Змеелов в СССР (СИ) - Дорнбург Александр
Тренировался я и в условиях помех. К примеру, стрелял стоя, поджав одну ногу, а второй ногой вставал на острие камня. Установленном на высоте гребня полуразвалившейся стены.
Пытался я стрелять и на скорость реакции. Выставил мишень, отошел, потом сразу повернулся и выстрелил, почти не целясь. А в другой раз, напротив, лежал два часа, глаза таращил, пока мишень уже перед очами не стала расплываться и только тогда произвел выстрел.
В другой день я снова стрелял на скорость. Установил, что для того, чтобы произвести прицельный выстрел, снайперу нужно всего десять секунд. Таким образом, за одну минуту снайпер может произвести пять выстрелов. Для зарядки патронов в винтовку необходимо двадцать, тридцать секунд. Глаз я в поисках змей и их следов уже хорошо набил, и скорость реакции мне ядовитые гады хорошо натренировали. Теперь даже бросок кобры мне кажется каким-то медленным, заторможенным.
А все знания в кассу. На войне могут быть разные обстоятельства.
Я собирался сдать нормативы стрелка первой категории. А они очень просты. Со ста метров необходимо попасть винтовочную гильзу, на двухстах — уложить десять пуль подряд в силуэт спичечного коробка.
В апреле, наскоро набрав коллекцию, я снова двинулся в Киев. И благополучно прибыл туда обычным порядком. Приветствуемый лозунгами «Привет VIII всесоюзному съезду акушеров и гинекологов».
Следует признать, что порядок на железной дороге с каждым годом все более походит на цивилизованный. Особенно если знать за какие ниточки дергать, чтобы достать билет. Хотя до момента, как нам заливают в газетах, когда простой уральский металлист или ивано-вознесенская ткачиха полетят на аэроплане, выиграв путешествие в лотерею Осоавиахима, пока далеко.
Сдав изумруды Альперовичу, я стандартно прикупил пол кило золота у Степаниды Сомовой. Теперь, когда я вышел на солидные обороты, то мог не частить и не мотаться как электровеник туда- сюда. Отправляя «товары- почтой».
Работая на фабрике наглядных пособий, я не терял связи с родным университетом, часто заходил туда, чтобы повидать своих профессоров, кое-кого из студентов, лаборантов. Иногда они помогали мне пристроить куда-нибудь научную статью. Публикации мне нужны для создания авторитета. Ведь я же не невежественный ремесленник, а представитель советской науки, работающий на передовой, в самых экстремальных условиях.
Но главным моим стимулом, в продолжающихся походах в университет, было желание иметь доступ и окучивать «цветник». У нас же на биофаке много девушек. Так сказать, «природный заповедник». А я в Туркмении «сижу на диете». Так что я внимательно ловил взглядом симпатичных студенток, примечая, кто из них носит шелковые чулки и женский бельевой пояс. Да щеголяет в сапогах из глянцевой клеенки. Говорят, что они дорогие. Да и не достанешь нигде. А кто в «мамином белье».
Сейчас у меня внешность хотя и своеобразная, но довольно приятная. Я, много работая на свежем воздухе, загорел, похорошел и окреп. Так что имел довольно экзотический вид в стиле «испанский граф проездом в городе». К тому же, на всякий товар найдется свой покупатель.
Так что я ныне стремился освоить и окучивать столь прославленную в дамских романах стезю «латинский любовник». Родриго Диегович Гонзалес. С гусарским душком. А что? Романтика! Мужественный и храбрый змеелов приехал из далекой Туркмении!
Это позволяло мне легко знакомиться со студентками. К тому же, с деньгами проблем я не имел. И был на это дело не жадный. Подарил цветы, сводил в «шапито», то есть в утопающее в зелени летнее кафе, где под раскинутым шатром располагались столики посетителей. Посидели, лимонад и мороженное поели-попили. Далее стандартно.
Снял на ночь комнатку с ванной, купил у спекулянтов настоящие американские презервативы, заказал столик в ресторане. А сейчас в ресторан вечером в Киеве так просто не попасть. Надо дать швейцару на лапу. Развлечений в городе мало: пять больших танцплощадок, десяток кинотеатров — и все. Везде забито под завязку.
Обоял девушку, напоил, привез к квартирку, дал проблеваться, вместе, почувствовав родство душ, приняли душ и прочая любовь-морковь до гроба. Только койка скрипит. Так сказать, осуществляли тестовый прогон бета-версии. О котором обе стороны получали приятные воспоминания.
Ибо пролетариат принес нашей женщине раскрепощение и освободил ее от всяких буржуазных условностей. Комсомолка отстаивает свое право выходить замуж и разводится каждый день как главное завоевание революции.
Но глупо жениться без пробы. Хватит, один раз у меня в этом мире был неприятный случай. Ходил в женихах хвостиком за девушкой, терпел во имя высшей цели. А невеста возьми да и помри. Не раскупоренной. Боги посмеялись…
Но все встречи были не в масть. Я уже человек немного будущим избалованный, а тут нравы народные, деревенские. Упор больше на ведение домашнего хозяйства, чем на создания мужу комфортного домашнего очага во всех смыслах. Даже колхозницы-пятисотницы ( у них за год набирается более пятисот трудодней) считаются отличными невестами. Богатыми. Женихи у их ног штабелями валяются.
А уж девушка, рассчитывающая получить диплом о высшем образовании, претендующая на должность технического специалиста, строит из себя королеву. Лорда Чемберлена ей подавай. Хотя Чемберлен уже женат, и жена не разрешает лорду отпускать усы, так как с усами этот британец на вид — форменный каторжник.
А ты лорду, что взамен предлагаешь? Свою дремучую дурь? Тупая же как деревянная табуретка! К тому же, честно признаться, я не из тех мужей, жены у которых выказывают свой норов…
Так что у меня все что-то не вытанцовывалось. А женится для галочки в анкете я не хотел.
Поэтому, далее у меня по плану утром происходил внезапный вызов на выездное заседание малого Совнаркома. В другом городе. Любимая, будем писать друг другу. Нравы пока в некоторых кругах относительно свободные, революционные. Ну, а если вдруг не сработало мое гусарство, значит просто разошлись краями, как в море корабли. Обвинений в изнасиловании мне не нужно, у меня своих дел полно. Так что на нет и спроса нет.
Вот значит, однажды в университете, во время одного из моих визитов, я повстречал знакомого герпетолога, некоего Юрия Циммера.
— Пойдем ко мне, — сказал он, шагая по коридору с видом человека, который чем-то взволнован и страшно куда-то спешит.
Я последовал за ним.
В лаборатории, стоя возле стола, уставленного сетчатыми ящиками, Циммера уже ждали несколько человек.
— Сейчас, брат, начнем священнодействовать, — сказал он мне, весело блеснув очками. — Гляди, учись, запоминай — может пригодится.
Как у матери великовозрастный сын всегда ребенок, так и для профессора я казался вечным учеником. Циммер и представить не мог, что я умею доить змей получше него.
Герпетолог подал знак, и «священнодействие» началось. Лаборант, облаченный в белый накрахмаленный халат, отодвинул крышку ящика и осторожно вынул оттуда серую гадюку. Взяв змею пониже головы, лаборант поднес к ее рту пробирку. Гадюка мгновенно вцепилась в край пробирки, и по ее стенке скатилось на дно несколько капель яда.
Гадюк — их было чуть ли не сорок штук — недавно наловили в пойме реки Ирпень.
Пара штук из них досталась и мне, и я проделал с ними то же самое, что перед этим делал в Туркмении. Чем заслужил одобрение профессора, местного добытчика змеиного яда. Туше!
Свойства змеиного яда известны с глубокой древности. В больших дозах — это грозное смертельное оружие, которым можно убить наповал любое самое крупное животное; в малых дозах — это ценное лекарство от многих тяжелых заболеваний.
Но сведений о яде все еще было недостаточно. Изучение его велось на самом высоком современном уровне коллективами нескольких институтов нашей страны.
Один из них находился в Москве. Юрий Циммер советовал мне заехать в этот институт и познакомиться с профессором Талызиным — известным специалистом в области паразитологии и большим знатоком змей. А мне такое предложение только в кассу. Можно окунуться в еще один девичий цветник. Только уже в столице. А я все еще в поиске. Подходящего спутника жизни. Которого пока еще не нашел, хотя ищу его постоянно. И усердно.
