Артем Еремеев - Безумный алхимик
Фу-у, и как Горлум это годами жрал? Да и худым он таким был наверняка от глистов. С превеликим трудом догрыз спинку, глотал куски даже не жуя. Желудок по поводу рыбы протестов не высказал, хотя еще не вечер. Нет, надо раздобыть огонь, сейчас день и градусов под тридцать уже, а вот ночью будет туго. Метод с палочками я оставил на потом. При таком способе, если не разожжешь, так согреешься. Лазая по окрестностям, удалось методом научного тыка обнаружить несколько подходящих обломков с острыми краями, искру они давали короткую и желтую. Набрав по лесу трухи, коры и мелких веток, я приступил к первобытному таинству. После трех часов махания топором и надувания щек я наконец-то добыл свой огонь.
– Огонь. Ура мне, уррраа. – Я принялся радостно скакать вокруг костерка, подбрасывая сучья. Пока очередной наклон за дровами не вызвал в кишках бурю. В животе забурлило и заклокотало.
– О-о-о, нет, нет, нет, нет. – Я лихорадочно заметался в поисках лопуха.
– А-а, чертова рыба. – Держась руками за воющий живот, и изо всех сил сжимая нижний клапан, я ворвался в лес. Спустя полчаса я на подгибающихся ногах вернулся к костру. Над ним вился жиденький дымок. Пришлось переться обратно в лес за дровами. К вечеру я успел наловить с десяток рыб и принялся их жарить. Одну часть, насадив на прутики, развесил над костром – это на первое. Вторую часть положил на плоский камень у огня – это второе. А на десерт – пару рыбешек завернул в лопух и, обмазав глиной, закатил в костер. К тому времени поспела рыбка на палочке, и я приступил к еде. Как же мало надо человеку для счастья. Конечно, наесться этим было невозможно, но я и не торопился, живот еще бунтовал.
– Итак, подведем итоги, – разговаривал я сам с собой, сидя у костра. – Я непонятно где, неведомо когда. Вокруг лес, но девственно чистый, ни фантика, ни окурка. У меня есть огонь, вода, еда и оружие. А чего же мне не хватает для полного выживания? Правильно, женского внимания! Значит, завтра с утра надо идти искать людей, ну или еще каких эльфов с гномами.
Пока собирал дрова и рубил ветки для шалаша, я здорово намучился, таская всюду топор в руках. Надо ему ножны соорудить, что ли.
– Идея!
Однако наступившая темень отодвинула мои планы до утра. Ночь прошла спокойно, если не считать вездесущих летающих кровопийц, и с первыми лучами я отправился вниз по течению. Шел как король – в одной руке держава-камень, в другой скипетр-топор. Найдя молодую липку, я ободрал ее на лыко. Выбрав самую длинную ленту, завязал узлом посередине в виде петли и, обмотав дважды на поясе, подвязался. Получился уродливый примитивный пояс с петлей, в которую я и сунул рукоять топора. С другого бока я примостил обмотанный кремень. Готов к труду и обороне!
С той поры прошла неделя. Я научился быстро разводить костер. Ловить и готовить ящериц, похожих на игуан. Дважды спасался на деревьях от разъяренных кабанов. А однажды ночью проснулся от треска ломающихся веток и яростного рычания. Со скоростью обезьяны я взлетел на ближайшее дерево и остаток ночи провел на нем. Внизу шла настоящая битва.
Две тени, каждая размером с лошадь, рвали друг друга на части. Порой сплетаясь в клубок чтобы спустя мгновение разлететься в стороны и снова сцепиться. В перерывах оглашая лес ревом и тяжелыми ударами о землю. Наконец один из соперников не выдержал и дернул обратно в глубь леса. Его противник, издав звук, похожий на пароходный гудок, ринулся в погоню. Утром я обнаружил перепаханную поляну и здоровенные следы когтистых лап. Они были похожи на следы динозавров. Решив, что надо отсюда убираться и поскорее, я собрался, подпоясался и без промедления двинул дальше. Стать добычей какого-нибудь велоцираптора не хотелось.
Остановился для привала, только когда уже солнышко начало припекать. По пути я прибил вылезшую на камни погреться игуану и теперь предвкушал отличный шашлык. Поначалу потрошить их было противно, но на рыбе далеко не убежишь, да и ловить ящериц проще. Теперь привык уже. Голову и кишки долой, потом острой щепкой срезаю кожу, и тушка готова. Эх, жаль, я толком трав не знаю, а так бы чесночка или лука дикого найти. Вокруг отличный луг, трава по колено, коси да коси. Пока ящерица жарилась, я решил пройтись по лугу, может, чего найду. В лесу, конечно, росли деревья с плодами, но есть их я опасался, уж больно они непривычно выглядели. Не дойдя десятка шагов до леса, я наткнулся на суровый взгляд, а под ними хищное жало болта, нацеленного мне в грудь.
– Ронт эларе! – Из-за дерева показался седой старикан с арбалетом на изготовку.
– Ронт эларе! – чуть громче повторил он.
– Я тебя не понимаю, дед. Я не местный, – лихорадочно пытаюсь сообразить, как успокоить аборигена и не напороться на болт в пузо.
– Меня ограбили, пока я в реке плавал.
