Боксер 3: назад в СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович
Мы пожали друг другу руки и крепко обнялись.
— Я уверен, Роман Альбертович, — проговорил я, — что все у вас будет хорошо. Главное — всегда быть честным, тогда и жизнь будет складываться по-другому. Надеюсь, что у вас еще получится попасть на Олимпиаду! Удачи вам!
Долгие проводы — лишние слезы. Я и в прошлой-то жизни не очень любил многословные прощания с длинными перебираниями вариантов пожеланий. А уж в подростковом возрасте и вовсе не до того: жизнь бурлит, больше всего боишься куда-нибудь опоздать. А тут и повод есть напрячься. Поэтому я наскоро попрощался с Романом и Борисом Владленовичем, помахал им рукой и побежал к ребятам, которые уже наверняка начали нервничать: они-то тоже слышали объявления о скором отправлении нашего поезда.
Впрочем, долго переживать им не пришлось — как раз в эти минуты подъехала директорская машина, и из нее вышел тренер по боксу с оставшейся частью нашего пассажирского коллектива. Хотя «вышел» — это громко сказано. Поезд отходил уже через пару минут.
— Так, чего вы тут расселись-то, как зрители в партере театра? — воскликнул директор. — Бегом к поезду! Ваш вагон — номер шесть!
И мы, как говорится, дружною толпою помчались на перрон. Проводники уже убирали входные лестницы и закрывали двери вагонов. Я понял, что сейчас главное — попасть внутрь поезда, а там уже разберемся и с вагоном, и с местами. Потому что если сейчас поезд уйдет без нас, то… в общем, такие приключения были ни к чему.
Мы бежали, отчаянно махая руками проводнице последнего вагона, которая как раз убрала лестницу и собиралась закрыть дверь, но, увидев нас, быстро вернула лестницу на место и стала показывать жестом, чтобы мы поторопились. Тем временем поезд вздрогнул, громыхнул всеми своими железками и тронулся. Я напряг все свои силы — и зацепился рукой за поручень аккурат рядом с проводницей! Тут же отпрыгнув на другую сторону тамбура, чтобы не мешать остальным, я наблюдал, как вслед за мной сюда забирались и остальные пацаны.
Последним в нашей компании в вагон запрыгнул тренер.
— Фу-ух! Спасибо, что подождали нас! — обратился он к проводнице и показал рукой на нас: — Вот, познакомьтесь, юные спортсмены! Еще бы чуть-чуть — и пришлось бы на всех другие билеты покупать!
— Ну ничего, ничего, — улыбнулась проводница. — Главное, что все-таки успели. У вас какие места?
Тренер достал билеты.
— Понятно, шестой вагон, — кивнула она. — Ну что ж, проходите. Теперь можете больше не спешить, — добавила она с улыбкой.
Эх, давненько я не ездил в советских поездах! Вынужденная прогулка по половине состава мигом освежила воспоминания. Вагоны уже были раскалены предыдущими часами поездки, поэтому духотища стояла страшная. Шутка ли — набитые битком людьми стальные коробки, полдня чухавшие под палящим солнцем! А о кондиционерах в эти годы, естественно, никто ещё и слыхом не слыхивал. Я вовсю крутил головой, пытаясь заметить открытые окна, сколько мы прошли вагонов — и таких видели от силы штук пять-шесть. Значит, остальные не открываются. Не будут же люди принципиально париться в такую жару.
Но все же было в этом что-то, что в народе называется «в тесноте, да не в обиде». Я мгновенно вспомнил свое предыдущее детство: поездки с родителями на море, курортники в панамах (почему-то в поезде их тоже снимали не все), газеты с кроссвордами, вареные яйца и курица в фольге… И вот я оказался в точно такой же обстановке. То тут, то там бивший в нос аромат курочки живо напомнил мне о том, что я вообще-то проголодался. Ну чего там эти вокзальные пирожки! Мой новый организм взрослел и требовал топлива постоянно. Ладно, сейчас расположимся на местах и разберемся.
Наконец, мы добрались до своего пацкарта. Лева с компанией тут же заняли козырные места у окна. Что они там разглядывать-то намерены, интересно? Тоже мне, романтики с большой дороги… Ну что же, я, как говорится, не гордый, я согласен на медаль. На боковом месте снизу уже расположился тренер, ну а мне ничего не оставалось, кроме как лезть наверх.
