Туманный страж (СИ) - Анса Мари
Дожидаться ответа не стал, слишком уж хорошо знал эту породу мальчишек. Скрытные, озлобленные, прячущие боль за злостью. Маленькие волчата.
Во втором поселении все шло хорошо, пока мы не зашли во двор местной семидесятилетней знахарки.
- Не пойду я никуда из своего родного дома! - голосила весьма бодрая на вид старуха.
Командир увещевал ее, упрашивал, обещал, что как только вопрос с туманом решится, она сразу же сможет вернуться. Но знахарка была непреклонна.
Зло цыкнув сквозь зубы, командир дал команду: уходим.
Я понимал его: жизни тридцати мирных жителей важнее жизни одной упрямой старой женщины. В конце концов, у каждого есть право выбирать.
На следующем привале, для которого пришлось долго искать подходящую поляну, я снова подсел к Якову. В этот раз уйти он не пытался, даже нехотя кивнул. Решил считать это хорошим знаком и снова заговорил с ним:
- Парень, где твои родители? Почему ты один?
Яков весь съежился, а рукава натянул так сильно, что я отчетливо услышал треск ткани.
- На, сначала съешь, а потом расскажешь, - протянул пацану галету, давая ему привыкнуть к мысли: ответить все же придется.
В этот раз сухое печенье исчезало медленно. Яков откусывал по маленькому кусочку, видимо, рассчитывая, что сможет растянуть его на все время привала. Хмыкнул, но комментировать не стал.
В конце концов, бедная галета все-таки оказалась в желудке Якова. Я молча ждал.
- Папку не ведаю, мамка недавно померла, - пробубнил пацан, не поднимая на меня глаз.
- И что, ты жил совсем один? – изумление скрыть не удалось.
- За мной обещалася мамкина сестрица двоюродная приехать намедни. А вы усё перепортили! – огрызнулся Яков.
Внезапно я осознал, что мальчишка плачет.
- И васче, не хочу я с вами ватажиться! – сорвался, как натянутая тетива, и улетел, сверкая пятками.
Останавливать не стал. Уверен, он ко мне еще сам подойдет, когда поймет, что я ему не враг. Каждому ребенку нужен кто-то взрослый рядом.
К третьему поселению мы шли уже в темноте. Я видел, что командир колеблется, и понимал его. Если нас встретят дружелюбно, мы сможем поспать в человеческих условиях: на сеновалах, в банях, а особые везунчики - в избах. Но если люди будут настроены против нас, возникнут трудности, к которым мы, уставшие и запыленные, сейчас просто не готовы.
Командир принял решение не рисковать, поэтому мы разбили лагерь в паре километров от поселения. Каждый занялся своим делом: кто-то мастерил шалаши для мирных жителей, кто-то ушел на поиски воды, кто-то набирал хворост для костров, кто-то варил похлебку.
Я разжигал костры. Было в этом занятии нечто, что манило и притягивало меня. В прошлой жизни я никогда не разжигал огонь, как-то не доводилось, а здесь, раз попробовав, просто не мог остановиться. Только что было холодно и темно, а через несколько минут по дровам уже пляшут языки пламени - ярко-оранжевые, обжигающие. Это ли не магия?
Когда похлебка сварилась, я вызвался вне очереди встать на раздачу горячей еды. Яков подошел одним из последних – видимо, надеялся дождаться смены раздающих. Спокойно поздоровался с диким волчонком, налил ему похлебки до краев, да погуще. Когда пацан забирал миску, рукава задрались, и я в первый раз рассмотрел его руки. Грубая кожа, длинные, давно не стриженые ногти. Много трудится физически? Не у каждого крестьянина такие руки.
Не знаю, чем меня зацепил этот мальчишка, но я чувствовал искреннее желание ему помочь. Надо будет выяснить, где живет его двоюродная тетка и отправить пацана к ней на почтовой повозке. Денег у него наверняка нет, но ведь мне-то все равно некуда тратить накопленное. Забавно - еще пару дней назад я безвольно ожидал смерти, а сейчас вовсю строю планы на жизнь.
В сером предрассветном сумраке мы двинулись в сторону поселения. Всю дорогу от стоянки меня мучила мысль – а что, если Не-люди сегодня опять выйдут из тумана, но их будет некому остановить? Правильное ли решение принял командир? Возможно, нам надо было просто медленно отступать, наблюдая за туманом? Или разделиться?
