Талгат Сабденов - Чужой среди чужих
"Если бы боги сидели себе смирно на небесах и не лезли в дела смертных", — философски подумал он, — "в этом мире было бы куда меньше бардака".
Глава 2: Троянский конь
Шут сидел на скамейке в сквере Токио‑3, кормил голубей кусочками сдобной булочки и внимательно рассматривал новенькую, только недавно отпечатанную ID-карту. Занятная штуковина. Вроде просто кусок пластмассы, ан нет, этот кусок содержит в себе все аспекты личности своего владельца. Во всяком случае, все те, которые значимы для бюрократической машины. Вот фотография. Фотография самого Шута. Не слишком удачная, но насквозь пропитанная официальностью, так что сразу видно — не просто карточка, а ДОКУМЕНТ! Вот отметка о группе крови. О согласии пожертвовать свои органы на трансплантацию в случае смерти. Дата рождения. Имя. "Александр Ларкин". Шут горько усмехнулся. Вот и все. Нет больше ни школьника из неблагополучной семьи ******* ********, ни бродячего псайкера Шута. Есть некто Александр Ларкин, родился 6 августа 1997 года, сын американских иммигрантов, что бежали в Японию во времена смуты Второго Удара, сирота, холост, детей нет. У Александра Ларкина есть медицинская страховка, зато нет водительских прав. Александр Ларкин закончил школу, о чем свидетельствовал новенький, под стать карте, аттестат, но в колледж поступить не смог, и в настоящий момент числится безработным. И все. В этом на данный момент заключалась вся личность Александра Ларкина.
"Не густо", — подумал Шут. — "Но это поправимо".
На то, что бы состряпать себе липовые документы пришлось отправиться в Иокогаму‑2 — криминальную столицу новой Японии, убить неделю на поиски нужных людей и еще столько же дожидаться изготовления таких необходимых в обиходе бумажек. Радовало только то, что с убеждением проблем не возникло — подкрепленному психическим давлением приказу еще не мог сопротивляться ни один человек. Как и прибиванию пальцев к столу с помощью гвоздомета. Шут едва заметно улыбнулся. Не дело, конечно, было оставлять после себя изуродованный до неузнаваемости труп именно в тот момент, когда решил начать неприметную жизнь, но должны же у человека быть в жизни хоть какие–то развлечения? Тем более что Шут собирался впервые в жизни устроиться на работу, и предчувствовал, что свободного времени у него в будущем будем немного. Он потянулся, взял лежавшую рядом газету и развернул ее на странице объявлений, продираясь с помощью заимствованной памяти через хитросплетения катаканы.
"Что за народ эти японцы. Вот чего им стоило изобрести нормальный алфавит и не парить себе и людям мозг? Один звук — один символ, это очевидно же! Но нет, обязательно надо было напридумывать всякие загугулины, которые ввек не запомнишь. Да еще меняющие свое значение от малейшего лишнего штриха."
Вот и искомая полоса "вакансии". И огромная рамка на полстраницы: "Институт специальных исследований NERV проводит дополнительный набор персонала".
"Надо же, как повезло! Не думал, что это будет так просто. Что там есть на выбор?"
"Вакансия: специалист по связям с общественностью".
Шут на минуту задумался, попытавшись представить, чем должен заниматься человек на этой должности. Воображение потихоньку буксовало. Ладно, оставим.
"Вакансия: водитель тягача".
Было бы неплохо, вот только водительские права отсутствуют как класс.
"Вакансия: лаборант в лабораторию колориметрического анализа".
Блин, слова какие страшные. И Арли нет, что бы спросить, что они вообще означают.
"Вакансия: сотрудник охраны".
"Заманчиво. Стрелять я умею из всего, что вообще способно стрелять, да и мои собственные майнд–трики никому не дадут прокрасться незамеченным. Упс, а что это там за приписка?"
"Обязательное условие: не менее пяти лет стажа в JSSDF или полиции".
"Блинский блин! Гррр, ладно, что там дальше?"
"Вакансия: программист, знание C#, Oberon, Assembler, протоколов сетевых передач".
Шло время, Шут начинал терять терпение. Столкновение с реалиями людской жизни оказалось куда менее легким, чем он предполагал поначалу. Одни вакансии требовали настолько специальных навыков, которые Шут бы не освоил, даже имея в запасе годы. Для других требовался очень специфический опыт, который получить было негде и некогда. Третьи имели настолько замудреные названия, что было жутко даже интересоваться, что они из себя представляют.
"Черт, как все сложно".
