Время вперед (СИ) - Ра Юрий

— Ну значит, не судьба продать, домой отвезем.

— Вот ведь упертый. Ладно, считай, вот твои двести рублей.

— А вы вообще откуда? Я в смысле, если у вас еще что будет напродажу.

— Что-то конкретное или так?

— Что вы еще умеете?

— Практически что угодно, но с ограничениями. Без насечек, гравировок и только исторические аналоги. Нам марку держать надо, сказочные поделки типа «сделай мне красиво» не делаем.

— Ха, уел, уел! «Сделай мне красиво», я запомню фразочку, подколю кое-кого.

— Если реально захотите заказать древнее оружие, пишите телефон, спросите Жоржа Милославского.

— Это который из комедии Милославский?

— Это я.

Глава 3 Время собирать

Двести рублей на двоих прекрасно поделились, а Крокодил-Гена оказался очень впечатлен моим стилем ведения переговоров. Так понимаю, что у него в голове не осталось места для мыслей о самостоятельной коммерции. Вот и правильно, пусть каждый занимается своим делом. Создавать черную кассу и как-то прятать деньги я не стал, просто положил в старый кошелек, а кошелек на полку. Решил, что будет удобнее не бегать к родителям за каждой копейкой, а самому оперировать разнонарпавленными денежными потоками.

Когда во время уборки мама наткнулась на неожиданно полный кошелек, случился очередное выяснение позиций сторон.

— Это что? Откуда у тебя столько денег?

— Это мои деньги. Я их заработал.

— Зачем тебе столько? Мы что, ограничиваем тебя? Пусть лежат у нас, если надо, попросишь, мы дадим тебе.

— Зачем вам мои деньги? У вас что, нет денег? Если надо, попросите, я поделюсь. Вполне логично, что мои деньги находятся у меня.

— Между прочим, мы тебя кормим-поим-одеваем и не считаем с папой, где его деньги, а где мои.

— Вы не хотите меня кормить-поить? Или просто хочется меня контролировать во всем? Где логика? Чтоб воспользоваться своими деньгами я должен у вас их просить.

— Отец зарабатывает и складывает все деньги в общую копилку, и ничего. Ему не зазорно попросить деньги на какие-то свои нужны.

— Да и пусть складывает, я не против. Мама, скажи честно, ты хочешь тотального контроля за мной или чтоб сын вырос с нормальной здоровой психикой?

Деньги остались в моей комнате. Но, честно говоря, тратить их пока некуда. Все или почти все мои хотелки пока обеспечивает родная семья и школа. Все инструменты и материалы, которые я там просто беру, в другом случае приходилось бы покупать. В эти времена, в которых я застрял, школьнику не продадут ничего дороже двадцатки, скорее поинтересуются: «Ну-ка скажи, мальчик, а ты где деньги взял? Родители где твои? Как твоя фамилия?!» Мороженое, игрушки, продукты, да и нет ничего путного в магазинах. А бизнес с дальнейшим производством курток не сложился по самой банальной причине — два чехла для автомобильных кресел из овчины кончились, а других не завезли. И непонятно, каким ветром их вообще к нам занесло. Хорошая овчина, ровно стриженая и крашеная, самое то оказалось. Может стоит тогда осенние куртки шить? Не то, цена совсем другая.

Под занавес каникул занесло меня в гости к Чайкину, он от меня через дом живет около перекрестка, сложно не зайти. В одну сторону пойти от того перекрестка, к Демидову Женьке попадешь, в другую — к Листратову, в третью — к Филипову, а в четвертую — ко мне. И до любого приятеля 3 минуты пехом, тактически удобная точка. Пока мы с Вадиком обсуждали тренировочный процесс, нашу сходку накрыл Чайкин-старший. Батя у Вадика большой любитель поговорить всерьез за жизнь, поучить молодежь, но без зауми. Вот и тут задал мне вопрос не в бровь, а в глаз, прямо вызов бросил:

— Жора, вот ты сегодня на что-то полезное потратил свое и Вадика время или на ерунду?

— А вы с какой целью интересуетесь? За мое время переживаете?

— Просто у Вадима приятелей много, если каждый будет приходить просто убить время, его не останется ни на что.

— Ну если так всё серьезно, то мы обсуждали тренировочный процесс зарождающегося вида спорта.

— И что, прямо вот ты веришь, что у него есть будущее?

