Война без людей - Харитон Байконурович Мамбурин
— Если вы согласны сотрудничать, нажмите кнопку переговорного устройства, расположенную у двери!
— Дебилы, — бурчу я, — Вы меня и так прослушиваете, зачем мне жать кнопку⁈ Понаберут, блин, дураков по объявлениям…
То ли курильщик был невысокого мнения о своих умственных способностях, то ли его действительно нашли по объявлению, а может быть, я даже выбил джек-пот, угадав сразу всё, но он, явно обиженный на мои слова, тут же вообразил себя пианистом, а я, соответственно, начал играть в живую курицу, не желающую стать курицей-гриль. Забава шла весело и с огоньком, пока всё самым внезапным образом не кончилось. В очередной раз перевоплотившись из обгоревшего полутрупа в целого мальчика, я замер, заинтригованный неожиданной паузой.
Что, чересчур весело, да? Напоминаю — справка. Их наша советская медицина просто так не выдает. Если человек кидается в оголтелый атакуй на ораву боевых неосапиантов — это уже говорит о многом. Если уж попытаться описать собственное самоощущение, то я за пультом собственной жизни… положил на этот пульт ноги, откинулся на спинку стула и расслабился.
— Симулянт! — ожил динамик, — Вы меня слышите? Узнаете? Вы адекватны?
— Да, вы Валиаччи, — с умным видом покивал я умывальнику, — С адекватностью не особо хорошо, но спасибо за заботу, держусь!
— Мне не до шуток, молодой человек! — резко и нервно выплюнул динамик, — Давайте не будем валять дурака! Вы не глупы и отдаете себе отчет, что должны были быть лишь средством доставки Данко к нам, не более того! Так что давайте не будем ломать комедию! Позвольте нам забрать мальчика, и я гарантирую как свободу ваших женщин, так и то, что ему, этому… Уасилию, не будет причинен никакой вред! Его использование не предполагает причинение хоть какого-либо дискомфорта юноше!
— И чо? — хмыкнул я, протирая водой из-под крана подмышки.
Динамик поперхнулся.
— Симулянт, вы хотите получить прямой приказ от вашего непосредственного начальника? — явно пришёл в себя Валиаччи, — Мне понадобится пятнадцать минут, чтобы это организовать!
Ну, как-то нет настроения ругаться с Окалиной. Вот совершенно.
— Я вот вам, конечно, верю… — пропел я, продолжая совершенно бессмысленные, но очень приятные гигиенические процедуры, —…разве могут быть сомненьяяя…? Только вот это ничего не решит. Я не собираюсь подчиняться приказу скомпрометировавшего себя неогена. Или её начальства. Или, раз уж на то пошло, правительства!
— Вы идеалист, Симулянт? — спустя почти минуту молчания осведомился динамик, — Или идиот? Вы не можете не понимать, что пока с вами только заигрывали! Мне нужен Данко… и я его получу. Что бы вы обо мне не думали.
— О… — заулыбался я, — Нет, не имею чести быть идеалистом, доктор! Идиотом? Вполне возможно! Но если у нас с вами откровенная беседа, то признаюсь вам честно, как на духу — я устал быть человеком, чье мнение недооценивают!
— Поверьте, Симулянт, я очень хорошо понимаю смысл и суть ваших достижений в науке, — тут же сменил пластинку Валиаччи, — и я с очень большим интересом уделю время вашим работам после текущего проекта, но…
— Причем тут наука? — удивился я, пытаясь протереть себе тылы. Отчаявшись, просто вытащил из-под койки обгоревшую тряпку и начал тереть спину ей, попутно выделяя слизь, дабы размазать грязь, — Все просто, доктор Валиаччи. Я не считаю ни своё начальство злодеями и людоедами, но не считаю и вас. Мне просто обидно, что даже такой умный человек как вы — не понимает той угрозы, которую несу миру я. Не хочет считаться, общаться на равных. Это, знаете ли, очень обидно. Мы, между прочим, старались, запуская почти шесть сценариев, которые одновременно бы привели к гуманитарной катастрофе общепланетарного масштаба, но при этом были бы достаточно легко отменимы. Смотрите, до чего это довело? Меня использовали как посыльного! Смертельно обидно, на самом деле…
— Вы лжёте! — тут же среагировал итальянец, — Вы крзз….