Солнце забиралось в зенит, в ушах стоял звон цикад, желудок начинал все настойчивее требовать продовольствия, да еще внезапно откуда–то сбоку понесло острой психической вонью. Обернувшись, Шут увидел на соседней скамейке щуплого мальчишку в белой рубашке и черных брюках с ранцем за спиной. Вид у него был неважный — одновременно замученный, унылый, усталый и расстроенный. Взгляд, направленный в пустоту, намертво заткнутые плеером уши. И ментальный рисунок, который не спутаешь ни с чем — хандра, она же сплин, он же депрессивный синдром. Причем не надуманные проблемы переходного возраста, а очень серьезный клинический случай. В такие годы подобные вещи встречались нечасто, а потому Шут отвлекся от газеты и принялся с любопытством изучать душу подростка. Не грубо вламываясь в сознание, как с той девчонкой в свой первый день в Токио‑3, а аккуратно и незаметно пробираясь сквозь переплетения воспоминаний и эмоций, в самые глубины чужого разума. Гораздо более медленный и сложный процесс, но зато не оставляющий абсолютно никаких следов.
"Умерла мать, бросил отец, жил у родственников, которым на него было наплевать. Уже этого достаточно, что бы крыша начала покидать законное место".
Мальчишка вдруг дернулся, почувствовав направленный на него пристальный взгляд, и посмотрел на Шута. Тому этот взгляд сразу не понравился. Такой бывает у людей, которым нечего терять, и которым абсолютно безразлична своя будущая судьба.
— Почему вы на меня смотрите? — тихо спросил мальчишка.
Странно было слышать иностранную речь, и понимать ее почти как родную. Но что же ответить? У этих японцев какие–то странные представления об этикете. Ладно, пока прикинемся неотесанным и грубоватым янки, все согласно легенде.
— У тебя настолько кислый вид, что даже мне стало не по себе, — ответил Шут, почти не покривив душой и изо всех сил стараясь подражать местному акценту. Получалось скверно.
— Вот как… — взгляд мальчишки снова потускнел.
Шут почесал затылок. На чужие проблемы ему было, в общем–то, плевать, но сейчас у него было такое чувство, что он с этим парнем раньше встречался, причем не слишком давно. И было в нем что–то еще. Слабое, почти неуловимое и не поддающееся описанию, но однозначно внушающее страх. Шут тряхнул головой, пытаясь прогнать наваждение.
"Соберись, блин!" — мысленно прикрикнул он на себя. — "Уже от детишек шарахаешься. Ты здесь вершина пищевой пирамиды, так веди себя соответственно".
— Проблемы в семье? — равнодушным тоном спросил Шут, продолжая разыгрывать вежливого как кирпич американца.
Мальчишка резко обернулся.
— Какое вам дело?
— Да, в общем–то, никакого. У тебя это просто на лице написано.
Ясно, я никому не нужен.
"Хе–хе, ну и мысли у тебя, камрад. Такими темпами я тебе гарантирую горячую ванну и холодную бритву максимум через пару лет, а то и через полгода".
Но в целом разговор начинал вызывать у Шута интерес. Единственный нормальным собеседником за последние годы для него был только Арлекин, с обычными людьми его контакты ограничивались магазинной лексикой, время от времени переходя в язык свинца и стали. И вот сейчас он сидит посреди сквера в непонятном мире и запросто болтает с одним из его депрессивных обитателей,
— Кстати, я тут в Токио‑3 недавно, всего пару недель. И в первый же день как приехал, увидел кое–что странное.
— Да? — безразлично спросил мальчишка.
— Ага. Иду значит себе по улице, гляжу — а там друг друга ломают два огромных чудища. Под конец одно из них даже взорвалось.
Вот тут мальчишка заерзал. Странная реакция. Он что, что–то знает? Жаль, не успел копнуть глубже.
— Вы про тот бой с Ангелом?
— Ангелом? — удивился Шут?
— Так назывался тот монстр. Ну, который взорвался.
Псайкер напряг память. На ангела та тварь походила не больше чем сам Шут — на буддийского монаха.
— Я смотрю, ты в курсе местных дел. А не знаешь, что было за второе чудище?
— А, это… — мальчишка скривился, будто от боли. — Его называют Евангелион. Универсальное оружие, созданное для борьбы с Ангелами.
"Срань господня! Ну и бред!"
— Для борьбы с Ангелами… А на кой с ними бороться?
— Не знаю, — буркнул его собеседник в ответ. — Отец, — на этом слове он запнулся, — говорит, что если мы не победим Ангелов, человечество обречено.
— Так, этот, как его… Евангелион. Он вроде как свой, защищает нас?