Эх, родная романтика советского плацкарта! Как бы ни ругали верхнюю боковушку, делая ее символом чуть ли не бомжатника, на самом деле она ничуть не хуже остальных плацкартных мест. Даже в чем-то круче: ведь стоит тебе только чуть-чуть вытянуть голову — и ты можешь наблюдать за всем вагоном! Сразу виден, так сказать, срез общества, представленный в плацкарте. Вот мужики, выставив чемодан в проход, играют в подкидного дурака, стараясь слушаться просьб других пассажиров и не материться слишком громко. Вот пенсионерки, обмахиваясь газетами, рассказывают друг другу о том, куда решили поступать их внуки и внучки. А вот, собственно, и сами чьи-то внучки — девчонки на пару лет постарше меня нынешнего кокетливо стреляют глазками в своих ровесников. Конечно, никаких откровенных нарядов, как в двадцать первом веке, тут и в помине не было, но природу все равно не обманешь: пацаны так старательно делали вид, что девчонки их вовсе не интересуют, что наблюдать за этим было забавно.
Тоже, наверное, какой-нибудь спортивный коллектив. А может, часть класса куда-нибудь едет. Мы в их годы, помнится, так в Ленинград катались на экскурсию. Тьфу ты. «В их годы». Все никак конца не привыкну, что до «их лет» я ещё даже не дорос.
Ну что ж, перед тем, как приступать к трапезе, было бы неплохо, так сказать, совершить обряд личной гигиены. Я спрыгнул со своей полки и направился в сторону туалета, намереваясь вымыть руки. Дойдя до заветной двери, я несколько раз дёрнул за ручку, но дверь не поддавалась.
— Миш, да рано ещё! — раздался из вагона голос тренера. — Мы же только-только отъехали, санитарная зона. Погоди минут пятнадцать, и все откроется. Или тебя с пирожков так прихватило, что ли? Так они, вроде, нормальные были.
Точно! Привык я в своем будущем ко всяким там биотуалетам и прочим признакам комфорта и напрочь забыл даже само словосочетание «санитарная зона». Ну и не беда. Значит, полежим пока на полке, поразглядываем родные просторы через помутневшее от времени стекло.
Откуда-то рядом раздалось приглушённое похихикивание Левы сотоварищи. Ну естественно, этим только повод дай. Впрочем, с моим появлением веселье притихло. А может, тренер посмотрел на них как-нибудь по-особенному. По-отечески, так сказать.
Я залез на свою полку и с интересом уставился в окно. За ним проплывали до боли знакомые и в то же время в чем-то незнакомые пейзажи: окраины города, дачные поселки… На дачных домиках бросалось в глаза отсутствие кабельных тарелок, а вместо втиснутых в каждый свободный угол сверкающих иномарок иногда попадались «Жигули» и «Москвичи» разной степени убитости. Соотношение было, наверное, примерно такое: одна машина домиков на десять. Вот и оказался я снова в тех временах, когда самый простой автомобиль вызывал у детворы восторги не хуже какого-нибудь космического корабля.
Я развалился на полке, продолжая коситься в окно и лениво прислушиваясь к пестрому гулу плацкартного вагона. Черт возьми, все-таки, несмотря на все эти странные приключения, жизнь была прекрасна! Я молод — да что там молод! — юн, у меня есть родители (и пусть отношения у нас не идеальные — у кого в подростковые годы было по-другому?), я в коллективе таких же юных парней только начинаю свой путь в мире спорта. Чем не идеальные условия?
А поезд стремительно уносил нас вдаль. В столицу нашей необъятной Родины — город-герой Москву, где нас уже с нетерпением ждёт спортивное общество «Динамо». Впереди — новые горизонты. И теперь я точно знаю, что смогу добиться всего, что прошло мимо меня в моей прошлой жизни.
Глава 3
Кто часто ездил плацкартом — особенно в советские времена, когда еще не было никаких гаджетов и мобильных интернетов — тот знает, что плацкарт живет своей собственной жизнью. Это не то что большая семья — скорее, огромная коммуналка, в которой роли распределяются в первые часы поездки. Общий туалет с умывальником и проводница, как главный и единственный на всех начальник, буфет, милиционер, пункт выдачи белья и ответственный вообще за связь с внешним миром, только усиливает ассоциации.
