Чистовик - Лин Петрова
Хоть бы успеть услышать, когда ответит, прежде чем сознание покинет меня.
— Когда! — упрямо спросила я.
— Так завтра. Первого января. Ты чего, мам???
Первого января!! Нюра! Доченька! Живая!!!
Сознание поплыло, образовался какой — то туман в голове, и я провалилась в эту пустоту.
*
Когда начала в себя приходить, начала различать голоса.
— Вызывай скорую — в голосе Андрея слышалась паника.
— Да я пытаюсь. Не получается. Из головы всё вылетело. Господи, да как туда звонить — то? Может к Антоновне сбегать, она быстрее
по своему, городскому вызовет, а?
— Не нужно скорую, — я выдохнула и открыла глаза.
— Я сейчас полежу, да встану.
— Придурки. Говорила вам предупредить маму о приезде, а вы сюрприз, сюрприз. Вот вам сюрприз! Недоумки!
— Кто ж знал?!
— Не ругайтесь, дети. Это я на радостях в обморок хлопнулась. Я вот встаю уже.
Нужно встать. Голова еще немного кружилась, но мысль о Нюре, заставляла подниматься.
— Вы меня отведите в ванную, я умоюсь водичкой, и всё будет в порядке. Дим, принеси холодной воды с холодильника.
И снова край ванны. И снова слёзы из глаз.
Но как же так?? Не пойму. Я же помню и как она померла, и похороны.
— Мам, ты в порядке?
— Еще в каком, Дим. Иду уже.
Может, мне всё это и чудится, но то, что чудится, такое хорошее и приятное. И сколько это продлится? Мне бы успеть насмотреться на них, там уж и помереть можно спокойно.
Сев за стол, видела, что все напряжены, и всё из — за меня.
Я хлопнула по столу ладонью:
— Значит так. Накапайте мне в стопочку и за долгожданную встречу нужно опрокинуть чарочку. Когда бы ещё так увиделись. Ну чего вы, в самом деле? Ну, устала старушка, вот и прилегла отдохнуть. Чего хмурые? Я еще помирать не собираюсь. Так что Димка, давай командуй.
— Мам…
— Говорю же, со мной всё хорошо. Переволновалась немного. Бывает.
— И как часто бывает?
— Впервые. Ну что вы в самом — то деле? На часы смотрите. Нужно успеть всё плохое в этом году оставить. А завтра день рождения праздновать будем. Так? Так!
Вроде их отпустило немного. Смотрю, начали разговаривать меж собой.
— Картошка же в духовке. Нюр, сбегай, погляди.
Когда ароматная картошечка очутилась на столе, мы подняли свои рюмки.
— Ну что дети мои, — я по очереди посмотрела на каждого — Вы не представляете, какой сегодня мне сделали подарок. Самый лучший подарок для матери на свете. Это видеть своих детей. Спасибо, — от волнения горле сковало спазмом.
Хоть бы сейчас чего лишнего не сказать, да не расплакаться. Я на секунду закрыла глаза, глубоко вдохнула и:
— Будем.
Осторожно чокнулась с каждым и опрокинула рюмочку в рот.
— Ребятки, пора телевизор включать. Пока суть да дело, уже и новый год.
Под бой курантов я просто молча молилась. Благодарила всех святых, которых знала, что дали мне увидеть своих детей живыми.
— Ну что, братва, петарды будем запускать? — Андрей достал из дорожной сумки какую — то коробочку.
— Ура — а — а — а — а. Идем! — Нюра словно юная девица радостно подпрыгнула на стуле.
— Мам, ты с нами?
— С вами. А чего мне здесь одной сидеть? Хоть вблизи погляжу, что это за чудо такое, — внезапно согласилась я.
Мы шумно одевались и толкались в маленьком коридорчике.
А когда петарда эта начала стрелять вверх, я поначалу испугалась. А потом ахнула: — «Красота — то какая!»
Хоть на старости лет увидела.
В подъезд ввалились вместе с соседями сверху.
Мы уже входили в квартиру. Я ждала, пока все войдут, придерживая дверь.
За моей спиной раздался звук открываемых замков. Я обернулась. На меня из — за чуть приоткрытой двери смотрела Антоновна, моя соседка.
Еле заметная улыбка пробежала по её губам:
— Твои приехали, — она просто констатировала данный факт.
Она вздохнула, меж бровей пролегла складка, взгляд опустился на пол.
— Приехали, — неожиданно тихо подтвердила я.
И почему — то мне стало так неловко за эту неожиданную радость. Хотелось отвести взгляд, уйти, чтобы не видеть её одиночества. Хотя и сама ведь буквально недавно едва не скулила в темноте от тоски.
— Приедут, Антоновна. Обязательно приедут.
Соседка лишь покачала головой и скрылась за железной дверью.
Войдя в дом, я села, не раздеваясь, в коридоре. Было горько за Антоновну, ведь много лет знали друг дружку. Сколько раз поддерживали в отчаянии, в беде, радости. И вот сейчас мне бы очень — очень хотелось дать ей хотя бы частичку своего счастья. Да ведь не могу.
Внезапно, под порывом чувств, я достала сотовый из кармана, нашла номер дочери Антоновны, и нажала кнопку вызова.
Долго шли гудки. Так долго, что внутри меня уже начали одолевать сомнения, правильно ли я поступаю? Может просто сбросить звонок?
— Аллё, — мне наконец ответили.
— Лида, это соседка твоей матери.
— Угу, узнала. Случилось чего? — голос был каким — то отстраненным. Я не чувствовала, что она искренне переживает за состояние своей матери.
— Лид, навести маму.
Но почему мой голос был таким дрожащим и просящим? Почему я словно вымаливаю для еще одной матери хоть каплю надежды на встречу со своим ребенком. Нужно быть жестче! Нужно…
Внезапно телефон из моих рук отобрали. Я подняла голову и увидела, как Димка уже подносит его к уху.
Каким — то неестественным низким басом он сказал:
— Слушай сюда. У тебя сутки приехать к матери. Иначе я отожму эту хату. Заглохни. Я сказал, ты услышала. У тебя сутки, — и он просто прервал разговор.
А потом и вовсе отключил мой телефон.
Я смотрела на него, не двигаясь.
— Ди — и — и — м — наконец жалобно произнесла я — Зачем я это сделала, а?
— Мать, я сам в шоке. Ладно ты, можно списать на старость, болезни всякие. Но я! Взрослый, серьезный человек.
А потом он засмеялся. Да так громко и задорно, что к нам вышли остальные.
— Ну мамка, вот вычудила, — едва успокоившись, наконец сказал сын.
Я же сидела, с полуулыбкой на губах. А и пусть! Сделала и сделала. Может действительно повидаются. Что — то Антоновна сдала в последнее время.
*
Мы снова сели за стол. Теперь пили чай, заваренный с травами.
— А ну доставайте телефоны, показывайте фотокарточки, или как они теперь называются. И рассказывайте. Подробненько про всех рассказывайте. Давайте по старшинству, чтоб никого не обидеть. Очки мои только подайте,
