Маг 12 - Иннокентий Белов
— Но, сербы наши братья по вере. Мы должны их защищать в любом случае, — хмуро отвечает мне царь, — Меня съедят общество и двор.
— Должны? Посочувствовать должны, конечно. Выказать озабоченность, но, одновременно осудить убийство наследника престола просто так, потому что французской контрразведке пришло задание сверху втравить Россию в ненужную ей войну. И особо отметить роль французов в покушении, даже если не найдется никаких доказательств. Тут дело такое, государство может заявить и без всяких фактов, ссылаясь на секретную информацию. Но, русские люди не обязаны именно принудительно умирать за них. Отправим воевать добровольцев. А тех, кто будет трепать языками в Думе и прессе — доставим принудительно в пломбированном вагоне на сербский фронт. Чтобы не разжигали военный психоз и ажиотаж в обществе за чужой счет — пусть сами послужат пушечным мясом и смазкой для австрийских штыков. И от бесполезных горлопанов, очень даже вредных, избавимся и сербам поможем хоть так. Они, понятное дело, не такой помощи от России ждут, но, тут явно своя рубашка ближе к телу.
Вижу, что император пока не согласен, но, мою правоту тоже не совсем отрицает.
— Государь, что поделать, если братья такие довольно проблемные оказались, болеют фантомами Великой Сербии четырнадцатого века на самом деле. И что, нам за них воплощать эти прекрасные мечты сербской элиты кровью своих солдат? Проще иногда им давать самим решать те проблемы, которые они фактически своими руками и создадут. Пусть взрослеют и учатся на своих ошибках. Тем более, как раз за них англичане и французы должны воевать, а ментально они ближе к нам все равно окажутся.
— Кстати, договор о взаимной защите у нас с ними имеется? Нет ведь? — резонно я спрашиваю Николая Второго.
— Договора не имеется, однако, они ориентируются во внешней политике именно на Россию, — сразу же отвечает царь.
— Это, конечно, здорово, что они ориентируются, однако, здесь есть определенная ловушка для России, Ваше Императорское Величество, — говорю я и поясняю:
— Тем более нет смысла никуда лезть, потому что это французская контрразведка уговорит сербскую контрразведку убить через прикормленных боевиков в июле четырнадцатого года в Сараево эрцгерцога Фердинанда с супругой. После этого через месяц ультиматумов и переговоров Австро-Венгрия объявит войну Сербии, Россия начнет мобилизацию для защиты братского народа и нарвется на объявление войны от Германии. И тогда все — французско-английский капкан захлопнется, Российская империя влезет в абсолютно ненужную ей войну! Причем влезет за чужие интересы и закономерно не переживет очень кровопролитную войну на новых принципах.
— Вот тогда историю вашей семьи и всей страны уже будет очень трудно изменить! — добавляю я.
— И это вы знаете? — снова недоверчиво переспрашивает Николай Второй.
— Государь, перед переходом в ваше время я целый год изучал историю и делал выписки на бумаге. Я пришел к вам без надежды когда-то вернуться обратно в свое время. Теперь я должен пройти рядом с вами всю оставшуюся жизнь! И помочь спасти прежнюю Россию от будущих невзгод! — явно, что не стоит предупреждать императора о том факте, что я могу всегда уйти обратно.
Даже если меня убьют заговорщики или сам император отдаст такой коварный приказ.
Пусть будет уверен, что я с ним до самого конца связал свою жизнь. Так и ему, и императрице, и мне будет гораздо спокойнее и проще смотреть в будущее. Когда деваться друг от друга просто некуда.
Вообще, не знаю точно — поверил ли государь в мои слова, пока он внимательно меня слушает и спрашивает. Что у него в голове — да кто его знает, но его доверие ко мне я начинаю ощущать уже явственно.
В чем-то наши мысли совпадают конкретно, похоже, что моя уверенность и декларируемое знание будущего начинают влиять на него. Он ведь тоже совсем не хочет воевать с кузеном Вилли, пусть и расписывают наивные генералы победоносный поход на Берлин. Брали уже два раза — возьмем и в третий!
Возьмем, конечно, только через тридцать три года. И то, в другой жизни теперь.