В любом случае, наша основная задача – защищать мирных жителей. Тем или иным способом.
На подходе к поселению Ар подозвал к себе нескольких Стражей. К моему удивлению, я оказался одним из них.
- В условиях чрезвычайной ситуации считаю необходимым назначить несколько десятников. Каждому из вас будет подчиняться десять человек. А каждый из вас, в свою очередь, будет подчиняться мне, - командир тихим голосом раздал нам указания и списки, - даю пять минут на инструктаж своей десятки.
Мы выходили, объявляли имена Стражей из выданных списков и отходили в сторону - объяснять, в чем заключается задача нашей группы. В мою попал тот самый разговорчивый весельчак с собрания. Что ж, самое время к нему присмотреться.
Это поселение было большим, более зажиточным, чем предыдущие, а потому могло сулить нам неприятности. Гражданские должны были ждать нас поодаль. С ними оставалась десятка рыжего здоровяка Неда. Мне всегда казалось, что он похож на викинга: такой же огромный, голубоглазый и волосатый. Перед моей десяткой стояла на первый взгляд простая задача - проверять дома тех жителей, которых уже увели другие группы. Кто-то мог спрятаться от страха или просто быть забыт.
Впереди слышались крики и плач, причитания баб, ругань мужиков.
Кто-то проклинал нас, кто-то – туман. Кто-то пытался забрать с собой половину нажитых вещей. А кто-то оставил в закрытом доме свою старую лежачую мать. Она лежала, покрытая грязным вязаным одеялом, и с немым ужасом взирала на нас, чужаков.
Мне потребовалась минута, чтобы принять решение:
- Нужны две длинные, крепкие палки и большой кусок прочной ткани.
Из дома мы вышли с импровизированными носилками, на которых тихо плакала старая женщина.
Внутри все кипело, и я пообещал себе – первым делом узнаю, кто ее бросил. Судя по чистому и обустроенному дому, она жила не одна.
Отправив двух Стражей с носилками к стоянке, мы двинулись дальше вдевятером. Выпустили несколько запертых кошек, но людей больше не находили.
По дороге к стоянке весельчак, которого, как я выяснил, звали Ратом, догнал меня и пристроился идти рядом. На ходу сорвал травинку, повертел ее и проронил:
- Как думаешь, что нам будет за оставление места службы? По головке наверняка не погладят.
- Я не обсуждаю решения командира. И тебе не советую.
Рат поднял руки в примирительном жесте, мол «прости, брат, занесло» и сбавил ход, отставая. Задумчиво глядя ему вслед, снова подумал, что за этим парнем надо приглядывать. Бунтарская душа.
Наша раздувшаяся втрое колонна двигалась медленно. Пара телег с припасами, взятыми в последнем, более зажиточном поселении, еще пара – со стариками и маленькими детьми, которые не могли быстро идти. Но даже несмотря на это, скорость была катастрофически маленькой.
В разговорах Стражей сквозила нервозность, строевой шаг мы использовать уже не могли. Кто-то плакал, кто-то причитал, кто-то задирал нас.
Поспрашивав мимоходом жителей поселения, я выяснил: старую мать бросил один из самых зажиточных жителей села. При этом свою козу он до последнего пытался забрать с собой. Я сжал зубы, раздумывая, как лучше поступить. Старуха ехала в одной из телег, но сын даже не подошел к ней, делая вид, что не замечает ее умоляющие взгляды.
От построения недобрых планов меня отвлек, к моему удивлению, не кто иной, как Яков. Подсел на очередном привале, помолчал минуту, а потом скороговоркой, глотая буквы, выпалил:
- Я энто… обиду прич’нять не хотел. За ж’вое м’ня задели. Прощевайте велик’душно!
- Принимаю твои извинения, - улыбка возникла сама собой. Совсем еще ребенок, а просит прощения лучше иного взрослого.
Пацан расслабился, вытер грязным рукавом нос, посмотрел на меня исподлобья:
- Есь чё поживиться?
Молча достал галету, протянул. Волчонок, как я уже практически постоянно называл своего подопечного, ел быстро и жадно. Как будто не он только что получил свою миску похлебки. Когда Яков дожевал, я задал вопрос, который считал достаточно важным, чтобы рискнуть хрупким миром, установившимся между нами:
