Три родинки на левой щеке. Часть IV. Запад (СИ) - Таня Рысевич
— А вы когда-нибудь играли в перевёртыши[2]? — спросил Дон.
На него покосились с подозрением, но неубедительным «у-у» пригласили продолжить.
— Правила гораздо проще, чем в контрарио, — Дон сделал вид, что задумался. — А, впрочем, давайте я покажу? Кто сыграет?
— Ну, я, — буркнул зритель. — Что делать-то надо?
— Нужна доска, — Дон посмотрел на игрока. — Вы не против? — тот помотал головой и уступил место на лавке. — И ещё нужно каждому из нас по тридцать два аса[3].
Игрок саркастически фыркнул. Мол, так и думал, что этот подозрительный тип хочет забрать наши деньги. Но ничего не сказал. И не ушёл. Ещё бы — тут была его доска.
— Ни у кого не найдётся мелочи? — Дон оглядел собравшихся, коих было уже трое.
Вообще-то, деньги у Дона имелись. Не то чтобы его, но торговец Караган был не прочь поделиться. Однако это было бы неспортивно.
Порывшись в кошельках и карманах и разменяв пару монет у прохожих, компания наскребла, наконец, шестьдесят четыре аса. Дон разделил их на две кучки и ссыпал их на лавку с двух сторон от доски.
— Аверс или реверс? — спросил он у противника, крутя монетку между пальцами.
— Аверс.
Монетка блеснула в воздухе и упала вверх цифрой I.
— Тогда мой ход, — Дон продемонстрировал монетку. Ходить мы начинаем с внутренних четырех клеток, — он тыкнул в них пальцем, и тут же положил монетку — сейчас было все равно, куда её класть, — теперь ходи ты.
Мужик нерешительно положил свою монетку аверсом вверх на соседнюю клетку. Дон положил свою по диагонали от первой — такой старт всегда нравился ему больше. Четвертая монетка легла на единственное оставшееся место.
— Так вот, теперь, собственно, игра. Я кладу монетку, — Дон сопроводил слова действием, — и, если какая-то из твоих монеток оказывается «заперта» между моими, я её переворачиваю. Если там окажется несколько монеток — переворачиваю все. Твой ход.
Мужик играл старательно, но без фантазии. И видел минимум возможностей. Несколько раз Дон подсказывал ему, если тот пропускал возможность перевернуть, например, дополнительную диагональ. И все равно в итоге вверх реверсом лежало почти пятьдесят монет.
— Давай ещё раз? — предложил только вошедший во вкус мужик.
Дон привычно раскидал кучки.
— Эй! — возмутился мужик, кучка которого оказалась совсем маленькой. — Было же поровну!
— А эти я выиграл, — заявил Дон.
— Не было такого уговора! — но глаза мужика уже разгорались азартом.
— Ладно… — Дон изобразил недовольство и уравнял запасы, — но теперь играем по-серьезному!
Приходилось сдерживать себя, чтобы не рассмеяться. Дон искренне считал, что идея заменить фишки в любимой детской игре на монеты была одной из гениальнейших в его жизни. Это неизменно привлекало игроков в кости и прочих любителей азартных игр. Однако реверси не содержали элемента случайности, тут все зависело только от мозгов, а не от удачи. Доход был небольшой, но стабильный. Особенно если иногда давать противникам чуть-чуть выиграть, что тоже интересное усложнение игры.
Дон переглянулся с местным шахматистом, который все ещё наблюдал за ними. Этот человек понимал все совершенно верно. И явно радовался возможности иногда сыграть во что-то попроще. А, может, и будущие барыши уже подсчитывал. Дон подмигнул ему и вернулся к игре.
* * *
Искра вздохнула с облегчением. Люди, увлечённые едой и разговорами, про неё подзабыли. То есть не про неё, а про то, что она — госпожа Хранительница. Впечатление портило только то, что, если бы они на время «забыли» о том, кто такой Арн, вечер стал бы ещё лучше.
Более-менее степенный обед мало-помалу превращался в разгульное празднество. Где-то начала звучать музыка и, похоже, начали танцевать. Лина неожиданно спелась с Дангой в самом буквальном смысле. Наверное, с квикорой было бы лучше, но они справлялись, отстукивая ритм по краю стола.
— Так вот, Арелай пошёл в Путь в прошлом году и до сих пор не вернулся, отстаёт от маршрута просто ужасно и вовсе не от того, что у него эпидемия холеры в каждой встречной деревне… — Кирий, размахивая кружкой, не то рассказывал Маирану новости, не то жаловался на неприятности. — О, нет! — он замер и уставился туда, где сидели Данга с Линой. — Господи, только не это!
Впрочем, он лукавил — глаза его хитро блестели.
А Данга тем временем, ничуть не смущаясь, влезла на стол и выпрямилась в полный рост. Поднесла руку ко рту и громко, с вызовом, откашлялась.
— Каждой легенде должно быть начало, но здесь мы не будем о нём вспоминать, — голос разлетелся над притихшей толпой.
— Мы с окончанья событий печальных желаем балладу начать! — Лина встала рядом и звонко, более высоким голосом, закончила фразу.
Они переглянулись и запели.
Изгнанника свита не хочет оставить
Пусть даже у них был бы выбор свободней.
И те, кто решил, что Отважному — править
Пойдут с ним к вратам преисподней
Где-то Искра это уже слышала… Должно быть, в прошлой жизни. Но вообще… эй! Где начало? Кто такой этот Отважный? За что его изгнали? Что вообще происходит? Вот уж действительно, начали с конца…
Искра обернулась. Все внимали. И по очереди косились на Ренара. Искра сдержала рвущийся наружу смех. Вот про кого эта песня. И про что. Про то, как Высокие Люди попали в Кай-Дон-Мон.
И вот тридцать восемь больших кораблей,
А так же без счёта судов, что поменьше
Кормой повернулись к родимой земле,
Нос устремив в бесконечность.
Вот почему песня казалась знакомой! Искра уже слышала эту мелодию! В тот день, когда впервые повстречала Лину и Корона.
А первым скользит краснопарусный бриг,
В величье и скорбь навсегда облачён.
Стареющий месяц, как плачущий крик
Несёт гордый Гиперион.
Кто правит армадой могучей рукой?
Средь всех капитанов блистательный Левий
Был славен уменьем и в час роковой
Надел адмиральские перья.
Вторыми, бок о бок два судна спешат,
Одетые в древо и шёлк над волнами.
Харибда и Сцилла как грома раскат
Лавируют меж берегами.
Как отражения два капитана,
Пробывшие вместе с рожденья до смерти.
Не разлучатся при виде бурана
Аврелий и Аргутус Сести
— Они что, собираются перечислить все тридцать восемь и ещё? — шёпотом, с чувством не то ужаса, не то восхищения, спросила Искра у Кирия.
— Вряд ли, — ответил тот. — Просто столько, сколько смогут вспомнить. На моей памяти однажды спели про двадцать два больших и один малый. Посмотрим.
Какой-то мужчина расчистил ногой кусок земли и начертил там три чёрточки. Счёт пошёл.
В огромных лишь портах мог якорь он бросить —
Флотилии самый гигантский корабль.
В три ряда