Динамик, взвизгнув, замолк. Не зная, как на это реагировать и банально устав уже маяться дурью, я просто сделал шаг вперед, молниеносно перетекая в туман и обратно, вновь становясь чистым аж до скрипа. Скучный тип этот Валиаччи, немного даже тормозной. Определенно у него полный затык по всем фронтам, вон как нервничает. И механиков у них уже мало, вон че творится. Аппаратура из строя налету выходит…
Дверь соседней камеры, той, что через стекло, распахивается и в помещение влетает Машка, явно находящаяся в сильном душевном раздрае. На ней снова какая-то заношенная тряпка, подвязанная чуть ли не веревочкой. Девушка подскакивает к стеклу и сверлит меня взглядом. Неспешно подхожу к ней, почти вплотную, так, что нас разделяет лишь несколько сантиметров прозрачного неразрушимого материала. Улыбаюсь.
— Ты не врал! Опять не врал! — выплевывает она слова, — Я дура, да? Не то спросила? Не так задала вопрос, да?!!
— Человек никогда не знает всех вопросов, которые должен задать, Маш, — продолжая улыбаться, неспешно говорю я, — Но тут тебе повезло, ты угадала, хотя подслушивать нехорошо. Настоящее зло — именно я. Либо я загоню человечество под правление машины, компьютера, либо я его уничтожу. Мне плевать на Валиаччи, плевать на Союз… да на всё. Вас — остановить можно. Меня — нельзя. Вы так заигрались с Предиктором, наивно думая, что он является послушной собачкой в руках моего дорогого правительства, так восторженно думали, что ваша небольшая конторка несет свет истины человечеству, которое коварные коммунисты ограбили и оставили позади, что совсем забыли о том, что неогены могут иметь своё мнение. Своё виденье будущего. Свои планы на этот мир. Прогност никогда не была игрушкой Советов, она была моей!!
Последнее я, оскалясь в злорадной гримасе, кричу в лицо оторопевшей девушке.
— Нельзя сломать то, что не зависит от определенных точек в пространстве и времени. Тенденцию, инерцию, текущий процесс, получивший явление массовости. Можно разрушить башню, но нельзя удержать лавину. Я, тот, кого вы зовёте Симулянтом, знаю позиции, на которых лавину можно отвернуть в полезное или безопасное русло. И пока я их знаю…
Она не выдерживает. Может быть, моего взгляда, может, безумной улыбки, может быть то, что сделали с её сознанием, начинает сбоить, от чего моя экспатия работает на этой сельской простушке, но Машка вылетает из камеры с диким полузадушенным воплем:
— Я убью тебя!!
Хорошая девочка, думаю я, взрываясь туманом, моментально заполняющим всю камеру, а затем, тут же, собираясь назад в человека. Сейчас посмотрим, что будет.
Думаете, уважаемая публика, у меня есть план? Нетю! Насчет разных там армагеддонов вопрос иного порядка, он отдан на откуп другим личностям, но на данный момент Витя Изотов железно уверен в том, что является очень плохим бякой, а переубедить его некому. Так что всё, что он говорил, было использовано в его пользу, и являлось неопровержимой правдой! Что? Хитрый план, рассчитанный Палатенцом? Пф, вы шутите? Тут Антипрогност бесится. Нет никакого плана, честно. Есть лишь простая логика, говорящая две, в принципе, крайне очевидные вещи. Первое — если нельзя выйти, то кто-то должен тебя выпустить. Логично? Второе — любые резервуары, например, с огнеметным топливом, находящиеся за абсолютным барьером, не могут быть бесконечны!
Конечно же, меня пытаются сжечь, активировав все форсунки в камере. Спрятанные в стенах насосы натужно и бессильно гудят, пытаясь преодолеть пробки из слизи, которые я только что навтыкал в каждую дырку, а затем, быстро всё сообразившая неосапиантка включает страховочный продув. На это я отвечаю превращением и затыканием всех дырок собственными «щупальцами», дополнив действие ликующим воплем «Машка — дура!». И сотонинским смехом.
На этом, в принципе, история и должна была бы закончиться, так как любой человек в собственном рассудке банально бы… оставил меня в камере. Это, в принципе, полностью укладывалось в мои планы, так как позволило бы неспешно закачать слизь в каждую из опасных огненосных трубок, разорвав их изнутри давлением. Я этим, кстати, прямо сейчас и занимался. Ну а почему бы и нет? Получить в свое распоряжение комнату, где сухо и комфортно, сидеть в ней, гыгыкая и играя у всех на нервах, разве не классно? Конечно, был риск, что приведут того пламенного мужика и он снова сделает мне больно и печально, но тут
