Совок 4 (СИ) - Агарев Вадим

— Что ж ты, лейтенант, не успев двух лет отслужить, а уже скурвился? — осторожно принимая из рук подпола Саушина личный бокал Данилина, попрекнул меня полковник Мелентьев.

Парящий в посудине чай, судя по запаху, тоже был из запасов шефа. Из той импортной жестяной банки со слоном. За все время совместной службы с начальником, я ни разу не видел, чтобы кто-то, кроме самого Данилина и капитальной Валентины, посмел прикоснуться к этой чашке.

— Чего молчишь? — отхлебнув, поднял на меня глаза Аркадий Семенович.

— Жду конкретики, товарищ полковник! — я продолжал пучить на него глаза, как тужащийся на лотке кот. — Вы ведь какие-то претензии мне предъявить хотите, я правильно понимаю?

— Вы посмотрите на этого наглеца! — не оборачиваясь, обратился он к своим соратникам, — Одной ногой в камере, а что-то еще пытается тут изображать!

Боковым зрением я отметил, что стоявший за моей спиной и справа московский тезка, начал смещаться в мою сторону. Ни хера себе, они, что, сходу физическим воздействием меня огорошить хотят?! Наверное, по почкам или по печени убеждать будут, поскольку зуботычины следы оставляют. А ведь я так не работал, когда на Житной службу тащил. И никто там у нас так не работал. Чего уж там, было дело, ломали гадов и прочих нелюдей, но не в таких вот ситуациях, когда еще вообще ничего не понятно!

— Охолони, капитан! — развернулся я к тезке, который в этой группе совмещал свои штатные розыскные обязанности с факультативной нагрузкой костолома. — Охолони, я сказал! — видя, что тот на мой призыв никак не отреагировал, — Еще шаг и я вас тут сам метелить начну! И посмотрим, что будет, когда сюда полрайотдела сбежится! — вцепился я левой рукой в рядом стоящий стул.

Я понимал, что больше одного-двух некритичных ударов, мне прямо вот сейчас не перепадет. Их задача не побить меня, а сломать морально. Здесь не то место и совсем не их территория. Но на хрена мне вообще какие-то удары по жизненно-важным органам?! Да и вообще, на хрена создавать такие печальные и унизительные прецеденты?!

— Погоди! — негромко распорядился главный москвич в сторону капитана и тот моментально тормознулся.

— А с чего ты, лейтенант, решил, что тебя тут кто-то бить будет? — он на всякий случай поставил бокал с горячим чаем подальше на стол. — Мы лучше сейчас с тобой в изолятор проедем! Нам там ваш генерал аж половину продола в особом корпусе выделил! — похвастался полковник, вновь взяв в руки чашку с чаем. — Там мы с тобой без помех и пообщаемся! Пообщаемся, а, Мирошин?

— Так точно, товарищ полковник, пообщаемся! — плотоядно глядя на меня осклабился мой столичный тезка.

— Удостоверение! — протянул ко мне левую руку полковник Мелентьев и нетерпеливо пошевелил пальцами. — Долго я ждать буду? Удостоверение сюда!

— А кто ты есть, чтобы я тебе его отдал?! — злобно ощерился я. — В твои полномочия это не входит! Зови сюда начальника РОВД или любого другого моего прямого руководителя и тогда я еще подумаю, отдать ли свою ксиву! Или ознакомь меня с постановлением о моем задержании, либо аресте!

А ведь у них всё получилось бы, будь сейчас на моем месте всамоделишний сопливый летёха! Сначала они мне показали на Данилине своё величие и могущество, потом продемонстрировали бы, что им позволен любой силовой беспредел. Капитан двумя отработанными в обществе «Динамо» ударами промассировал бы печень. А потом покорчился бы обычный лейтенант пяток минут на полу и начал бы с ними сотрудничать. Потому, что все последующие угрозы воспринимались бы им уже, как вполне реальная перспектива. И содержание в черной хате с надроченными уголовниками, и последующий долгий срок в северных широтах. Лет, этак, на восемь-десять.

Нет, не за службу этот полкан сейчас так радеет. Какой-то у него тут свой личный пиковый интерес. Слишком уж беспредельно он себя ведет. Меня не покидало ощущение, что для Мелентьева происходящее является чем-то вроде дембельского аккорда. Как это было у меня во время исполнения воинской повинности в рядах Советской Армии. Либо пан, либо пропал! — читал я в глазах полкана. Да и не должен он был находиться здесь. Не по Сеньке эта шапка. Заместитель начальника отдела Главка союзного МВД приехал оказывать практическую помощь местным сыскарям?! В деле, пусть и знаковом, но которое уже раскрыто? Что-то здесь не так и мне обязательно надо выйти из этого кабинета со щитом. И обязательно своими ногами! Тогда я этих столичных жлобов размотаю. Чтобы потом жилось без желания постоянно оглядываться.

