25 часов - Ульяна Алексеевна Захарова
Тут до меня добралась Джесс. Она хорошо знала мои слабые места, поэтому абсолютно точно запустила свои руки мне в бока. Я готов был умереть на месте, поскольку просто не выносил щекотки.
– Верджиния значит? Вот так ты свою сестру любишь? Так сильно, что решил назвать меня в честь старой утки Джеймса?
Я взглянул щенячьим взглядом на Джеймса, а потом на Саманту и жалобно прохрипел:
– Помогите.
– Моли о пощаде, Моисей! – Грозно сказала Джесс.
– Умоляю, пощади!
Включение 4
Первое правило путешественника во времени – никогда нельзя доверять своему окружению.
Ни в коем случае не рассказывайте посторонним людям о том кто вы, как оказались в данном месте и с какой целью. Постарайтесь избегать случайных знакомств. Не совершайте действия, способные в корне изменить жизнь постороннего человека.
И всегда помните о времени, отведённом для вашего прыжка. Никто не должен заметить вас во время открытия бреши.
Координаты шестерёнок:
Увековеченная башня, что стоит уж несколько веков, в себе таит пять частей одних часов, Флипсбург, 2017 год.
Глава 8
– Он показался мне слишком странным, – сказал я.
– Нужно нарыть побольше информации про этого Гибсона, – сказал Джеймс, покачиваясь на стуле. – А лучше – познакомиться с ним поближе.
Джесс готовила что-то вкусное на завтрак. Это можно было понять по запаху, который распространился на весь дом. Мы с Джеймсом просто умирали от голода и волком смотрели на кухню, сидя в гостиной.
– Тем не менее, с этим можно повременить. Ведь сегодня он не будет докучать нам.
– Да уж, это точно. Хорошо, что он не путешественник, – Джеймс погрыз кончик ручки. – Но это ещё нужно проверить.
– Да ну, это бред, – отозвался я. – Тогда он бы видел страницы в книге, а он у нас не «бум-бум».
– Тем лучше. Пускай и дальше не понимает сути дела. Нам не нужны лишние люди. Самое главное не взболтни ему лишнего.
Я фыркнул:
– Знаю я. Не учи учёного.
Джеймс полистал книжку, а затем прочёл:
– Увековеченная башня, что стоит уж несколько веков, в себе таит пять частей одних часов.
– Шестерёнки что ли?
– Похоже на то.
– В это раз задача куда легче, – я потянулся. – Всего-то дойти до часовой башни.
– Я бы не сказал, что задача стала более простой. Она вообще-то охраняема.
– А вот это уже минус. Что будем делать?
Джеймс тяжело сглотнул:
– Полагаю, нам придётся пользоваться зельем.
Джесс позвала нас к столу. Живот урчал с ужасной силой, поэтому мы ринулись на кухню, так быстро, словно голодали неделю.
– А другого выхода у нас нет? – поинтересовался я.
– Думаю, нет. Нас не пропустят в башню, если мы не рабочие. Да и потом, у них там всё схвачено. Раз-два и готово. А мне бы очень не хотелось объяснять родителям, почему я пытался пробраться ночью в часовую башню.
– И полиции, – добавила Джесс. – Нам может здорово влететь.
– Проблема даже не в том, что нам влетит, – сказал я. – А в том, взлетим ли мы. Допустим, мы выпьем немного зелья, с горем пополам превратимся в каких-нибудь птиц. И что потом? Мы ни разу не летали. Где гарантия, что всё пойдёт по плану?
Джеймс потёр руку, которая однажды превращалась в крыло и поморщился.
– Полагаю, нам нужно немного потренироваться, да?
– Верно мыслишь.
– Сегодня мне нужно помочь отцу с кое-какой работёнкой. Но, думаю, я освобожусь около пяти вечера.
Разливая чай, Джесс спросила:
– Ты знаешь место, где нас никто не увидит? И желательно, чтобы это была открытая территория.
– Я подумаю об этом. До вечера ещё далеко.
После завтрака Джеймс ушёл помогать отцу, оставив портотип книги у нас. Джесс принялась за домашние дела (удивительно, откуда в ней столько энергии), а я наконец-то мог остаться наедине с самим собой и просто отдохнуть от этой суеты.
Как и пообещал, Джеймс нашёл подходящее место для тренировки полётов. Мы расположились неподалёку от пруда, за небольшим лесочком. Воздух там казался более свежим и чистым. Мало кто вообще знал о том, что этот лес не такой большой, как казался на первый взгляд. И уж тем более, только те, кому было нечем заняться прошлым летом (я имею в виду Джеймса), в курсе, что за ним находится огромная площадь земли, куда не ступала нога человека.
Джесс раскинула руки в стороны и вдохнула полной грудью. Закрыв глаза, она блаженно пролепетала:
– Я хочу здесь жить. Тут такой чистый воздух.
– Я знаю место, где тебе понравится ещё больше, – отозвался Джеймс. – В трёх часах езды от Флипсбурга есть небольшой туристический городок, расположенный у подножия гор.
– Тех самых? – спросил я и указал рукой на виднеющиеся вдали вершины.
– Ага.
– Думаю, там я смогла бы жить без ингалятора.
Мы ещё немного постояли, любуясь красотой природы, а после приступили к нашим испытаниям.
– Значит, нам нужно только представить? – Спросила Джесс.
– Ну да, мне удалось не с первого раза, но зато потом… Ну, вы сами всё видели.
Я долго думал над тем, какую птицу я могу представить детально. И решил, что лучше всего я представляю голубей. Но перспектива превращения в голубя меня не особенно прельщала, поэтому, я решил ещё немного поразмыслить. Не найдя в закромах своей памяти ничего, кроме воробья и попугая, я решил, что стать голубем не так уж и плохо.
Дрожащей рукой я поднёс баллончик с зельем ко рту и отпил немного. Затем, быстро закупорив его, и бережно убрав в карман, я напряг все свои извилины, стараясь отчётливо и детально представить, как вместо моих рук вырастают крылья. От усердия я зажмурил глаза. По всему телу пробежала дрожь, мои колени как-то странно затряслись. Спустя одно мгновение тряска сменилась неприятным щекотливым чувством, которое беспощадно съедало меня с ног до головы, поскольку щекотку я терпеть не мог.
Буквально, через долю секунды, все ощущения прекратились, и я неуверенно открыл глаза.
– Чёрт, Джесс, смотри, у него получилось.
Я хотел сказать ему, чтобы он тоже пошевеливался, но вовремя вспомнил, что люди вообще-то не понимают голубиный. Но для достоверности я решил попробовать сказать хоть что-то. Джеймс – лох, например. Изо рта вырвалось лишь голубиное «курлык». Будь у меня сейчас руки, я бы развёл ими в стороны и грозно рассмеялся.
Решив, что мне не стоит терять время даром, поскольку действие зелья не такое долгое, как хотелось бы, я попробовал развести крыльями в стороны.
– Давай Хьюберт, – говорил я мысленно сам себе. – Теперь ты птица и ты
