делают сразу все придурки, что давали уроки тебе. А раз ты меня считаешь говнюком, который спит и видит, чтобы сотворить с твоей дочерью что-то паршивое, то тебе будет плевать на то, что я буду делать с полученным знанием. Ты не видишь во мне продолжения себя и не пытаешься впихнуть мне вместе с навыками какое-нибудь философское дерьмо. Как и сказал – для меня это идеальное сочетание.
- А потом, когда я сдохну, ты выкинешь Ману на обочину, да? – помолчав пару минут, горько спросил Суичиро, - Или сделаешь из неё «идеальную» жену?
- Нет и нет, - сняв майку, я обтёрся захваченным полотенцем, а затем оценил повреждения рук, полученные при отработке махов синаем, - В ином случае я бы не позволил ей проводить время со своей семьей. Согласись, Огаваза-сенсей, что шантажировать сенсея дочерью – крайне глупо, ведь от него зависит, чему он будет тебя учить? Я шантажировал безумного придурка, который кинулся на меня с ножом, это да. Шантажировал, чтобы получить учителя. Рискнул ради этого жизнью.
- Ничем, мать твою, ты не рисковал, не лечи мне! – тут же взъерепенился Огаваза, молчавший прошлые мои визиты, - Ты чертов колдун! Ведь не только не получил урон от моей духовной энергии, но и запихал её обратно внутрь меня! Рас… расколдовал запущенную технику! Позволил выжить! Это невозможно!
- Считайте это актом доверия от ученика к учителю, - я скупо ухмыльнулся при виде заскрежетавшего зубами человека, - И подтверждением того, что я гений.
- Да пошёл ты, - вяло махнул рукой почти сдавшийся человек, - Ну и зачем мне тогда тебя тренировать, если ты, вроде как, больше не держишь мои яйца в кулаке?
- Затем, что я нужен тебе, Огаваза-сенсей, а ты нужен мне. Ты скоро сдохнешь. Всё, что у тебя есть – это обрывки знаний и навыков «мусорщика», и твоя дочь, совершенно не приспособленная к жизни. Любой человек, который догадается на неё накричать, сможет добиться от неё всего. Она сама придёт к нему домой, сама разденется, позволит сотворить с собой всё, что угодно. Потом вернется домой, пару дней походит в школу, а потом спрыгнет с крыши. Ты это знаешь, я это знаю. Ты заботишься обо мне, я забочусь о ней. Как понимаешь, в сексуальном или там рабском плане она меня не интересует. Не настолько, как интересуешь ты как учитель. А вот как быстро ты деградируешь, лишившись ученика – это вопрос интересный. Если хочешь – проверь.
- Какой же ты урод…, - пробормотал бывший псих, закрыв ладонями лицо, - Какой мерзкий урод…
- Ты удивительно капризен для полудохлого старика, который выжил из ума настолько, что чистил своей дочери яблоко прямо на улице, играя в посещение больного. Но если тебя это утешит, мы можем сейчас дождаться её. Я сообщу Мане, что ей больше не нужно меня во всем слушаться, ты нашёл способ искупить её жертву. Хочешь? Только скажи.
Проблема высокоразвитой человеческой цивилизации в том, что воспитание новой особи требует огромного количества времени и усилий. Получаемые в течение многих лет подряд уход и забота оказывают тлетворное влияние на формирующуюся личность, подсознательно считающую, что ей необходимо во взрослой жизни добиться того, что было уже «утеряно» - бесплатной любви, ухода, уважения и содержания. Проще говоря – они терминально разбалованы.
- Нет, демоны тебя побери… демон! – рявкнул мужчина с внешностью голодающего старика, - Не хочу!
- Хороший ответ, - кивнул я ему, - Куда лучше, когда сволочь одна, и предсказуемая и хоть в чем-то от тебя зависящая, чем какой-нибудь урод с пошлыми намерениями, да? Потеряем еще немного времени или научишь еще чему полезному?
Было почти забавно наблюдать за человеком, который откровенно меня не любит, но при этом откровенно понимает и пользу, что я для него несу. Ему просто дико не нравилась ситуация, в которую его, бывшего уличного бойца с огромным опытом, ногами загнал в угол заносчивый пятнадцатилетний сопляк, от которого теперь натурально зависит его собственная дочь. Жесткие и неприятные рамки, насилующие психику Огавазы Суичиро, помогали тому сохранять трезвый рассудок, буквально начать новую жизнь, но сказать, что процесс был для него приятным… не мог никто.
Посверлив меня взглядом, Огаваза принес лист бумаги и огрызок карандаша, а затем, объяснив всё устно, не поленился записать по пунктам с пояснениями, подробно объяснив технику медитации. Первичную, выполняемую в сидячем положении, но тем не менее. Затем, косясь в сторону, выдавил, что в свое время узнал о этой методике слишком поздно, о чем всегда жалел. Поблагодарив его, я сделал себе зарубку отплатить чем-нибудь хорошим этому человеку.
Случай предоставился буквально на обратном пути на станцию. Остановившись прямо на дороге, я смерил чуть насторожившуюся Шираиши взглядом, а затем спросил, когда у неё день рождения. Девушка, чуть удивившись ответила. Оказалось, она на четыре дня младше меня, а мой был совсем не за горами. Тогда я посоветовал ей припрятать у себя в комнате сумку со сменой одежды, нижнего белья и небольшим количеством денег.
- З-зачем? – удивилась Мана, - Мне что-то… угрожает?
- Не то, чтобы, - вздохнул я, - Идём. По пути я объясню тебе, почему твой отец согласился со мной заниматься.
Информацию о собственной мягкости и готовности подчиниться любому твердому требованию Мана восприняла с печалью, рассказав, что в средней школе у нее были эпизоды, связанные с этим, они касались её якобы подруг и одной чересчур властной учительницы, понявшей, на что можно давить. К счастью, там дело никуда не зашло, лишь оставив плохое послевкусие. Потом,
