Стальная сеть (СИ) - Темень Натан

Ух ты, инкогнито. Прямиком из столицы. К нам едет ревизор, спасайся кто может.

— И что, господин инкогнито, вам дали право стрелять в людей?

— Да! — офицер резко выдернул ногу из моих пальцев, встал, оправил полушубок. — Если понадобится, я имею полномочия применить оружие. Вы кажетесь мне порядочным человеком, Дмитрий Александрович. Давайте так — сейчас я уйду, и вы не будете мне препятствовать. Это в ваших интересах.

Он прислушался, я тоже. Свистели уже совсем рядом. Офицер быстро сказал:

— Если сможете, приходите завтра вечером в трактир «Сивая лошадь». Я буду ждать.

После этого нырнул в дверь, легко простучал сапогами по крыльцу и всё — пропал.

А я вытащил из потайного кармашка полицейский значок и стал ждать набега городовых.

***

Городовых я дождался очень скоро. Сперва, да сгоряча меня повязать хотели. Но опомнились, разглядели значок, а один городовой, усатый дядя, меня узнал и личность мою подтвердил.

Я даже покомандовать успел, пока мы в потайной каморке ковырялись. Нашли кучу всяких вещей, которые нужны, чтобы бомбы делать. Там за платьями и всякой другой одеждой у Клавдии прямо настоящая лаборатория была устроена.

Потом труповозка подкатила, не машина, конечно, а фургон на конной тяге с красным крестом. Тела народовольцев убитых подобрали, на носилки сложили и в фургон отнесли.

А потом прикатил вихрем на пролётке мой начальник Бургачёв, и вся малина закончилась. Налетели полицейские, пристав стал распоряжаться, а Бургачёв отвёл меня в сторонку и сказал:

— Вы, Найдёнов, почему не там, где быть должны?

Хотел я ответить, но он не дал. Перебил:

— Ступайте немедленно к себе домой, господин Найдёнов. Вы ведь сняли комнату у вдовы Сидорова? Сидите там, и не выходите, пока я не пришлю человека со специальным распоряжением. Вы отправляетесь под домашний арест.

— За что? — спрашиваю.

— За невыполнение прямого приказа! — рявкнул Бургачёв. Сам весь красный, лицо пятнами пошло от злости. — Меня не волнует, что вы тут квартирку раскопали. Мы следили за ней давно, а вы, вы, Найдёнов, всё испортили! Ступайте, и не являйтесь мне на глаза без особого разрешения! Вам ясно?

— Так точно, ясно.

Ну а что тут сказать? Против ветра не плюнешь.

***

На квартиру вдовы Степаныча я пришёл как зомби. Хозяйка — Зинаида, только на меня глянула, сразу рюмочку водки на маленьком подносе принесла, с куском чёрного хлеба и огурчиком. Как говорится — то, что доктор прописал.

Я молча выпил, закусил, и на кровать завалился.

Попугай Микки дожидался меня в уголке, в большой клетке. Клетку я ему купил для виду. Чтобы разные людишки любопытные к птице руки не совали. Дверцу Микки научился открывать с одного пинка, но людям это знать не обязательно.

Попугай меня увидел, из клетки вылез, перепорхнул поближе, уселся на спинку кровати, прямо над головой. Сел, когтями вцепился, нахохлился и голову в перья втянул. Глазами круглым из перьев на меня поблёскивает — переживает. А я начал думать, как теперь быть. Думал, думал, и сам не заметил, как заснул.

Но и во сне покоя мне не было.

Снилось мне, что я в блестящем мундире — затянут как в корсет, на плечах эполеты, всякие висюльки-аксельбанты, шпоры звенят, сапоги блестят как зеркало. Мундир вроде генеральский, на груди ордена, на шее лента. И на поводке у меня огромная пантера. Это типа мой котик Талисман так вырос.

Но радости от мундира почему-то нет. Передо мной тянутся дворцовые залы, бесконечно переходят одна в другую, все в колоннах, люстрах и зеркалах. Паркет гладкий, и я по нему иду. Кругом люди — дамы в роскошных платьях, чиновники во фраках и военные в парадных мундирах. Иду, впереди пантера Талисман, и все передо мной расступаются. Один человек не отошёл, котик мой его лапой шмяк — и человек исчез. Все молчат, тишина, только шаги по паркету. И так страшно от этого, аж мороз по коже.

