В Интересах Рода - Валерий Листратов
Волк бьет всеми лапами.
Ноги обжигает сильная боль, что-то трещит на ребрах. Перед пастью успеваю создать щиток. На секунду помогло.
Волк извивается, стараясь дотянуться зубами до меня.
Внезапно, начинает сильно хлестать волчья кровь.
Я захлебываюсь, но держу. Руки скользят, челюсти волка распахиваются, кидаю туда еще щиток, в глазах взрываются звездочки, виски сжимает, и я теряю сознание. Перестаю чувствовать тело.
«Ну как так-то, ведь выбрался почти», — успеваю подумать с обидой.
Глава 2
— Повезло тебе, барчук. — с доброй усмешкой говорит голос. Открываю глаза. Рядом сидит дюжий дядька лет шестидесяти. В плотной одежде, похожей на форму, но без знаков различия. С трубкой во рту. Странно, но совсем не пахнет табаком.
— Почему барчук? — спрашиваю совсем не то, что сейчас интересует.
— Ну как же, — с охотой отвечает он. — Одежка добрая, городская, одарен опять же — тот волк мало что не полностью перемолот. Да и сам, — он делает круговое движение трубкой, — ухожен. Как есть барчук. Чей будешь-то?
— Не помню, — отвечаю, решив играть в амнезию, — помню себя рядом с дубом, пару волков, бег, все. Давно я здесь?
— Да, почитай третий день. Волков, говоришь, двое было? — вдруг остро смотрит мужчина.
— Да, сначала двое, но один куда-то ушел, и я может через полчаса потом только побежал, — вспоминая говорю.
— Там, где ты их встретил они были оба, не путаешь? Где место, опиши? — резко собирается мужик.
— Встретил я их на поляне, в паре часов бега отсюда. Там еще такой дуб громадный с развилкой — на нем как раз сначала и отсиживался. — говорю.
— А, знаю то место! — радуется дядька. — там еще малинник есть, с краю.
— Не знаю, совсем не до того было. — говорю.
— Значит так, сейчас отдыхай, опасности нет. Спи, ты много крови потерял. Вот тебе для сна, — надевает кулон мне на шею, — вернусь — поговорим.
Я еще успеваю увидеть, как дюжая фигура быстро проходит проем двери.
Просыпаюсь я, уже как водится, внезапно. Какая-то так себе тенденция. То отрублюсь резко, то проснусь неожиданно.
«Ну если есть силы шутить — значит не все плохо. Только частично», — усмехаюсь про себя.
Шевелю пальцами, поднимаю кисти — предплечья замотаны чем-то вроде бинтов. Но не болят, и вообще чувствуются нормально. Ноги тоже двигаются, и я сажусь на довольно жесткой кровати. Грудь туго замотана теми же бинтами, образовывая корсет. Пахнет сеном, какими то травами, немного почему-то теплым камнем.
Состояние легкой дремоты. С таким ощущением, самое то искать воспоминания. Закрываю глаза. Настраиваюсь на что-нибудь связанное со здешним отцом.
…
— Ангард!
Я стою в фехтовальном зале, в руках шпага и дага. Напротив стоит высокий крепкий мужчина в фехтовальной маске и только со шпагой. Волнуюсь, отец редко позволяет себе фехтовать со мной. Но сегодня небольшой экзамен. Возле стены застыл мой дядька, и тоже не находит себе места. Этот экзамен и для него.
Начинаем с медленного прощупывания. Я атакую, постепенно наращивая темп. Каждый укол блокируется в спокойном режиме. Когда отец понимает, что я пошел по второму кругу заученных атак, он резко взвинчивает темп, и начинает атаковать сам.
Я отвожу уколы дагой и атакую, перемещаясь по тому мысленному рисунку, что мы разбирали с дядькой. Какое то испанское слово, но я его сейчас даже вспомнить не могу. Темп взвинчивается до такой степени, что я практически не думаю. Небольшая царапина на предплечье почти выбивает меня из состояния, но привычный ритм возвращает и затягивает.
Начинаю выдыхаться. Внезапно, передо мной не оказывается противника, а шпагу фиксируют узнаваемые плоскости.
— Молодец, я доволен, — говорит отец. — Пока не хватает фантазии и не включаешь магию, но прогресс ощутим. Не сбился при царапине, удержал ритм — хорошо.
Дядька у стены ощутимо выдыхает, я улыбаюсь, и снимаю шлем.
…
Хм. . А я вроде как неплохой фехтовальщик получается. В воспоминании, мне, кажется, на пару лет меньше. Думаю, эти пару лет я на месте не стоял. Когда доберусь до крупного города нужно проверять. Раз фехтованию уделяется время, да еще это было для меня важно, значит дуэли тут могут быть в ходу.
Прислушиваюсь к себе — может еще что подбросит память? Нет, пока молчит. Ну хорошо.
«Надо подниматься, — думаю, — да и места общего пользования посетить уже пора».
Поднявшись на ноги, понимаю, что в общем-то, кроме слабости, чувствую себя замечательно.
Поискав одежду, иду к монументальному такому шкафу. Открываю дверь, и невольно отскакиваю. На двери висит зеркало, толстого стекла, довольно мутное. Оттуда на себя смотрю я. Помолодевший лет на двадцать пять, поджарый, еще не имеющий проблем с глазами и ранениями. С коротким ежиком русых волос. Немного простоватым, даже наивным лицом. Серые глаза добавляют немного шарма, но впечатления доброго простоватого парня не меняют.
Грустно улыбаюсь, вот таким я и был до Второй Чеченской, контузии и выживания после, когда твои боевой опыт, навыки планирования и анализа нужны не государству, а вовсе даже наоборот. Приходилось и планировать и участвовать. Боров опять же, стал местным смотрящим во многом благодаря мне.
Но не теперь. Теперь все по другому. Из груди приходит теплая волна. Теперь мне есть ради чего, и кого жить. И никакая магия не поможет тем, кто хотел меня лишить семьи.
Одеваюсь в великоватую одежду. Выхожу в залитый солнцем двор. На улице стоит отличная весенняя погода. Жаркое солнце и острая такая влажность, с запахом леса.
— А хорошо! — с удовольствием потягиваюсь.
Вокруг небольшого, метров двухсот двора стоит высокий, в полтора роста, забор. Слева у забора — будка туалета деревенского стиля, подвида «общий с дыркой». Впереди навес, в данный момент пустой, но видно, что используется для лошади. Ну и что то вроде сарая с небольшой баней. Справа — тяжелые приоткрытые ворота.
Вообще, дом выглядит основательной такой мини-крепостью из нескольких построек.
Поправив отношение к жизни в деревенском скворечнике, возвращаюсь ко входу в дом. Сажусь на небольшое бревнышко и задумываюсь.
Справа раздается несильный скрип. Я оборачиваюсь.
В створку ворот просовывается голова волчицы.
Первый удар я пропускаю. Да даже будь я готов, это бы не помогло.
Волчица невероятно быстра. Но ее зубы упираются в возникшую тонкую пленку рядом с кожей.
Я отлетаю к забору. В глазах двоится.
Волчица подскакивает и пытается перекусить горло. И снова мешает пленка. Но зверь мотает моим телом и бросает об дом.
Паника и боль в отбитом теле не дают мыслить. Сознание уплывает, но даже так я понимаю, что это все ненадолго.
В полубессознательном