— Где бидон со злодейским общаком? — вперился в меня пронизывающим взглядом полковник Мелентьев, — Сдали тебя твои жулики, Корнеев! Отдай общак и вали, служи дальше! — он сделал шаг ближе и теперь уже в упор изучал мои зрачки, — Там, где был общак, теперь пусто!

— Так искать надо этот общак, товарищ полковник! — простодушно не отводил я от глаз полкана своего честного взгляда, — Я бы обязательно его нашел, да дело-то у меня забрали и теперь оно у прокурорских, — выдавал я московскому м#даку под видом информации бесполезную шелуху.

— Если не ошибаюсь, лист дела сто тридцать четвертый, — закатил я глаза к потолку, — Это рисунок, на котором обозначен гараж, в котором бандиты якобы хранили награбленные ценности.

— Так ты, чего, Корнеев, эту схему в дело подшил?! — удивленно вытаращился на меня Мелентьев.

— Точно так, подшил! А, что, разве вы его там не нашли? — откровенно расстроился я, — Ну тогда все вопросы к прокуратуре, там опись в деле и все, как положено в таких случаях!

Все трое уже привычно для меня затеялись с переглядываниями. А ведь поторопились они! Не изучали они это дело, а сразу же начали работать с задержанными. Наверняка просто по-жесткому разговорили злодеев и даже уже побывали в том гаражном кооперативе. И в самом гараже они тоже побывали! Без следователя прокуратуры, в чьем производстве сейчас находится уголовное дело и без надлежащего оформления своих подвигов. А какое, к чертям собачьим надлежащее оформление, если рядом нет следака или официального поручения от него?!

По всей видимости, я нащупал пиковый интерес Аркадия Семеновича. Но все-равно, как-то нелогично все. Если его только бабло интересует и цацки, то нафига надо было меня в такие шенкеля брать? Коли он за моей головой к генералу Данкову ходил, то, значит, не столько его интересует, теперь уже моя фляга. Моя башка его интересует! Но на хера она ему?! Нет, сначала мне отсюда надо выйти. Здесь, при этих гарных хлопцах я вряд ли что-то толковое придумаю. Слишком уж густо злобой от них фонит, а у меня уже и так вся спина мокрая.

— Ну так я, пожалуй, пойду, Аркадий Семенович? — напустив на физиономию простодушия, попросился я у полкана на волю. — План-схема гаража, где злодеи хранят свои богатства, точно в деле есть! — улыбнулся я, не считая нужным скрывать, что просёк их безалаберность, — Да чего там, вы прямо сейчас, вот с этого телефона позвоните прокурорскому следаку и он это подтвердит!

Все присутствующие, по крайней мере, я и Мелентьев, понимали, что это раунд выиграл я. Пусть не вчистую, пусть по очкам, но выиграл! А, значит, нет у них никаких оснований меня тормознуть. И, тем более, увезти куда-либо с собой. Да я, к тому же, убедительно дал им понять, что, как тупой телок, на заклание не пойду и буду отбиваться. Нет, не станут они меня сейчас брать в плен. Даже, если просчитали и допускают вероятность того, что золотой запас почившего Воронецкого у меня. Это какой же всё-таки я молодец, что, сняв трофеи, легализовал нарисованную мне Митькой Гущиным схемку!

— Что, Корнеев, думаешь, соскочил? — кисло скривился пижон с вышитыми звездами, — Так это ты зря! Мы еще с тобой не закончили и очень скоро ты в этом убедишься!

— Ну тогда я пошел? — еще раз закинул я свою просьбу, чтобы свалить куда-нибудь из этого кабинета.

— Свободен, — через губу осчастливил меня Аркадий Семенович, — Пока свободен! — не смог он удержаться от уточняющей колкости.

Я молча развернулся и вышел за дверь. В приемной меня встретили две пары настороженных глаз. Валентины Викторовны и еще совсем недавно возненавидевшей меня Тонечки. Обе они смотрели на меня, как операционная сестра смотрит на вышедшего из мертвецкой пациента. Того самого пациента, зарезанного хирургом и у которого уже час назад, как документально констатировали переход в мир иной.