Это хорошо на самом деле, что он не такой самоуверенный в себе и своих особых способностях самодержца мужчина.
Как оказался тот же товарищ Сталин или еще, возможно, конечно, окажется отец императора — Александр Третий.
С одним у меня уже ничего не получилось, до второго я тоже могу добраться, чтобы продлить его годы жизни и царствования. Однако, боюсь, что так легко убедить его в моем великом знании не выйдет.
— Не верю — уберите от меня болтуна, — вот что можно будет услышать в ответ на свой рассказ про знание будущего.
Да и от чего Россию спасать в его царствование — не очень понимаю, только если ему жизнь лет на сорок продлить.
А вот тут совсем другой случай, гораздо больше мне подходящий ментально.
— Вы не понимаете, — вдруг убежденно говорит мне Николай Второй, — Мы не можем не воевать за Антанту! У нас же каждый год проводятся штабные учения с французским Генеральным штабом, как именно мы будем воевать с немцами! Мы выставляем всего восемь сотен тысяч солдат, французы миллион триста тысяч и Германия не потянет войну на два фронта!
— Еще как потянет, государь! Это все наивные мечты ваших и французских генералов! Еще и войну с Англией вытянет. Только после появления американских войск начнет явно проигрывать. Однако, Россия после неисчислимых потерь и двух-трех миллионов пленных будет иметь в строю пятнадцать миллионов солдат! Вот так получится после всех победоносных планов ваших генералов разгромить немцев и австрияков за полгода. Они, как дети малые, всегда хотят повоевать и красиво скакать на лошадках впереди войска. Доверять судьбу страны этим туповатым неудачникам не стоит слишком уж!
— Это на самом деле окажется тотальная война на пять лет с полным напряжением всех сил воюющих стран. Россия и Австро-Венгрия исчерпаются к 1917 году, Германия протянет до ноября 1918 года при уже явном преимуществе войск противника в живой силе и потерпит поражение из-за просто отсутствия продовольствия и усталости населения. Восстанет флот и империи придет конец. Император Вильгельм убежит в Голландию, оставив за своей спиной проигравшую страну с безумными репарациями и полной нищетой на много лет вперед. Все это именно так и будет, поверьте мне, государь.
— Значит, мы будем в числе победителей? — вдруг задает мне вопрос царь.
Видно, что он еще не сопоставил то, чем закончится семнадцатый год в Российской империи с тем, что я ему рассказал до этого.
— Нет, государь, России придется хуже всех. Мы окажемся в числе первых пострадавших, армия полностью развалится после Февральского и Октябрьского переворотов, немцы на радостях заберут Польшу, вся Прибалтику, половину Белоруссии, всю Малороссию и юг страны, а в Грузии их войска соединятся с турецкой армией. Будет в России такая же смута, как в начале семнадцатого века, когда ваша династия встала на трон. В итоге победит в гражданской войне коммунистическая идеология партии большевиков и семьдесят лет огнем и мечом будет строиться социалистическое государство. Пока всем жителям огромной страны и это благая тема всеобщего равенства не надоест. Вы же не хотите такой судьбы своей России?
— Очень уж неправдоподобно звучат ваши предсказания, — заметил император и я понял, что необходимо ослабить на него нажим.
Как-то я перестарался немного, начал давить на самодержца земли русской вполне откровенно. Из лучших, конечно, побуждений, но, меру тоже лучше знать.
— Доказательств своих слов у меня много в запасе, Ваше Императорское Величество. Время еще какое-то у нас есть, так уж торопиться куда-то что-то кардинально менять уже нет смысла.
— Да, давайте отдохнем, — согласился Николай Второй.
— Когда я могу посетить цесаревича?
— Вот именно сейчас и можете зайти к нему, я тоже хочу присутствовать при сеансе лечения.
Понятно, почему император посматривает постоянно на часы, время на разговор у него со мной ограниченно.
Ну что же, придется сначала лечить, а потом уже пытаться воздействовать на сознание и ум императора и его супруги. Уверен, что без ее мнения в такой нестандартной ситуации, как мое появление, он не обойдется.
Это явно не тот случай, да и вообще, одобрение Аликс важнее всего на этом свете для императора.
Цесаревич ждет меня в своей комнате, из-за
