Вероятность выживания - Вячеслав Ануфриев
Интерлюдия: Санлис
Санлис с трудом разлепил веки, тут же зажмурив их обратно, поскольку проникающий через незашторенное окно свет Светила ослеплял до боли. В горле у него образовалась словно маленькая пустыня, не дававшая ему даже захрипеть, не то что говорить. Голова от каждого движения раскалывалась на части, склеивалась и снова раскалывалась, останавливая этот процесс только в моменты покоя.
«Не надо было вчера пить столько дурмана» — с трудом подумал бедняга, понимая, что позвать на помощь служанок он не может, а если сюда вместо них придёт его сестра, тогда его нынешние мучения покажутся пустяком. Нужно было каким-то чудом добраться до кухни, там ему определённо помогут, и попить дадут, и лекарство какое-нибудь. Тревор рассказывал, что когда он очухивался после попойки в подобном состоянии, ему там никогда не отказывали.
Собрав всю волю в кулак, а её ещё с армейских времён с их лишениями и нагрузками оставалось немало, Санлис поднялся на ноги, и покачиваясь, двинулся к двери. Там обнаружилась полупустая бутылка с зерновым дурманом, видимо, забытая им вчера. Газы от брожения уже выветрились, но это было абсолютно неважно. Обрадованный, он схватил дрожащей рукой ёмкость и за пару глотков опустошил, устроив своей мини пустыне в горле настоящий потоп. Потом прочистил горло и попробовал заговорить, получалось низко и хрипло, но уже разборчиво.
«О, боги, что за гадость я вчера пил?» — думал Санлис, направляясь по коридору к лестнице и спускаясь по ней. Во рту дурман оставил горько-жуткое послевкусие, его начало слегка подташнивать. Внезапно он вспомнил, почему вчера напился, и помрачнел. Весь его двухлетний план по прикарманиванию денежных средств рода Болдоров, которыми распоряжалась его сестра, полетел собаке под хвост. А всё так хорошо начиналось: Санлис переехал сюда, показал себя с хорошей стороны, и когда Килика начала ему доверять, склонил её постепенно к употреблению дурмана, подкидывая в него одну добавку, постепенно лишающую человека способности рассуждать и правильно воспринимать действительность. Ещё каких-нибудь полгода, и сестру можно было признать выжившей из ума при куче свидетелей, а от её сынка избавиться не составило бы труда.
А вчера весь этот план полетел в хторову задницу. Прочно подсевшая на дурман Килика, непонятно каким образом, но очень внезапно протрезвела и вылечилась от зависимости, после чего вмешалась в его планы избавиться от Лордина, на которых сам Санлис, вдобавок рассчитывал неплохо обогатиться. Кроме того, вчера, после отъезда племянника, она пересчитала свои закрома и обнаружила пропажу солидной доли золотых монет, за которые пересекающий гостиную на пути в кухню аферист заплатил свои игровые долги.
Навстречу ему попалась хмурая Беата с ведром и шваброй. Санлис слегка оживился:
— Беаточка, любовь моя, — прохрипел он, затем прокашлялся, но хрип никуда не делся, — подскажи, где Грета? И где моя сестра?
— Грета уехала по приказу хозяйки, — так же хмуро, как и её внешний вид, произнесла служанка, отойдя на расстояние, на котором её собеседник не смог бы до неё дотянуться — сама хозяйка почти сразу после этого ушла к Карнакам. А ещё я не ваша любовь, и болтать мне с вами некогда.
— Подожди, пожалуйста, — прохрипел Санлис вслед уходящей, — помоги мне добраться до кухни, я тебя вознагражу за помощь. А я очень щедр!
— Вам уже никто не поможет, — так же хмуро произнесла Беата, повернув на миг голову, после чего направилась в столовую.
«Вот ведь сучка гордая» — подумал Санлис, пробираясь на кухню, — «ничего, я ещё до тебя доберусь, ты ещё пожалеешь, что нос от меня воротила, ты ещё умолять меня будешь, чтобы я тебя отымел, стерва. Интересно, что она имела ввиду последней фразой?».
На кухне ему дали воды, дали отвар из трав, сваренный специально для таких случаев, немного посидев и отдохнув, Санлис поплёлся в свою комнату, нужно было пересчитать имеющиеся в наличии средства и обдумать дальнейшую стратегию поведения. Отказываться от планов прикарманить себе богатства Болдоров он не намеревался. Серьёзного разговора с сестрой было не избежать, но у Санлиса был один серьёзный аргумент для воздействия на Килику, правда, пользоваться им нужно было лишь в крайнем случае. Денег было мало, либо в его карманах кто-то пошарил, либо он пил вчера исключительно дорогой дурман, но тогда бы голова сейчас так сильно не болела.
В окно Санлис заприметил подъехавшую повозку. Неважно, кто приехал, ему в отсутствие сестры нужно было встречать гостей. Двинув вниз, временный заместитель хозяйки вышел во двор и увидел, как через калитку заходит Тревор, придерживая за плечи бледную, слегка отрешённую Грету. Санлис при виде служанки расцвел в улыбке впервые после пробуждения и двинулся навстречу.
— Грета, душа моя, я так соскучился по тебе, где ты была? — служанка при звуках его голоса подняла на мужчину взгляд, в котором полыхнула злоба. Не успел Санлис удивиться этому, как ощутимо схлопотал по лицу ладонью.
— Никогда больше не называй меня так, скотина! — Грета стояла с очень решительным и гневным лицом, её грудь сильно вздымалась от дыхания, глаза мужчины поневоле переместились на эти холмы с лица собеседницы, в то время как его рука ощупывала стремительно краснеющую щёку.
— Греточка, я не понимаю, что происходит, чем я тебя разозлил? — лопотал рассеяно мужчина, девушка никогда так с ним не разговаривала.
— Разозлил?! Да я тебя ненавижу! Я терпела твои прикосновения только из-за денег, что ты мне платил, но теперь всё кончено! Никогда больше не приближайся ко мне! — Разозлённая девушка двинулась к дому, оставив обоих мужчин в растерянности.
— Ты что с ней сделал? Что ты ей наговорил про меня?! — накричал Санлис на своего подчинённого. Тот хмуро посмотрел на своего бывшего командира.
— А теперь послушай-ка меня, — процедил Тревор угрожающе, — пока мы ехали, она мне много чего про тебя рассказала, я сложил это с тем, что уже знал, и сделал выводы. Ты прекрасно знал о болезни её матери, что она экономит каждую монетку на лечение. Ты обещал ей достать лекаря, хотя даже не намеревался этого делать. Ты же разорён, у тебя ничего нет, ты нищий. Ты воруешь деньги у сестры и соришь ими, делая вид, что богат. — На каждое «ты»