— За большое всесоюзное солидное будущее не уверен. Но не попробуем, не узнаем. А по поводу просто яркого несерьезного будущего — сто процентов!

— Я на том концерте в ДК не был, но слышал, что говорили, прямо поразили всех. И что, думаешь связать свою жизнь с этим?

— Не знаю, Николай Иванович. Честно заявляю — всю голову сломал. Вообще не вижу достойных перспектив для себя ни в чем.

— О как! А как же высшее образование, достойная работа?

— У кого она достойная? Подскажите нам юным, какая работа считается нынче достойной? Инженеров как собак нерезаных, им уже и платить перестали, а ВУЗы всё лепят новые кадры. Шахтер, машинист — достойная работа, уважение и зарплата повыше. Вы сыну своему хотите такую работу?

— Что я слышу! Молодое поколение определяет достойную работу по зарплате! А как же польза Родине, романтика?

— Семью я романтикой накормлю? Про романтику у костра под гитару. А насчет пользы Родине, она прямо указывает — вот за этот труд я плачу, он полезен. А вот тот труд мне не нужен, копейки получать будете.

— Где ты набрался такого? Только опять про дяденьку из поезда не надо.

— А что, очень удобный был дяденька. Как что спросят — я сразу на него сошлюсь. С кем-то когда-то в поезде ехал. Какие ваши доказательства? Усы, лапы и хвост — вот мои документы!

Когда Чайкин отсмеялся, и снова сел на диван, глаза уже у него были совсем серьезные. Кажется, сейчас он начал жалеть, что поддался на уговоры и перевел сына в нашу школу.

— Так откуда у тебя такие мысли, Милославский?

— Я думаю много. Ем кашу и думаю. В школу иду и думаю. Смотрю на продавщицу в гастрономе всю золотом увешанную и думаю. Читаю рассказ Драгунского про Дениса Кораблева и опять думаю — как так получается, что у советского школьника мама не работает, а по дому гоношит домработница. Это они баре, получается? Бабку на улице встречу, которая в войну в колхоз работать пошла в пятнадцать лет, а сейчас пенсию оформляет — тридцать рубликов всего! И бабка скрюченная всего на десять лет вас старше.

— Да ты прямо антисоветчик получаешься. Поаккуратнее с такими разговорами, парень.

— А точно я? А больше вы антисоветчиков по роду службы не встречали?

— Кого встретил, того поймал. Шел бы ты домой уже.

— А вы знаете, кто генеральным станет, когда Брежнев умрет?

— Чтооо?!

— А я знаю. До свидания, пойду домой. Родителей кормить.

Разобраться если, то ничего мне не будет за такие разговоры. Возраст не тот, ответственности никакой. Могут, конечно, в комсомол не принять. И что? Комсомол нынче тупиковая ветвь развития человечества. До развала Союза уже не десять лет, а практически девять. Родителей попрут из партии и с работы? Для такого их сыну надо небось поезд под откос пустить, а я такими вещами не занимаюсь. Могу, но не буду. Слишком трепетно отношусь к поездам по роду работы, слишком много видел смятых как фантики вагонов, перекрученных штопором рельс. Да и если кого попрут — сменит род деятельности под моим чутким руководством, не обнищаем. Так зачем такие разговоры на грани фола? Устал просто от созерцания летящего в пропасть бронепоезда. Машинист с помощником уже при смерти, орудийные башни и их расчет грозно смотрят в никуда, в штабном вагоне чертят встречные планы, а в пассажирском выпивают и ищут чем бы закусить. А кто-то в это время цветмет скручивает с вагонов. Поскольку и я в этом бронепоезде, то невольно соблазн охватывает прокрасться к орудию и по паровозу долбануть. Или хотя бы цветной металл поскручивать, всё равно в пропасть летит всё.

Под ногами хрустит снег, во дворах куча выброшенных ёлок — каникулы кончились, да и фиг с ними. Вадим догоняет по пути в школу: «Что это было вчера? Чего ты на батю взъелся?» Как ему объяснить, что не я на батю, не он на меня, а жизнь такая. И Чайкин-старший тоже что-то нехорошее чувствует, но не понимает, что. Разные люди в разных точках страны не могут понять, отчего им так хреново на душе, «… и коньяк не лезет в рот». А кто попытается оформить в словах это непонимание, тому локтем в бок — зажрался, с жиру бесишься!