Вижу — впереди, в конце зала, трон стоит. Простой, никаких железок, мечей и всякой арматуры не торчит из него. Просто суровое каменное кресло. В кресле — то есть на троне — сидит человек. Лица не разглядеть, но чем ближе я подхожу, тем страшнее. Ледяным холодом от трона тянет. С каждым шагом всё холоднее, жуть давит горло, а остановиться не могу. Талисман тянет вперёд, ноги сами идут. Хотел я закричать — и проснулся.

Слышу, за дверью кто-то разговаривает. Голос подпрапорщика Кошкина. Подпрапорщик что-то говорит, женский голос отвечает. Голос не Зинаиды, молодой, звонкий.

Потом дверь скрипнула, раздались шаги, каркнул попугай Микки, а Кошкин сказал:

— Вставайте, ваше благородие. Я должен взять вас под арест.

Глава 32

Открываю глаза, смотрю — а подпрапорщик-то мой не шутит.

Вскочил я с кровати, говорю:

— Сначала отчитайтесь. Я вас направил искать гоба по имени Шмайс. Прошу доложить.

Кошкин вытянулся, отчеканил:

— Докладываю! Гоб Шмайс занесён в списки выбывших из подушного реестра.

Увидел, что я не понял, сказал просто:

— Сбежал он из-под конвоя. Застрелили его. Все видели.

Точно. Помню. Колонна инородов, снег, поля, ледяной ветер, конвоиры с винтовками. Гоблин бежит, как заяц, петляет по снегу… Выходит, это тот самый, которого добили на моих глазах. Вот гадство…

Ещё одна ниточка оборвана.

А Кошкин говорит:

— Дмитрий Александрович, мне велели вас взять под арест и отвести в участок.

— Причина?

Помялся он, отвечает:

— Говорят, вы деньги какие-то присвоили, с бумагами служебными вольно обошлись и вступили в сговор с подозреваемыми за взятку. А ещё… будто запретную магию применяли. Мне не сказали, но я услыхал, что как доставлю вас, так сразу в подвал, а там сразу следствие будет. А ещё…

Кошкин наклонился ко мне и сказал, еле слышно:

— Помните, гоба в подвале в глаз карандашом убили? Свой это был, из ваших. И вас велели в тот самый подвал сунуть. Не к добру… Грех это, живую душу губить…

Вот это да! Вот это номер! Пока работал, под меня копали, и накопали… Того гляди прикончат. За что? Ну ладно, магию я правда применял. И с подозреваемым в сговор вступил. С бизнесменом Алексеевым точно. Но как? Откуда узнали?!

Посмотрел я на Кошкина, говорю:

— Вы в это верите? Что я взятки брал и всё остальное? Арестуете и в подвал отведёте?

Вижу — неловко ему. Стоит, переминается, глаза отводит. Помялся он, пожал плечами, отвечает:

— Я думаю, вы честный человек, Дмитрий Александрович. Просто хотели карьеру сделать поскорей. Вот и схитрили. Бывает… Я людей своих на улице оставил, у забора, где калитка. Сказал, хочу всё сам сделать, чтобы тихо вышло, без скандала. Человек вы резкий, вдруг драться будете…

Ага. Неспроста он один пришёл. Вижу, сказать что-то хочет.

Подпрапорщик говорит, тихо так:

— Не хочу я этого, но приказ есть приказ. Вы со мной хорошо обходились, с рядовыми по-человечески. А что полукровкой вас называют, так вины вашей в том нет. Я, глядя на вас, тоже решил по сыскной части пойти. Да и дочка хозяйкина, Анютка, мне приглянулась. Она согласная. Так что не хочу здесь, в их доме, арест с мордобоем устраивать.

Гляди-ка, какой шустрый подпрапорщик! Успел дочку хозяйкину уговорить… Дон Жуан местного разлива.

Кошкин совсем тихо говорит:

— Я сейчас с вами во двор выйду, чтобы дома не шуметь. Люди мои за оградой стоят, у калитки. Ещё человека я на задах поставил. Вы его знаете, это рядовой Банник.

— Так он живой? — спрашиваю.

Кошкин удивился:

— Живой. Банник и Шнитке оба живые. Нашли их возле кабака без памяти. Ничего не помнят. Я их по мордам наказал, чтобы неповадно было. Вину на вас свалил, что вы им выпить позволили. Уж извините, вам уже всё равно, а им облегчение.

Фух-х, это мне облегчение. Я-то подумал, что прикончил их офицер Митюша, то есть столичный инкогнито. Небось, амулет применил на солдатиках моих, змей хитромордый.

Тут Кошкин как гаркнет со всей мочи: