Книга вторая. Спецкоманда на завтра - Юрий Артемьев
— А чего тогда этот «правильный пацан» с ментом якшается? — вылез из-под стола.
И снова улетел туда же от нового удара.
— Ты кто такой, чтобы вопросы задавать? Меня этот пацан от кичи отмазал, а ты ему хочешь предъяву кинуть? Сдуйся и не отсвечивай! Сиди тут тихо пока до станции не доехали!
Он повернулся ко второму, у которого, похоже, от удара по голове глаза смотрели немного в одну кучу.
— А ты куда полез? Твоё дело стиры тасовать, да лохов обувать…
— Я и не понял даже… Наших бьют…
— Это имело отношение к твоим делам?
— Нет.
— Так какого беса ты влез в эту свару?
— Я не знаю.
— Сойдёшь на станции вместе с Кустом. Хорошо ещё, что Шифер смог сбежать… Он под подпиской на воле бегает…
— Так всё равно менты бы отпустили… Ты же им забашлял… — снова влез в разговор неугомонный Куст.
— Баклан ты! Тупой баклан! Если бы вас трое было, то этот чужой мент с ними бы пошёл. И тогда бы всех оформили по полной. Какого трефа ты матерился там в ресторане? Ты не видел, что там дети?
— Эти пионеры что ли?
— Нет. С ними ещё мелкая была. За неё Тихий и вписался, когда ты своим поганым ртом по матери ругался… Рот бы тебе с мылом помыть, и зашить потом… Следи за базаром!..
— Да я…
— Ша! Сидеть тут тихо, как мыши под веником. Я скоро…
Глава вторая
Вагонные разговоры и правильные воры…
Если идти напролом, без оглядки,
Можно случайно и шею свернуть.
Жизнь — лишь игра в бесконечные «прятки».
Смерть — это то, чем кончается путь.
24 июня. 1974 год
Скорый поезд «Москва — Симферополь».
Лёха уже успел сбегать в уборную и смыть с ноги вонючие брызги. Когда он вернулся, я прихватил полотенце и тоже пошёл умыться, но там уже было занято. В ожидании я стоял возле закрытой двери, когда ко мне подошёл невзрачный человек в кепке и сказал:
— Привет, Саня!
Я напрягся, но голос показался мне знакомым. Да и глаза из-под кепки мне кого-то напоминали. Быстро прокрутив в памяти всех встреченных мною людей в последнее время, я узнал его.
— Привет, Тихон!
— Пойдём в тамбур. Базар есть…
— Пошли!
Червячок сомнения меня всё-таки немного грыз. Гопники в ресторане и этот «бродяга», как он сам себя тогда определил. Не слишком ли много расписных уголовников на один маленький железный поезд?
Но всё же в прошлый раз он на моей стороне вписался. Да и я ему наводку неплохую вроде дал на его кровника.
Боюсь ли я идти одни вместе с ним в пустой тамбур? Скажем так… Опасаюсь. И я не знаю точно: Пустой ли тамбур там за глухой дверью.
Но нет, в тамбуре пусто. Тихон закурил беломорину и протянул мне пачку.
— Будешь?
— Не курю я, Тихон. Спортсмен.
— Да я уж видел… Лихо вы там этих бакланов по полу валяли.
— Они при детях матом ругались.
— Это твоя девочка там была?
— А это имеет какое-то значение?
— Ты случайно не еврей?
— Это потому, что я отвечаю вопросом на вопрос?
Тихон усмехнулся.
— Ты всё такой же. За словом в карман не лезешь.
— А у меня другая специализация. Я по карманам не шарю.
Тихон снова улыбается.
— Мне сказали, что ты теперь с ментами корешишься?
— Но ты же меня тогда из легавки не вытащил, хотя и обещал.
— Ты меня за фуфлогона не держи! Мой доктор сунулся туда, а там ментов с большими звёздами было, как тараканов на кухне. И тебя уже там не было. Мне потом один фраерок плёл, что ты там штук десять ментов на пол уложил, а потом на них же и помочился.
— Ты этому фраерку язык подрежь наполовину! И дели на два, все что он тебе на хвосте принесёт. Не десять их было, а пять. И не мочился я на них, а…
Пришлось рассказать ему всё в подробностях. Как я проснулся в камере один, и как стал ломиться в двери, чтобы меня менты вывели в туалет. И потом, когда меня сержант из камеры вывел и вместо туалета в дежурку завёл. Рассказал про капитана, который тоже не проникся моим желанием облегчиться в правильном месте.
— Он просто глумился надо мной, а рожа у капитана явно с бодуна была. Терпеть уже сил не было. Ты же помнишь. Я был в трусах и в майке, как из кровати вылез. Ну вот, я в угол дежурки отошёл и облегчился. Капитану это не понравилось. Он хотел меня схватить, но промахнулся. Об стенку ударился и прямо в лужу сел. На шум сержант прибежал…
— И что? — усмехнулся Тихон. — Тоже промахнулся…
— Ну, так получилось…
— Вот кто бы другой рассказал, я бы ни за что не поверил… Но зная тебя, верю… А ещё трое откуда взялись?
— Там ПМГ приехала. Трое зашли в дежурку. А там — картина маслом. Я в трусах и в майке, и капитан с сержантом в луже.
— И что они?
— Ну, тоже начали меня валять по полу… Сами все перемазались, но и меня скрутили ласточкой. А потом ногами попинали немного. У меня ещё неделю после этого рожа синяя была и рёбра ныли.
— Волки позорные… Впятером на малолетку нападать. Гниды…
— Ну, я там часок с лишком провалялся на полу. А эти козлы мне так руки перетянули, что аж почернели. Когда меня развязали потом, я от боли волком выл…
— И кто тебя освободил?
— Полковник какой-то приехал с проверкой. А тут я валяюсь, такой красивый. Ну, он и вызвал себе на подмогу группу из Главка. И потом всё это отделение раком поставил. А меня на больничку отправили к брату в одну палату.
— А брат как?
— Выжил. Ты же видел его в ресторане?
— Видел… И даже видел, как он вилку к горлу того баклана приставил. Это кто его так научил?
— Я же тебе говорил, Тихон. Сироты мы детдомовские. А там и не такому научишься.
— Ну, да, конечно… А чего это с вами мент вместе едет?
— Полковнику тому, как и тебе, понравилось то, как мы с врагами расправляемся, и он решил нас в кадеты определить в суворовское училище. Не одобряешь?
— Почему же? Очень даже одобряю. Какое будущее у тебя с братом было до
