Потапыч (СИ) - Cyberdawn Cyberdawn
Просто тварь запустила в меня когти, основательно зацепившись. Это дало мне дополнительный упор для удара — в морде рыси даже что-то хрустнуло, судя по ощущениям. Но ударив и отбросив её, я содрал с себя восемь ощутимых полосок кожи и мяса. Реально больно, хотя рек крови нет, бегло кинул я взгляд на плечо и бок. Переключил внимание на рысь, которая свернулась в клубок в паре метров от меня, подвывая-плача, царапая и так кровящую носопырку когтями.
То что жива это ожидаемо, в свою способность прибить тварь с одного удара я и сам не верю. Но вот то, что она в сознании — хреново. На текущий момент явно не горит желанием на меня бросаться, но и не убегает. И что мне с ней делать-то? Как-то перспектива охреневать в атаке на хищницу не радует, но и отпускать её — тухлый вариант, залижется-отлежится и полезет мстить. Хотя, сейчас появилось время поискать палку-камень, или что-то такое, дошло до меня. Так что стал я оглядывать-осматривать округу, краем глаза следя за хищницей. Округа, к сожалению, меня пока не радовала: какие-то полусгнившие, ломающиеся по собственным весом палки, камней сюда местные дизайнеры вообще не завезли. А рысь, тем временем, добавив своей морде царапин от когтей, перестала драть морду, надулась и с прибулькиванием (явно от крови) зашипела на меня. Ну… кидайся, я только «за», встал в стойку я. Сейчас у тебя, голубушка, координация нарушена, вдобавок — явная травма. Так что я даже под когти подставляться не буду: среднего удара в нос хватит, чтобы вырубить, а то и убить. Если осколки костей удастся вбить в голову, что вполне возможно.
Но рысь на меня не бросалась, а уставилась своими слегка косящими, пульсирующими фиолетовым светом глазами, продолжая клокочуще шипеть. И постепенно на периферии зрения стало даже не темнеть — ехидная луна среди деревьев давала не так много света, и так было темно. Скорее — мутнеть, так же, как на стометровой границе этого странного места, только уже вблизи. И пульсация глаз с этим помутнением были связаны, происходили синхронно. Меня что, загипнотизировать, что ли, пытаются? Не буду в эти глаза смотреть, решил я и перестал смотреть в глаза, уставившись на нос и пасть твари. Только это, похоже, ни черта не помогло: из помутнений стали раздаваться трески, шелестение, порыкивание. Вот чёрт знает…
— М-м-мать!!! — только и смог взвыть я, отскочив от здоровенных, метровой длины белых и острых колонн-зубищ, выскочивших из земли в месте, где я только что стоял.
Зубищ было шесть штук, сомкнутых как в пасти. Они пробили землю (и хорошо, что не меня), секунду постояли и втянулись обратно. Это… бред, но рефлексировать нет времени. И реальность показала, что его и вправду нет. Ветки становились когтями, имея меня в виду, откуда-то появлялись потоки пламени, бьющие в меня.
Я от всего этого уворачивался, вот только выходила фигня: я не могу увернутся от всей этой пакости, физически! Никак не могу, хоть что-то меня бы точно задело, а я цел, даже борозды от когтей рыси не кровят. Это… гипноз, уже совсем было поверил я, отломил веточку, воткнув в смыкающиеся челюсти. И веточку — зажевало, с лёгкостью, без сопротивления. И я не только понимал, но и чувствовал каким-то десятым чувством, что источником окружающей чертовщины является рысь. Раненая, она не оставила намерения сожрать меня, а теперь этой чертовщиной пытается меня вымотать и напугать. И использует то, что считает мне наиболее страшно: когти, зубы и огонь. Колдует, шаманит, как угодно можно называть, но делает. И то, что я уворачиваюсь от всего этого безобразия — как раз следствие того, что я ни черта не боюсь ни когтей, ни зубов, ни огня. Опасаюсь, как разумный человек, но не боюсь. А, в данном случае, видимо, надо чтоб я «вышел из себя», а боялся — вообще идеально.
Ну да ладно, что происходит — то ли понимаю, то ли чувствую. То, что меня не закогтило, не зажевало и не зажарило — вполне сойдёт за доказательство-подтверждение моих рассуждений. Но вечно уворачиваться я не смогу, устану… Чёрт!