– Ронт, – взгляд на топор и в землю. Спорить с арбалетом было глупо. Я медленно вытянул топор из петли и, присев, аккуратно положил его рядом с собой. Мне было одновременно страшно и радостно, хотелось обнять этого старика и в то же время бежать от него подальше. Я разнервничался и тараторил без умолку.
– Ну и чего делать будем? Дед, а люди тут еще есть? А деревня? Или может город? Слышь, я к людям хочу, неделю уж тут как папуас бегаю.
Критично окинув меня взглядом, дед немного расслабился, арбалет уже смотрит в землю. Я тоже его оглядел. Седой как лунь, слегка сгорбленный, но видно, еще крепкий и жилистый дедок. Волосы на голове перехвачены хайратником. Борода тоже белая и широкая, как лопата. Хитрый, с прищуром взгляд из-под кустистых бровей. Одет в простую серую рубаху. На ногах хорошие, слегка потертые кожаные штаны, заткнутые в стоптанные сапоги. Пояс с металлическими бляшками, а на нем аж два ножа по бокам. Вдруг старик насторожился и стал всматриваться мне за спину. Развернувшись, краем уха я услышал писк и возню в направлении своего костра.
– Фасе, фасе, – дед с озабоченным видом призывно замахал мне, заманивая в лес. Подобрав топор, я поспешил за ним. Да только вот угнаться за старым было нелегко, он ловко петлял между деревьев и кустарника. Поравнявшись с хромающим стариком, опиравшегося одной рукой на палку, я хотел помочь, подхватив его под руку. Но тот резко развернулся, сунул мне в руки свою палку и, вскинув арбалет, выстрелил. Сзади раздался душераздирающий писк и визги. Обернувшись, я увидел, чего так испугался дед. Это были крысы! Здоровенные, размером с собаку, они быстро приближались, охватывая нас полукольцом. Невероятно быстро перезарядив свой арбалет, дед снова выстрелил. Болт пробил крысе голову, кувыркнувшись, она без звука шлепнулась на спину, а лапы все дергались, продолжая бежать.
Первой бросилась в атаку самая мелкая крыса. Она пулей метнулась к старику, занятому перезарядкой, и вцепилась ему в ногу. Тот без звука отбросил арбалет. Выхватив свою палку, он оттолкнул меня, наклонился и принялся лупить крысу, та попискивала, но не отпускала. Это послужило сигналом для остальных. Крысы бросились на нас со всех сторон одновременно. Одна из них прыгнула, метя старику в горло. Он подставил, разинутую пасть палку и, молниеносно выхватив нож, полоснул им повисшую крысу по горлу. Наблюдая за стариком, я чуть было не лишился своего достоинства. Розовую пасть, полную мелких зубов, летящую мне в пах, я заметил в последний момент. Отпрыгнув от неожиданности метра на три назад, я свалился на заходившую со спины крысу. Ее зубы щелкнули в сантиметре от пальцев ног. Растерявшись, я совсем забыл про топор. И в панике со всей силы грохнул кулаком по плешивой крысиной черепушке, вбивая ее в рыхлую землю. Крыса отключилась, а впереди уже шуршали кусты с новыми врагами. Осознав, что нельзя разделяться, иначе загрызут по одному, я, заложив крюк, со всех ног бросился к деду. Он крутился, как волчок, на месте, а вокруг водили хоровод пяток матерых крысаков. Не дав им опомниться, я с ходу врубился в эту шайку и, треснув топором по спине одной, наотмашь заехал по оскаленной пасти второй. Раздался оглушительный визг. Кончик моего топора рассек ей нос, и крыса, вереща и завывая от боли, кинулась прочь.
Воспользовавшись замешательством, дед успел одной крысе раскроить череп своей палкой и воткнуть нож в загривок другой. В этот момент мою правую ляжку обожгло огнем, в нее впилась зубами темно-бурая тварь. Я заорал от страха и боли и, бросив топор, вцепился в челюсти силясь их оторвать. В руках хрустнуло, пасть распахнулась настежь. Отбросив захрипевшую крысу, я со стоном схватился за прокушенную ногу, из нее ручьем текла кровь. Сзади зашуршали шаги, подхватив топор, разворачиваюсь…
– Ааа, это ты, дед. А где остальные?
Проигнорировав мой вопрос, он наклонился и добил слабо дышащую крысу с разорванной пастью. Затем осмотрел мою ногу и, улыбнувшись, похлопал меня по плечу. И тут я замечаю, что за ним все еще волочится крыса. Молча указываю ему пальцем на труп. Он, все так же ухмыляясь, разжимает ей челюсти ножом и приподнимает штанину. Под ней искусно сделанный деревянный протез. Указываю ему на свою рану и жестами прошу его уже порядком изорванную рубаху на бинты. На что дед вскакивает как молодой и, оглядевшись, исчезает в кустах. Спустя пару минут он появляется со своим вещмешком. Покопавшись, выкладывает из него склянку и бинты. Я с интересом наблюдаю за его манипуляциями. Накапав в рану и смочив бинт густой, как сироп, красноватой жидкостью, он крепко перевязал меня. Засучив изорванные рукава, он также перебинтовал свои руки, что-то бормоча себе под нос и сокрушенно вздыхая. Я было хотел встать и помочь ему но дед решительно усадил меня обратно, приговаривая:
