Назад в СССР: Лесник Книга 2 (СИ) - Гаусс Максим

— Ходит. Раз в месяц. А своей техники тут еще с войны нет.

— Ну а егерь-то хоть здесь имеется? — поинтересовался я.

— А как же? Конечно, имеется, — проворчал старик, глядя по сторонам. — Степан Кузьмич, опытный охотник. Ночью с закрытыми глазами куда угодно дойдет. Только древний он уже, как говно мамонта. Очень надеюсь, что не помер еще. Да-а, тяжко признавать, что Прокофьевка медленно, но верно загнивает. Здесь ведь и охотников почти нет. А с другой стороны, чего тут молодежи делать? В пятьдесят втором поговаривали, что ее расселять будут, но так и не дошло до этого. И таких вот загибающихся поселков как Прокофьевка, во всем Союзе тысячи… Но Никите Сергеевичу не до таких мелочей.

У меня сложилось о поселке своеобразное мнение, которое можно было описать всего одним словом — дыра. Даже сравнительно небольшая Соболевка, расположенная на окраине таежной глуши, на фоне этого поселка смотрелась куда лучше. А уж если сравнивать с каким-нибудь небольшим городишкой, так и подавно.

— У меня тут знакомых немного, но парочка имеется, — произнес Иваныч, осматриваясь по сторонам. — Давай-ка заглянем к председателю сельсовета здешнего?

Других предложений у меня не было, поэтому я согласился. Пока шли, я обратил внимание, что новых домов здесь не было. Вообще. Все избушки давно уже потемнели от времени, некоторые рассохлись. Отдельные вообще развалилсь. Все это говорило о том, что будущего у поселка нет.

Едва мы вошли в здание сельсовета, как из коридора выглянула женщина лет пятидесяти. Несколько секунд она хмурилась, пытаясь разглядеть гостей.

— Ой, Матвей Иванович! — ахнула она, все-таки опознав егеря. — Вот так хорошая новость в наши края залетела. Года четыре тебя не видела. Откуда ты здесь, да еще и не один?

— И тебе вечер добрый, Алевтина, — расплылся в «усатой» улыбке Иваныч. — А я больше не егерь. Вот, нового, молодого назначили недавно. Обучаю. Ваш то, Кузьмич, как?

При этих словах женщина махнула рукой.

— Все пропадает. Неделями ходит где-то.

— Ну, понятно, — кивнул егерь и вдруг вспомнив что-то, добавил. — А вы распоряжение Министерства управления охотничьим хозяйством получали?

— Это какое? То, что о мерах по защите и охране кабанов по районам ответственности? — наморщилась Алевтина. — Ну да, получали. Только Кузьмич раньше ушел и отрабатывать пока некому. А кабанов в наших краях немного.

— Вот по этому же поводу и мы в этих краях гуляем. Случайно забрели в ваш район. Как раз недалеко от Прокофьевки наблюдали за одним семейством кабаньим и заметили кое-что странное. Вы, кстати, ничего необычного в лесу не замечали?

— Да вроде нет. А что именно?

— Ну, может люди появились посторонние или медведь завелся. Рысь или еще кто-нибудь.

— Нет, ничего такого вроде.

Мы переглянулись.

— Алевтина, нам бы к председателю переговорить с глазу на глаз, — попросил егерь. — Где он, кстати?

— А! Ну, это только завтра уже… — женщина нахмурилась и неопределенно махнула рукой. — Егорович «наркомовской» пару стаканов на грудь принял. Бесполезно с ним сегодня говорить, поди, спит уже.

Матвей Иванович понимающе усмехнулся.

— А переночевать у вас можно?

— Конечно. Только выбор совсем не богат. Вот у меня и переночуете, места много. Горячий ужин и постель вам точно организую. Я ж одна живу, места много.

— А не помешаем? — поинтересовался я.

— Нет, конечно. А как нового егеря звать-то?

— Евгений. Громов.

— Вот и познакомились! — улыбнулся Иваныч, выглядывая в окно. — Уже стемнело почти…

И верно, когда мы покинули здание администрации и вышли на центральную улицу уже практически стемнело. На рыжем горизонте темнели крыши домов, из труб к звездному небу поднимались клубы пара.

— Идите за мной, — позвала Алевтина, накидывая на плечи бушлат. — Тут недалеко.

Дом у нее действительно оказался большой. Даже слишком большой для одной женщины. Пока шли, успели немного поболтать. Выяснилось, что она исполняла обязанности бухгалтера, а по совместительству еще и завхоза. Муж у нее был охотником, но погиб зимой пятьдесят первого года, сорвавшись в расщелину и сломав ногу во время промыслового похода. Оказать медицинскую помощь вовремя не успели, поэтому с похода он не вернулся. Детей у нее тоже не было, вот и оставалось только и коротать дни и ночи, ожидая подкрадывающейся старости. Такая себе жизнь, но разве был выбор?

В те годы, несмотря на наличие проблем, не принято было впадать в депрессии и горстями таблетки глотать. С любыми проблемами справлялись в лоб, по факту их появления. Это потом, уже в двадцать первом веке, чуть что — суицид. Особенно у братьев наших, узкоглазых. Японцев, то есть.

Пока мы болтали, женщина быстро приготовила ужин — наварила картошки с маслом, открыла квашеную капусту и грибы. Нарезала сала. Поставила на стол бутыль с самогонкой. На удивление, та оказалась прозрачной, что означало качество продукта. Это только в «деревне дураков» все самогонка у них была мутной, потому что технология производства была нарушена.

Выпили за знакомство, затем приступили к еде.

Честно говоря, я давно уже не пробовал такой вкусной картошечки. Да и капуста была что надо, так и хрустела на зубах, отдавая кисловатым привкусом. Сразу чувствуется женская рука — мы то, мужики, все-таки иначе готовим, по-своему. И не важно, что самые лучшие повара по праву все-таки считаются мужчины.

Копченое сало тоже оказалось добротным, с прослойками. Да и самогонка была бодрой — самое то, для того, чтобы расслабиться послея тяжелого рабочего дня. В Прокофьевке ее гнал местный «алхимик», и нужно признать, у него был к этому талант. Такой бы продукт, да на продажу. Эх…

В какой-то момент, Алевтина поинтересовалась:

— Матвей Иванович, так чего вы странного в нашем лесу-то нашли?

— Есть тут у вас лощина одна, в низине… — начал я, но Иваныч остановил меня жестом.

— Лосиху мы нашли, мертвую. Поначалу подумали на людей, но не шибко похоже. В Соболевке в декабре жарко было, браконьеры буйствовали, а как им хвост прищемили, так они по району и разбежались. И наш бывший председатель тоже, представляешь?

— Тимофей Александрович? — ахнула женщина. — Вот уж новость. Если б кто другой сказал, не поверила бы.

— Дерьмо случается, — произнес я, понюхав шмат сала. — Вот мы и подумали, может у вас тут эти товарищи объявлялись?

— Да нет, не было ничего такого.

Видно было, что егерь не хочет рассказывать ей всю правду. Так, вскользь упомянул про лосиху, а про кабанов ни слова. Ну, оно и понятно. Чего панику наводить? Да и не с женщиной нужно о таких вещах говорить.

— Вот мы и подумали, кто бы мог из хищников так зверя подрать?

— Может рысь лютует? — нахмурилась та.

— Да черт там разберет…

Но я был уверен, рысь на такое не способна. Шутка ли, лосю ногу вместе с бедром оторвать⁈ Скорее всего, просто медведь откуда-то забрел.

Еще некоторое время поболтали, затем помогли хозяйке убрать со стола и начали готовиться к ночлегу.

Я думал, что спать нам придется на лавках или топчанах, но снова удивился. У Алевтины дома имелось аж две свободных кровати, с ватными матрасами и подушками.

— Откуда такое добро? — поинтересовался я.

— Ой, сама уже точно не помню. Кажется, стоят тут еще с довоенных времен, когда в Прокофьевке были свои охотники-промысловики. Но охота в этих землях была так себе, поэтому они дальше в тайгу и ушли. За Свердловск и выше.

— А что это вообще за дом?

— Ранее это был барак, но потом его перестроили. А что?

— Просто интересуюсь. А много жителей осталось в поселке?

— Тридцать девять. Прошлой осенью на три семьи меньше стало, в Кыштым переехали.

— Я бы тоже переехал, — вслух я этого, конечно же, не сказал, хотя очень хотелось, особенно после выпитой самогонки.

В итоге, мы с Иванычем легли в одной комнате, а Алевтина, как хозяйка, в другой. Комнаты разделялись дверью, закрывать ее никто не стал.