На мыслях об усталости меня чуть не закогтила вылезшая из окружающего марева ветка с когтями, чтоб её! Взбодрился, стал снисходительно и с иронией поглядывать на зубы-ветки-огоньки — и реально помогло. Я даже не отскакивал, а просто отходил от них. И это замечательно, но вот устанет ли клокочуще шипящая рысь, не сводящая с меня злобного взгляда? Ой как не факт, она развалилась на земле, приходит в себя, судя по всему.
Так, а если подумать: да, творится чертовщина, но интуитивно-понимаемая. Меня может убить, если я потеряю над собой контроль, испугаюсь. На саму рысь это не распростроняется, только на мутную чертовщину. Но, если её злобное колдунство, точнее, его результат, зависит от моего отношения, то почему бы мне не колдовать самому? Правда, непонятно как, но рысь — явно не разумна. Хищник, опасный, но не более. Зверёк-бурундук был явно более разумен. Так вот, не разумна, а колдует какую-то чертовщину. А я чем хуже?
Правда, как — непонятно. Стал, уворачиваясь, представлять камень-палку, желать чтоб они были: ну как-то наиболее логично показалось. И, через минуту этого бредового занятия, навернулся в траву: допредставляся, чтоб его, чуть ногу не сломал об хрен знает откуда взявшийся булдыган! Не обращая внимания на боль бросился на четырёх костях к булдыгану — и хрен мне. Его не было. Не было, судя по всему, потому что я, наворачиваясь, мало того что перестал его «активно желать-представлять», но и потому, что желал провалиться подальше, потому что нога болела.
Да и чёрт с ним, в конце концов! Получилось, а значит — звиздец тебе, кошатина, с оскалом взглянул я в пульсирующие глаза рыси. И не стал слишком пыжится — я ЗНАЛ, чего боятся кошки. И фиолетовые глаза наполнились настоящим ужасом, когда рысь с визгом проваливалась в бездонный (ну, по крайней мере таким представлял) колодец с ледяной водой. Завизжала, булькнула и… всё. Ни волнения по маслянисто блестящей под луной поверхности метровой лужи без дна.
— Поздравляю, Миша, ты — волшебник, — с истеричным смешком озвучил я. — Но жив… или чёрт знает что со мной, но условно цел — и хорошо, — заключил я.
И тут лужа перестала быть. Я, очевидно, расслабил внимание, ну и лужи просто не стало. А от места, где она была, в мой адрес понёсся светящийся голубоватым туман. И впитался в меня без следа, быстро и меня не спрашивая, правда, мне от этого противоправного туманного деяния… похорошело, с удивлением понял я, охлопывая организм. Царапины на плече и боку не исчезли без следов, но даже на ощупь ощущались как полученные год назад, а то и больше. Нога, которой я въехал в каменюку — не болела. И не было боли, да и никаких следов в месте, с которого началось моё знакомство с рысью.
— Редкие обитатели посмертия питаются друг другом, — голосом старика Дроздова озвучил я. — Ладно. Ни черта не понятно, но что-то — понятно. И я оказался не беспомощным голым человеком в лесах загробного мира. А ответоспособным голым человеком в том же месте. Но что делать-то, всё-таки?
Задумался, да и решил к старому знакомому зверьку, с целью его схарчить — не возвращаться. Он — правильный зверёк, не покушался, не гадил. И не факт, что потому, что был мелким: тут размеры могут быть вообще не показателем, а меня просто обругал из добродушности. А так, сожрёт в секунду, например. Да и если нет — не имею никакого желания его жрать сам. Это «поглощение тумана» меня подлечило, но жизненно не важно: жрать я не хотел, да и сил, судя по ощущениям, не прибавилось. Просто болячки пропали, не больше не меньше.
Подумал, да и решил двигать по основной дороге, дальше на запад. И по самой дороге — к чёрту обочину, с такими сволочными рысями.
Топая по дороге, стал пытаться навоображать себе: калашников, макаров, выпить, покурить, одеться. В порядке потребности. И — ни черта у меня не навоображалось, даже одеждой не обсыпало. Обидно, досадно, но ладно: всё равно как-то повеселее, чем в самом начале моего пути по дороге. Постарался я себе поднять настроение, топая по основной дороге, встречая жопой рассвет. Зашёл за поворот и замер.
